Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – фрейграф

— Ну что ты такой гадкий? У нас так говорят. Потому что люди все делают вместе. Потому и говорится так. Это у рептилий каждый себе.

— Драконы не рептилии, — напомнил я с негодованием.

— Ладно-ладно, — сказала она уступчиво. — Ты что-то особенное, как почему-то уверены все мужчины. Так вот, особенное, я уже готова… Не ухмыляйся, жабенция! К совместному полету, понял?

Принцесса взмолилась:

— Я ни за что не останусь в этом ужасном месте! Я умру здесь от страха.

Я в удивлении огляделся.

— А что тут ужасного? Мило, вот даже Мириам от счастья слов не находит. Так довольна, так довольна, что будет отныне жить здесь, пока не съем!..

Мириам пропустила мимо ушей насчет съедения, даже не вздрогнула, к сожалению, слишком быстро перестала верить ужасному обещанию, тем самым обломав кайф наполовину. Ее руки деловито перебирали вещевые мешки и доставали веревки, а принцесса подбежала, попробовала подластиться к ней, Мириам неумолимо ее отстранила, тогда принцесса перепорхнула ко мне и жарко обняла за шею.

— Милый Шумил! Ты такой красивый, такой замечательный, такой сильный!.. Неужели ты меня оставишь? Наверное, у тебя просто не хватит сил нести двоих, но тебе, как всякому мужчине, признаться в своей слабости просто невозможно?

Она попыталась влепить мне жаркий поцелуй прямо в губы, но я дернулся, ее губы впечатались в бронированную щеку, оставив там горящий след. Я чувствовал этот поцелуй даже сквозь броню в три пальца толщиной, довольно странное и необычное ощущение, настолько интересное, что вообще-то я не прочь, чтобы повторилось.

Она не размыкала нежных рук вокруг моей шеи, в чистых детских глазах полнейшее доверие и невинность.

Я пробормотал, как можно сильнее смягчая драконий голос:

— Ну-ну… Однако солнечные лучи оставят на твоей коже сильнейшие ожоги! Взмах крыльев бабочки для тебя сильнейший сквозняк, а горошина под периной… гм… словом, если Мириам тебя возьмет, она среди вас двоих старшая, благодаря своей лютости и природной злобности, то я еще как не против.

Мириам не успела опомниться, как принцесса благодарно бросилась ей на шею и влепила такой же горячий детский поцелуй, полный чистоты и невинности.

— Спасибо, спасибо, милая Мириам!

Мириам отстранилась, спросила с подозрением:

— За что?

— Что берешь и меня!

Мириам посмотрела на меня так, словно уже взяла за хвост и, раскрутив в воздухе, собиралась шмякнуть головой о каменный уступ.

— Я так не… Тебе-то зачем?

— Мне одной здесь страшно!

Мириам огляделась, словно впервые увидела, и удивилась, что мы не в роскошнейшем дворце, а в неуютной пещере из серо-черного камня, где кроме крошечного ручейка под стеной и нет жизни.

— Там будет еще страшнее!

— Мне с милым Шумилом ничего не страшно!

Мириам поморщилась:

— С этим гадом?

Принцесса невинно улыбнулась и похлопала длиннющими и густыми ресницами.

— Он совсем не гад. А еще он такой мягкий, теплый, заботливый, нежный, замечательный…

Мириам оглянулась на меня в великом негодовании, словно вот прям не верит своим ушам, я нагло усмехнулся и гордо поиграл плечами. Упустила дура красавца, кусай теперь локти.

— Вики, ты в своем уме?

— Ну, Мириам, ну милая, ну хорошая…

Мириам крепилась еще пару минут, однако принцесса подлащивалась так умело, что Мириам метнула в мою сторону огненный взгляд и проворчала:

— Ладно, только я тебя хорошенько привяжу, чтобы не сдуло. И укрою.

— А ты?

— Укроюсь тоже, — заверила она.

Я поинтересовался:

— А усидите? Я полечу быстро.

Мириам охнула:

— Сидя на спине? Там у тебя одни шипы и колючки! И весь ты какой-то неудобный.

— Не бреши, — сказал я обидчиво. — Принцесса и то сидела… сперва. И даже лежала.

— То-то вся в кровоподтеках, — сказала Мириам обвиняюще. — Ладно, но нужны ремни, много ремней… принесешь?

— Зачем? — спросил я с подозрением.

— А как же тебя взнуздаем? — удивилась она. — Без этого никак…

Я прорычал грозно:

— Я тебе что, корова? Или лошадь?.. Я могучий дракон! Могу вас обеих проглотить за один раз. А ты мне такие дурости…

Она не слишком испугалась, уже чувствует драконью манеру общаться, хотя и отступила на шаг.

— Ладно-ладно, — проговорила она примирительно, — но как мы будем управлять?

— Никак, — отрезал я. — Никто мною не может управлять, кроме моего великого и ужасного господина, властелина всех драконов на земле, под землей и в других мирах!

Я склонился при упоминании своего сюзерена и усердно постучал лбом о землю.

Она спросила:

— Даже в других мирах?

— Да, — ответил я. — Есть огненные драконы, есть звездные драконы, есть лунные драконы… И над всеми властвует великий и могучий властелин всех драконов!

— Да, — пробормотала она, — это в самом деле еще то чудище, если у него такие, как ты, на побегушках. А как… полетим?

— Вот так и полетим, — сказал я твердо. — Я полечу! А вы будете пищать наверху и умолять, чтобы летел тише. В крайнем случае можете подсказать, в какой стороне приемный отец, точнее, где эта самая Иглеаза.

— Запомнил, — буркнула Мириам с тревогой в голосе. — Надо с тобой поосторожнее.

— Почему?

— Мало ли, чего назапоминаешь…

Я отвечал машинально, сам сосредоточился на мучительной трансформации: между шеей и плечами с немалыми трудностями вырастил два сиденья, ну, не совсем так уж, но не на шипах же им разбивать нежные ягодицы, кроме того, есть за что держаться, к чему привязываться, и даже некий щит из костяного панциря, за ним можно пригнуться, спасаясь от встречного ветра. Правда, для защиты от нападения сверху снабдил этот щит длинными острыми иглами.

— Ты быстро летаешь? — переспросила Мириам на всякий случай.

— Быстро, — буркнул я.

— А далеко?

Я подумал, ответил честно:

— Думаю, быстрее и дальше меня летают только слухи.

Она привычно поморщилась, даже как-то заранее, словно на любые мои слова нужно фыркать и презрительно кривить харю, но в серых глазах предательски проступило некое подобие улыбки.

Я лег и, повернув голову, терпеливо наблюдал, как обе карабкаются мне на спину. Вернее, взобралась Мириам, а потом тащила принцессу, усаживала ее, привязывала к иглам гребня, заботливо укрывала плащом и укутывала, превращая в подобие куколки черноплечего махаона.

Сама она села на самом загривке, крепко упершись каблуками сапог в роговые выступы на костяной броне. Правда, вокруг пояса захлестнула веревку, но другой конец обвязала вокруг моей шеи.