Кристофер Банч - Корсар

— Да, сир, — сказал Гарет. — Боюсь, мне не стать им никогда.

— Тогда окажи мне услугу. Не раздражай меня больше. — несколько печально произнес Алфиери. — По крайней мере, здесь, в Тикао, или где-либо еще.

— Не буду, сир, обещаю вам.

Алфиери подошел к длинному столу, достал из ящика скрепленный восковой печатью свиток и передал его Гарету:

— Это наше самое секретное каперское свидетельство, дающее тебе право нападать на линиятов, обеспечивать безопасность на море и мир в нашем любимом королевстве Сарос любыми способами, которые покажутся тебе приемлемыми.

Гарет, потеряв дар речи, низко поклонился:

— Благодарю вас, ваше величество.

— Мы полагаем, что ты не до такой степени наивен, чтобы воображать, что этот документ обеспечит тебе свободу, если ты попадешь в руки линиятов. Ты можешь рассчитывать лишь на недолгую отсрочку, благодаря которой сможешь спастись бегством или умереть в честном бою, как подобает воину, а не в их пыточной камере.

Гарет положил свиток в сумку на ремне.

— Вот еще что, — сказал Алфиери. — Как мы уже говорили, не раздражай нас. Я имею в виду, не нападай на наших близких союзников. Мы не даем тебе права захватывать все, что может быть захвачено.

— Конечно, сир. У меня есть только один враг — работорговцы.

— Так отправляйся на их поиски. — Алфиери покачал головой. — Мы не думали, что придется прибегнуть к услугам корсара ради процветания королевства. По крайней мере, тебя нельзя считать обычным пиратом. Хотя определенные, скажем так, наклонности могут усложнить как нашу, так и твою жизнь. Ступай, и да сопутствует тебе удача, а наша награда затмит самые смелые твои мечты.

Гарет снова поклонился. Алфиери кивнул и отвернулся, а Гарет спиной вперед вышел из королевских покоев.

Он почувствовал, что вся одежда на нем промокла от пота, и задумался, что имел в виду Алфиери, говоря о наклонностях.

На этот вопрос не мог ответить никто, даже Косира.

Прощание с Косирой было мучительным, но сама она, казалось, восприняла его достаточно легко. Они страстно предались любви, а наутро она сказала, чтобы он не вздумал забавляться с темнокожими женщинами Каши.

— Женщинам доступны многие заклинания, так что помни, я всегда буду следить за тобой.

— Я дам тебе то же обещание, что дал королю, — сказал Гарет. — Никаких глупостей, никогда!

— Гм-м. Обещание пирата?

Двадцать пять кораблей Гарета, сверкая свежевыкрашенными бортами, под серыми парусами шли вниз по реке к морю. Экспедиция насчитывала шестьсот пятьдесят человек.

Корабли сопровождала целая флотилия провожающих. Будто половина населения Тикао села в лодки, а вторая шла по берегу, провожая экспедицию к морозным городам на Крайнем Севере.

Головным кораблем был “Стойкий”, на юте которого, с трудом скрывая гордость, стоял Гарет Раднор.

Река передала корабли морю. Дул свежий северный ветер, море было спокойным, а летнее небо над головой — голубым.

Закричала толпа, собравшаяся в устье Нальты, крики подхватили люди, приплывшие сюда на разношерстных лодках, потом все они скрылись из виду.

Над головой Гарета развевался на бизань-мачте триколор Сароса. Он будет спущен, как только в Лиравайзе на корабли поднимутся наемники и земля останется далеко позади. Его место займет пиратский флаг Гарета.

Потом все будет сведено к простой формуле: сражайся храбро, сражайся умело или умри.

16

Погода оставалась благоприятной на всем протяжении перехода через Узкое море, и офицеры кораблей начали обучение новых матросов и распределение старых по постам.

Других кораблей рядом не было. В один из дней “Стойкий” обогнала быстроходная яхта, и Гарет пожалел, что не истратил часть богатства на приобретение такой чудесной игрушки.

Гарет был рад, что на борту “Стойкого” рядом с ним находятся друзья. Н'б'ри, Техиди и Галф стали вахтенными офицерами, Номиос с радостью согласился исполнять обязанности боцмана, Лабала, конечно, стал судовым магом.

Гарет не возражал бы, чтобы флотилия была лучше подготовлена в магической сфере, но по какой-то причине действительно компетентные и опытные чародеи отказались наняться на корабли, возможно, они были довольны жизнью в Тикао, возможно, привыкли к приключениям более утонченного характера, возможно, были напуганы, потому что писатель слишком сгустил краски, описывая ужасных колдунов Крайнего Севера.

В последнюю минуту перед отходом он передал Дихру и его кашианцам разведывательную трехмачтовую каравеллу, которую переоснастил треугольными парусами, чтобы она выглядела как патрульный корабль линиятов. Каравеллу назвали “Возвращением”.

Флотилия подошла к Лиравайзу, где ее ждали около трехсот наемников, чиновники со счетами за разрушенные таверны, толпа горожан, которые были недовольны поведением солдат, и неоплаченные счета из других таверн, оружейных мастерских, постоялых дворов и от портных.

Гарет безропотно оплатил счета, полагая, что солдаты должны вести себя подобным образом и что не стоит расстраиваться по подобным мелочам.

Он подумал также, что поведение солдат не отличалось от поведения моряков, за исключением того, что у первых оружие всегда было под рукой, поэтому они вели себя более нагло.

По крайней мере, агенты Гарета удосужились разбить наемников на взводы и роты и назначить офицеров. Гарет собирался заняться их дальнейшим обучением на транспортных кораблях, чтобы у солдат было меньше свободного времени и не возникали дурные мысли, и был рад, что команды на этих кораблях были составлены из здоровых матросов грозного вида.

Перед погрузкой на корабли Гарет построил солдат у причала и зачитал определенные статьи договора, касающиеся дисциплины.

Мускулистый смуглый солдат в полудоспехах пробормотал что-то о том, что ими командует ребенок, и тут же получил от Номиоса удар по голове кофель-нагелем. Солдаты, столпившиеся у лежавшего ничком товарища, быстро поняли, что дисциплина на флоте будет строгой.

В ночь перед отходом с полдюжины солдат передумали, прыгнули за борт и быстро поплыли к берегу. Гарет решил не преследовать их. За дезертирство предусматривалось наказание в виде расстрела, а ему этого делать не хотелось. Кроме того, он посчитал, что они, скорее всего, оказались бы весьма посредственными солдатами.

Матросы с песней налегли на брашпили, поднимая якоря, и земля скоро осталась позади, а Гарет полдня мучился от морской болезни.

Через день и ночь, когда Ютербог остался далеко за кормой и скрылись из виду последние рыбацкие лодки, на мачте “Стойкого” были подняты сигналы кораблям лечь в дрейф, а капитанам собраться на флагмане.