Роман Буревой - Темногорск

– Д-да… – выдохнул едва слышно.

И вдруг дыхание прервалось. Кончилось, иссякло, как внезапно иссякает ключ в жаркий день. А глаза его открылись как-то по-особому и глянули неестественно, как будто видели сквозь. Несколько секунд Тина смотрела и не могла понять, что это конец. Потом выдохнула: «Нет!» Наклонилась, приникла к его губам. Они были холодными, как будто Роман был мертв уже давным-давно. Она выдохнула воздух в его полуоткрытые губы. Раз, второй… Не помогло.

Тина стиснула руку в кулак, собрала всю ярость и силу, весь свой дар, который был всего лишь любовью к нему, Роману, и ударила умершего по груди.

Услышала Тина: стукнуло вновь его сердце. Раз, другой… И вот забилось уже совершенно отчетливо.

Роман сделал судорожный вздох, глаза моргнули, губы шевельнулись:

– Тина…

– Я здесь! – Она сжимала его руку, как будто от силы ее пальцев зависело – удержит его на этой стороне или отпустит в небытие.

– Воды, – попросил Роман.

Юл подскочил, протянул кружку с пустосвятовской водой из канистры. Тина дала колдуну глотнуть. Роман закашлялся.

– Его бы в Пустосвятово отвезти и в реке искупать! – вздохнула Тина. – Глядишь, рана и затянулась бы.

– У нас воды много, – сказал Юл. – Канистра почти целая. И еще четыре в машине остались.

– Мало, – покачала головой колдунья. – На рану воду не лей. Она теперь и так закроется.

– Так рана же сквозная. С другой стороны тоже дыра.

– Что ж ты сразу не сказал?!

– А как, ты думаешь, мы пулю достали? – огрызнулся юный чародей.

Пришлось Тине заплатку свою от раны отлеплять (впрочем, кровь уже и не шла почти), вновь разминать пальцами и, разделив ее на две части, лепить с двух сторон к Романову боку. Однако вышло даже лучше: размягченный в ее пальцах металл сделался так тонок, что почти сразу начал срастаться с кожей.

Роман вдруг приподнялся, глянул на бывшую свою любу осмысленно.

– На пустыре Аглаи родник… – выдохнул. – Силу всем колдунам дает, кровь возвращает… – И повалился на подушку.

– Я принесу, – решительно объявила Тина.

– На улицах опасно, – напомнил Мишка, неслышно стоявший все это время в углу и наблюдавший за происходящим.

– Я платком укроюсь, меня никто не заметит, – сказала Тина.

Колдунья хотела взять серебряную флягу Романа, но заметила пробитую заговоренной пулей стенку и не взяла. На кухне отыскала пустую пластиковую бутылку и ушла.

Юл приметил родник на участке Аглаи, когда тот только-только пробился меж камней и осколков бетона. Роман Вернон видел бегущий ручеек уже набравшим силу, тот весело струился, пробивая себе дорогу к речке Темной. Тине пришлось перепрыгнуть через ручей, чтобы перебраться на другую сторону, где удобнее было набирать воду.

Она решительно шагала меж обломков, чтобы добраться до истоков ручья там, где родник бил меж камней. Там вода должна быть чистой, без мути, там у нее самая сила. Три обломка бетонного фундамента лежали, образуя почти равнобедренный треугольник, и через один из обломков вода переливалась, как через маленькую плотину.

Девушка наклонилась, наполнила бутылку до краев из возрожденного ручья. Потом сама воды той отведала.

«О, Вода-Царица! Так я ж о таком ручье и мечтала!» – мысленно воскликнула колдунья.

И она не только напилась из ручья, но еще и умылась. Для купания он не подходил – не та глубина. Но Тина смочила водой платок и волосы. Потом расстегнула пальто и плеснула воды за вырез платья.

А когда распрямилась, увидела, что прямо перед ней в сумерках поднимается склон Темной горы. Колдунья неуверенно шагнула наверх. Нет, не призрак, что столько лет являлся над Темногорском избранным, – подлинная твердь. Тина сделала еще шаг, а потом, обо всем позабыв, побежала наверх. Склон забирал все круче, но почудилось юной колдунье, что на черной земле прочерчен серебром абрис узкой тропинки. Где-то справа промелькнули три сестры-березы, на светлом небе их голые ветви сплелись в траурное кружево. Тина засмотрелась на березы и поскользнулась на крутой тропинке, упала на колени, ухватилась одной рукой за корень, торчащий из земли.

«Это корень от умершей березы, – подумала она и поднялась. – Какая же тут высота?!»

Затаив дыхание, глянула Алевтина Пузырькина вниз, на город. И не узнала Темногорска. Удивительнейшим образом все внизу переменилось. Не было знакомых улиц с унылыми корпусами многоэтажек, не было безвкусных коттеджей, понастроенных в последние годы, наскоро слепленных павильонов и вычурного стеклянного торгового центра.

Над голой прежде железнодорожной платформой возникло деревянное здание старинного вокзала с выдающимся вперед вторым этажом, выкрашенное в темно-коричневый цвет, все в деревянном узоре. Дубовые двери вокзала украшали бронзовые ручки. Удивительно, что Тина сумела с такого расстояния рассмотреть эти ручки, потому что вокзал на самом деле был далеко от дома Аглаи. Главная улица Темногорска шла, как и в нынешнем городе, к зданию почты. Но почта теперь помещалась в милом двухэтажном особнячке, первый этаж которого сложен был из темного кирпича, а второй, деревянный, небесного цвета, с островерхой крышей, украшала затейливая деревянная башенка с резным кружевом и цветными стеклышками, но не было в этой башенке и намека на эклектичную безжизненность нынешних прибамбасов. Сразу за почтой начинался обширный парк с прудом и ротондой на пригорке, и в глубине парка сверкала белыми колоннами усадьба. Отсюда лучами расходились две улицы Темногорска – нынешняя Героев Труда, то бишь Ведь минская, и Хрестиновская. На Хрестиновской, как и в нынешнем Темногорске, горели золотом купола Никольской церкви. А вот Ведьминская вся была застроена иначе. Особняки, окруженные садами, не прятались за заборами, а стояли открыто, без утайки, поблескивая цветными стеклами, красуясь причудливой деревянной резьбой друг перед другом. Каждый дом был не похож на другой, каждый – особенный. Не было решеток на окнах; если где и попадались узорные, кованые, то они не отгораживали, а украшали. Из всех домов распознала Тина только дом Романа Вернона, да и тот был не такой, как нынче, хоть и схожий с нынешним, как бывают схожи родные братья. Мост через речку Темную был куда шире и замысловатее нынешнего, и на том берегу тоже теснились дома. А вверх по течению Темной… Тина глянула и обомлела. Вверх по течению образовался крошечный островок, и на нем стояла белая церковь с золотым куполом – точь-в-точь Покрова на Нерли.

«Так ведь это Беловодье!» – ахнула Тина.

И так эта догадка се поразила, что, не в силах смотреть, Тина прикрыла ладонью глаза.