Тимур Туров - Ядовитая кровь

Сейчас достаточно того, что он жив. И что его левая рука наливается теплом, что это тепло распространяется вверх, растекается по плечам, и ползет вниз, к ногам, омывая все тело.

«Наверное, это хорошо», – еще раз подумал Влад.

– Ты думаешь, это хорошо? – спросил Хозяин.

– Я... – Влад, застигнутый врасплох, замер, боясь пошевелиться.

Хотя все это было уже лишним – его снова настигли. Снова попытка закончилась ничем.

«Пытаешься себя обмануть, – со злостью сказал себя Влад. – Закончилась ничем – ты об этом можешь только мечтать. А все закончится новым наказанием».

Хозяин медленно не вышел – выплыл из темноты коридора, бесшумно скользя над каменным полом. Он, кажется, не ступал по нему – Влад не слышал шагов.

Тихое, неотвратимое движение. Обещание боли. Прожигающие насквозь глаза. Холодная рука с длинными костлявыми пальцами. Лезвия когтей, словно возникающие из пустоты на кончиках этих пальцев. Прикосновение невидимой удавки. Бесшумный гром, крушащий мозг, и невидимая молния, испепеляющая тело.

Хозяин не тянет с наказаниями. Он даже не задумывается никогда, что выбрать. Он наказывает. Наказывает-наказывает-наказывает...

– Пора бы уже привыкнуть, – выдохнул Хозяин.

Его выдох – невидим, это дыхание Влада клубами пара вылетает изо рта и оседает инеем на стене. Снаружи – зима. В пещерах – тепло. Сухо и тепло.

И совсем безопасно. Достаточно протянуть руку по требованию Хозяина и постараться не вздрогнуть, когда коготь ланцетом рассечет кожу и рубиновая капля медленно упадет в подставленную белую морщинистую ладонь.

У Хозяина очень долгая линия жизни.

Когда коготь разрезает плоть – это не больно. Это совсем не больно, к этому можно привыкнуть. Боль – это когда Хозяин рассержен, когда он судорожно сжимает кулаки, решив не сдерживать свою ярость и выдержанную столетиями жестокость.

Вот тогда...

Влад стоял неподвижно, глядя перед собой. Хозяин приблизился. Протянул руку.

– Мне будет тебя очень не хватать, – сказал Хозяин.

Коготь коснулся лба, капля крови скользнула на палец, бледный язык слизнул каплю.

– Мне этого будет не хватать, – тонкие губы Хозяина растянулись в подобие усмешки.

Так, наверное, могли бы улыбаться мумии.

– Можешь идти. – Хозяин отодвинулся с пути Влада и даже указал рукой направление, словно человек не знал, где выход из этого коридора.

Влад стоял неподвижно.

– Я говорил тебе, что ты проживешь долго, если не будешь бунтовать. Ты все равно пытался бежать. Я говорил, что там, за стенами замка, тебя подстерегают враги, – но ты снова пытаешься бежать... Нельзя уговорить человека жить. Кто-то делает все, чтобы выжить, а кто-то – чтобы умереть. Не перерезать себе горло, не сунуть голову в петлю или отхлебнуть отравы – нет, что вы! Такие люди с негодованием откинут всякое подозрение в желании самоубийства. Они сильные, они жизнелюбивые, они жаждут свободы... Подохнуть они жаждут. Залезть в такую ловушку, чтобы уже и не выбраться оттуда, и умереть, обманывая себя и других, жалуясь на безвременную смерть, на жестокую судьбу, на то, что жизнь оказалась хитрее... Ты ведь не хочешь жить? – шепотом, на самое ухо спросил Хозяин у Влада, и стылый выдох его коснулся щеки человека. – Ты хочешь умереть... Попроси меня, я отниму у тебя жизнь. Попроси...

«Можно ударить его по лицу», – отстраненно подумал Влад.

Хлестнуть по неподвижному воплощению гордыни, сорвать с промерзшего черепа маску высокомерия, заглянуть в пустые глазницы.

Это будет так здорово...

«Это могло быть так здорово», – поправил себя Влад.

Однажды он попытался. Если бы он смог хотя бы зацепить это лицо, мимолетно, невесомо – даже тогда в этом был бы смысл, пусть даже после этого последовало бы самое жестокое наказание.

Влад больше не будет пытаться. Он не будет развлечением.

– Иди, – повторил Хозяин и подтолкнул Влада в спину к выходу. – Я открыл дверь. Слышишь, как завывает метель? Чувствуешь, как холодный ветер проник сюда и припал щекой к твоим ногам? Иди. Я не могу больше играть с тобой в поддавки. Иди. Сейчас метет, может быть, тебе повезет проскользнуть мимо маах'керу... Никто не любит холода...

Голос Хозяина становился все медленнее и медленнее, словно засыпал Хозяин, словно медленно заполнял его лед, сковывая движения и гася огонь в глазах.

Влад шагнул навстречу холодному ветру.

– Прощай, – прошептал Хозяин.

Влад сделал еще несколько шагов и оглянулся – в коридоре никого не было.

Тяжелая дубовая, окованная сталью дверь была полуоткрыта – дальше ее не пустил громадный сугроб. Влад совсем забыл об этом, и, наверное, сам бы не смог открыть дверь и сдвинуть наметенный к ней снег. Не хватило бы сил.

Хозяин, наверное, сделал это небрежным движением руки. Или вообще не прикасался, а просто шевельнул пальцем.

Ветер швырнул в лицо Владу пригоршню сухого снега.

А может быть, он, Влад, действительно хотел, чтобы его поймали? Остановили, и он остался бы чистым перед собой, гордым, не смиренным... Он бы мог уважать себя за эту непокорность. И не нужно было бы выходить под безжалостные удары ветра.

Наверное, можно было вернуться. Хозяин не стал бы возражать, Хозяин, наверное, сделал бы вид, что ничего не произошло, что Влад никуда не уходил, а сам Хозяин ничего не говорил ему в темном каменном коридоре, продуваемом ледяным ветром.

Влад шагнул через порог, мгновенно ослепнув от бьющего в лицо снега.

«Трусишь? Он прав? Прав?»

Влад схватился за край двери и попытался швырнуть ее назад, хлопнуть дверью на прощание, но та только чуть двинулась от его толчка.

Не получится гордо хлопнуть дверью. Подписать себе приговор можно только навалившись на нее, приложив все силы... Дверь двигалась с неохотой, петли не смазывались давно. К тому же – заледенели.

Еще! Влад почувствовал, как ладони прилипли к стальной полосе на двери. Надавил сильнее. Дверь почти закрылась, сухие снежинки стучали в нее, дробно и жалобно.

«Навались! Давай», – приказал себе Влад.

Дверь сдвинулась еще немного. Щелкнул, закрываясь, замок.

Что-то оборвалось внутри у Влада, болезненно звякнуло в сердце.

Он оторвал руки от двери. Именно оторвал, оставив на промерзшем металле клочки кожи и кровь.

– Это тебе на память, – сказал Влад, но сам ничего не услышал из-за воющего ветра и шороха снега.

«Можешь идти, – напомнил себе Влад, наклонился и зачерпнул в обе кровоточащие ладони снег. – Ты свободен».

Он повернулся спиной к двери, ветер наотмашь ударил его в лицо, залепил рот снегом, пытаясь задушить сразу, на первом же шагу, чтобы человеку не пришлось мучиться. Сколько? Час? Два?

Скоро начнет темнеть. У него не было шансов. Не было. И он знал это с самого начала. Но он готов был пожертвовать жизнью ради свободы... Ради того, чтобы показать – он не смирился. Он гордый, свободный человек.