Елена Кипарисова - Право последнего вздоха

- И так приятно, что правосудие свершиться и для кого-то действительно особенного. Да, Тео?

- Я сжалась, из последних сил сдерживая нервную дрожь. - С возвращением в нашу семью. -

Его улыбка словно нож коснулась кожи, заставив дернуться - В память о том, что было, Совет дает тебе шанс. Твоя жизнь в обмен на жизнь твоего отца. Если он сдастся нам до заката, твой приговор смягчат до пожизненного заключения. Так как, твой папочка любит тебя достаточно сильно, чтобы пойти на верную смерть?

Я молчала, потому что не знала ответа. Все взгляды в этой комнате сосредоточились на мне,

словно чего-то ожидая, какой-то громкой тирады, плевка в сторону Совета, истерики, но мне не хотелось нарушать тишины. Как не хотелось верить Виолетте, которая словно провидица оказалась права.

- Ну что ж, на этом хочу закончить наше заседание. Приговор не подлежит обжалованию и будет приведен в исполнение через двадцать четыре часа. Elegans amnea est mortis spirit

(Красивая душа - есть мертвая душа,лат.).

Комната ожила, вампиры встали и двинулись из зала, не удостоив нашей группы ни единым взглядом. Они проскользнули мимо сероватыми тенями, словно и вовсе не имели физического тела. Последним исчез Виллис, на долю секунды застывший в дверях, казалось, борясь с желанием наброситься на стражей и сбежать вместе с Мариной.

Наконец зал опустел, и наши надзиратели, очнувшись, стали подталкивать нас к выходу.

Марина вцепилась в мою руку еще крепче, когда стражи начали растаскивать нас в разные стороны. Девушка больше не сдерживала слез, скатывающихся по пылающим щекам и падая на мою кожу.

- Тео, пожалуйста... - Ее голос охрип, изменившись до неузнаваемости. - Пусть это прекратиться.

- Тише, - прошептала я, чувствуя, как ее ногти все сильнее впиваются в мое плечо, оставляя красные бороздки, вдоль которых выступила пара капель крови. - Просто держись, хорошо. Не высовывайся.

- Тео.

Она кричала, пока страж, резко дернув ее в сторону, потащил в противоположный коридор,

вслед за остальными пленниками. Нас же с Виолеттой повели в другую сторону, отделяя от общей группы. Девушка рядом со мной не обмолвилась ни словом, выглядя совершенно безразличной, словно нас только что не приговорили к смертной казни, долгой и мучительной.

Скрип закрывшейся за мной решетки больно резанул по ушам, но это же принесло и чувство успокоения. Клетка дарила ощущение безопасности, после яркого прожектора и вампиров,

устроивших самосуд, и... безразличия Эдриана. Я сдерживалась из последних сил, чтобы не расплакаться, пытаясь сохранить свою гордость, а точнее то, что от нее осталось. Казалось, всего одна слезинка, и мне никогда не удастся остановиться и взять себя в руки. Теперь мое человеческое тело было как никогда слабым, не созданным для таких переживаний.

- Нда, что-то твой возлюбленный сегодня не блистал, - протянула Виолетта спустя пять минут молчания. - Где эта любовь до гроба?

- Заткнись, - простонала я, закрывая глаза, желая заснуть и уже никогда не просыпаться. - Без тебя тошно.

- Тебе тошно? А мне, по-твоему, каково? О, нашей милой Тео дают еще один шанс. Ну конечно, видимо ты запала в душу этому бессмертному, раз уж нам все равно скучно, может расскажешь, что он предпочитает в постели?

- Виолетта, менее чем через 24 часа мы с тобой умрем, нас бросят своре голодных вампиров.

Обязательно еще больше усугублять это гребанное время?

- Прости, тишина не для меня, - призналась девушка, неожиданно смягчившись. - В голову лезут отвратительные мысли. У меня, кстати, на завтра путевка в Египет. Первый раз отцу удалось отпроситься с работу...

- О, Боже. - Я пару раз не сильно ударилась головой о каменную стену, словно пытаясь выбить все это из своих мыслей. - Не надо, лучше оставь эту слезливую историю при себе. У меня своих хватает.

- Знаешь, на что похожа их охота?

- Не уверена, что хочу об этом думать. - Эта часть истории договора меня никогда не интересовала, древние обряды казались просто дикостью, пережитком прошлого, которому не место в современном обществе. Кто знал, что бессмертные на самом деле остались все теми же дикарями, не лучше бродяг?

- Прекрати, - отмахнулась она. - Нужно знать, к чему готовиться. Я только читала об этом ритуале, он давно не применялся в качестве меры наказания, по крайней мере, официально. Еще глубже, под зданием Совета существует сеть запутанных коридоров, поговаривают, что прототипом послужил Лабиринт Минотавра. Его суммарная протяженность более сотни километров, а чтобы люди уж точно не скучали, там понатыканы всякого рода ловушки, вроде надвигающихся стен и потолков, пик, выскакивающих из камня. Вампиры дают людям фору в два часа, а потом объявляют время Охоты, бросаясь в погоню за своими жертвами. Считается,

что из Лабиринта существует выход, и смертные имеют шанс на спасение, но кто же в это поверит. Так что наш выбор не велик - умереть от клыков, подохнуть с голоду или попасться в какую-нибудь средневековую ловушку.

- О, да, ты подняла мне настроение, - хмыкнула я, потирая виски. Охота представлялась мне совсем иначе - дикий лес, бег по пересеченной местности, шанс дожить до рассвета, когда бессмертные слабее всего. Но нет. Вновь подземелье, и смерть под толстым слоем бетона и земли. Вампиры знали толк в пытках. - Мы больше не увидим солнца?

- Нет.

Никогда - это звучало ужасно. Почему я не подумала об этом раньше? Почему не наслаждалась каждой секундой? В памяти всплыл лишь один единственный восход, когда небо затуманилось серой дымкой, а море выглядело неспокойным, посылая на берег разгневанные волны, осыпая лицо мелкими холодными брызгами. Я куталось в теплое одеяло, чувствуя, как песок натирает шею, а ноги замерзают от холодной сырой земли. Солнце так и не пришло, не мелькнув среди нависших над головою туч, но я знала, что оно там, чувствовала это, хотя у моря гулял лишь ветер, взметая маленькие песчаные вихри.

Мне нужен был его жар, прямо сейчас, горячая волна, обжигающая кожу, душный воздух,

разрывающий легкие. Я открыла глаза - только темно-серый камень и могильный холод,

пробирающий до костей. Ни свежего воздуха, ни солнечных лучей, ни цветущей зелени. Лишь подземелье.

Странно у меня даже не возникало мысли, что история сложится иначе. Я знала своего отца и понимала, что он любит меня, но это был тот случай, когда отцовская любовь толкала на жертвы. Не отдать свою жизнь за спасение дочери, а позволить бессмертным растерзать ее, но оставить за собой шанс последней битвы. Пока он оставался жив, у людей сохранялся крошечный шанс на борьбу. У него не оставалось выбора, или мне просто хотелось в это верить.