Алексей Пехов - Жнецы ветра

– Я убью Митифу! – с ненавистью прошипела она.

Он не слушал:

– Передай это Гиноре. Держись ее. Она всегда была добра ко мне. И поможет тебе. Передай ей… Нет. Наверное, не стоит ничего говорить. Все! Время вышло!

Он неловко обнял Тиа одной рукой, вдохнул аромат ее волос, шепнул:

– Не плачь. Люблю.

И, оттолкнув от себя, повернулся к выходящим из-за деревьев Ходящим. Еще мгновение девушка колебалась, всей душой желая остаться, разделить с ним жизнь и смерть. Но не посмела ослушаться. В отчаянии ударила остатками «искры» по противникам, задев одну из Ходящих, и, ничего не видя от слез, бросилась прочь.

За спиной загрохотало…

Тиф проснулась от этого грохота и долго-долго, не мигая, смотрела на редкие звезды. В ушах все еще звенели отголоски боя, происшедшего на берегах великой реки пять сотен лет назад. Кошмар, оставивший ее в покое почти на два века, вновь вернулся.

Каждую ночь она пыталась убедить себя, что видела Альсгару последний раз в день мятежа, и забыть, что вернулась к ненавистному ей городу спустя год. Этот самообман ни к чему хорошему не привел. Она все равно помнила, что случилось в тот ранний весенний вечер.

Каждый раз, просыпаясь после такого сна, она корила себя за то, что послушалась Ретара, оставила его одного, обрекла на смерть. И очень часто ей начинало казаться, что лучше бы она тогда умерла вместе с ним.

И пусть бы катились в Бездну великие цели, победы, поражения и магия. Она потеряла его, и с тех пор жизнь уже никогда не была прежней. Частичка ее души умерла вместе с ним, оставив Тиа ущербной, опустошенной и обездоленной. Бешеной волчицей, как тогда называла ее Аленари. Женщиной, которой было плевать на все и всех.

Тиф, стараясь подавить внезапно нахлынувшую тошноту, села и, ежась от холода, надела куртку. К концу второго месяца осени свитер с вязаным капюшоном уже не давал нужного тепла.

Лагерь спал. Лишь Юми сидел у костра, иногда подбрасывая в него дрова. Судя по всему, чувствовал он себя после драки не так уж и плохо. Чего не скажешь об остальных.

Тиф встала, и темная тень у сосен мгновенно открыла золотые глаза. Гбабак все еще считал себя обязанным присматривать за ней. Он и вейя были самыми дружелюбными в этой компании. Она не видела от них ни одного косого взгляда, не слышала ни одного плохого слова. Но это не означало, что парочка оставила наблюдение.

Ей не доверяли.

Чаще всего Убийце Сориты это было все равно, и лишь иногда в душе просыпалось внезапное раздражение, которое она тут же гасила.

Небрежно кивнув блазгу и саркастически думая о том, что он сделает, если она действительно захочет причинить им зло, Проклятая обошла спящего лучника и направилась к бору.

Деревья с шершавой корой обступили ее, скрыв высокими кронами звезды. Тиф помедлила две минки, привыкая к мраку, не спеша миновала оставшиеся пятнадцать ярдов и положила руку на ближайший каменный клык. Не обращая внимания на тепло, коснувшееся ладони, напряженно вслушалась, словно пыталась ощутить биение чужого сердца.

Минка проходила за минкой, но Проклятая не шевелилась, застыв у огромного черно-золотого камня. Наконец, сдавшись, Убийца Сориты разочарованно вздохнула и пошла по кругу, обходя каждый из лепестков. Она вновь вспомнила о Ретаре. Если бы Сорита не усыпила творение Скульптора, тогда, из Альсгары, они бы ушли вместе.

Тиа вглядывалась в сооружение, невесть как оказавшееся в этой глуши, и с печалью думала, что так и не приблизилась к разгадке. До самой темноты она терзала Шена, пытаясь вновь разбудить портал, но все оказалось безуспешно.

Мальчишка слишком устал. Поединки в Долине вымотали его. Поэтому, отстав от Целителя, Тиф, закусив губу и стараясь не обращать внимания на боль в позвоночнике и висках, сама билась над тайной. Она использовала все известные ей способы сочетания плетений, на всякий случай по два раза каждый, но ничего так и не вышло. Теплые камни спали, не собираясь отвечать на ее мольбы и ругательства.

Тысячная попытка возродить легенду завершилась провалом.

Где-то в ветвях захлопала крыльями разбуженная птица. Тиа сгребла в кучу сухие иглы и села на них, обхватив руками колени. Она с трудом могла поверить в происшедшее. У неопытного зеленого мальчишки вышло то, что не получилось у стольких поколений волшебников!

Проклятая долго блуждала по лабиринтам памяти и наконец начала дремать, когда внезапно «проснулся» Порк. Она уже успела забыть о нем. Но сегодня пришлось потерять слишком большую часть жара «искры», и вот теперь придурок «заворочался» и сонно хныкал, требуя, чтобы его отпустили. Это нытье действовало на нервы, поэтому она собрала Дар в кулак и ударила им по владельцу тела, вновь заставив погрузиться в глубокое забытье.

Никто из тех, кто сейчас спал у костра, даже не представлял, сколько сил ей понадобилось в Радужной долине, чтобы на равных сражаться с таким количеством Избранных. Потеряв собственное тело, она слишком многого лишилась, и все, что удалось собрать после гибели Тальки, теперь оказалось потрачено. Чтобы хоть как-то восстановиться, ей потребуется неделя, а то и две.

Во время сражения, особенно возле павильона, Тиа казалось, что она упадет в обморок от страшной головной боли. Лишь титаническим усилием воли она заставляла себя не сдаваться и отбивать атаки. Отрезать некромантов от «искры» можно лишь внезапно, но не когда они к этому готовы. Поэтому пришлось драться, словно лисице, попавшей на псарню.

Ни Шен, ни Рона даже не подозревали, насколько она слаба. И это к лучшему. Если Целитель еще прислушивался к лучнику, то девка иногда казалась совершеннейшей сумасшедшей. Было непонятно, что она сделает, если узнает о слабости той, кого так ненавидит. Тиф сейчас была не готова к магическим поединкам. К тому же убить девчонку – значит навсегда потерять тот призрак доверия, что возник у Шена. А последний был ей слишком нужен.

Окончательно она поняла это в день гибели Тальки, когда под проливным дождем спустилась с холма и увидела его не далее чем в двухстах ярдах от себя. В ней, кроме ярости, жажды мести и подавленного бессилия, проснулось понимание, что этот мальчик – ее единственный шанс стать прежней, даже несмотря на то что светловолосая женщина и Проказа мертвы.

Именно по этой причине она не стала никого убивать. И именно поэтому решила идти следом за ними, пока не представится возможность оказаться рядом.

Такой случай появился довольно быстро. Гораздо раньше, чем она предполагала. Когда, лежа в грязи, Проклятая увидела горящие бешенством серые глаза гийяна, на какое-то мгновение ей показалось, что он воткнет «Гаситель Дара» ей в шею. А затем поняла, что ему надо сказать…