Юлия Фирсанова - Рыжее братство. Возвращение, или Свободу попугаям!

— Изящный ход, браво, магева! — с одобрительным удивлением и чем-то близким к уважению констатировал Гиз и сделал несколько символических хлопков в ладони.

— Ты о чем? — я обернулась к киллеру.

Однако ответ на вопрос я получила с другой стороны. Он воплотился в вопле, исторгнутом из торопливой глотки какого-то челядина:

— Король Клементарий мертв, славься король Альвин! — и был моментально подхвачен толпой в стиле скандирования футбольных фанатов: Аль-вин! Аль-вин! Аль-вин!…

Вот так народ, собравшийся посмотреть на кончину Дерга, нежданно-негаданно угодил на первый этап коронации. Кресло с безвольно обвисшем в нем бывшим монархом проворно удалили в недоступное для глаз народа место, то ли в карету засунули, то ли вовсе под помост спихнули, я не уследила. Слишком прытко действовал ушлый придворный люд, будто не аристократы, а записные каты вместе собрались.

Альвин забрался с ногами на первую попавшуюся скамью и вопил, заикаясь от волнения, свой первый указ. Он объявлял Кейсара Дерга невиновным и возвращал все имущество, титулы и полномочия.

На площади начало твориться что-то невообразимое. Ор, шум, форменное буйство к которому присоединились даже стражники. Палач бросил маску, приметную стильную безрукавку и растворился в толпе от греха подальше. Поди убеди народ, в том, то ты не по своей инициативе главного сыщика на тот свет спровадить старался! На счастье палача веселящийся люд не жаждал крови. Кейсара освободили от цепей, стащили с эшафота и, подкидывая вверх от переизбытка чувств, с торжествующими воплями подтащили к молодому королю.

— Беги к хозяину, Цап, — шепнула я на ухо псу, и он ликующей стрелой сорвался с места.

Довольный Фаль отплясывал в воздухе зажигательную джигу, выделывал акробатические номера и хохотал, ухмылялся Лакс, однако мне, прежде чем предаваться всеобщей радости, следовало выяснить одну вещь:

— Гиз, ты считаешь я убила Клементария?

— А разве нет? — удивился киллер.

— Нет, — резко ответила я. — Сделала посмешищем и унизила — да, но не убивала. Быть самовлюбленным болваном на троне еще не повод для насильственной смерти. Он прикончил себя сам, злобой, гневом и чрезмерной полнотой. Никаких смертоносных заклятий сегодня произнесено не было. Тебе, мой дорогой телохранитель, пора бы уяснить: я не убиваю исподтишка!

— Приношу свои извинения, магева, — церемонно поклонился Гиз, то ли издеваясь, то ли впрямь почуял вину. В отношении убийцы сказать что-то наверняка было сложно, а уж гадать о мыслях, мотивах и предполагаемых поступках экс-киллера я считала делом вовсе бесполезным. Пусть такие гипотезы Юнги, Фрейды и иные типы, готовые сломать личную голову, копаясь в чужой, выдвигают. Мне бы со своей башкой разобраться, временами там такое твориться, что мама не горюй!

— Забыли, — пожала я плечами, не желая устраивать разбора полетов. — Давайте-ка отсюда линять. Народные гуляния и без нашей помощи продолжатся. Если кто находчивый догадается им закусона со спиртным выкатить, так толпе вообще больше ничего не надобно будет.

— Ты не хочешь с Дергом поговорить? — удивился Лакс.

— Просто поболтать — пожалуй, но время неподходящее, зачем человека отвлекать. У него и так забот полон рот. Вон гляди, если Альвин и Цап мужика на пару от радости не задавят, ему придется не только с преступностью бороться, но и принимать непосредственное участие в политической жизни страны, — от всей души посочувствовала я выпавшей Кейсару горькой участи. Столько лет мастерски ловить преступников только для того, чтобы к середине жизни начать в высших государственных интересах разводить политес с высокопоставленными мерзавцами (приличные-то во власть попадают до обидного редко и, что еще более досадно, зачастую не всегда способны принести благо стране именно в силу своей приличности). — Разумная предусмотрительность, о которой мне прожужжали все уши Кейр и Гиз, советует держаться от властьпредержащих подальше, особенно в период переделки сфер влияния.

— Понятно, опасаешься, если туда сейчас сунешься, то и тебя втянут, — деловито кивнул Кейр.

— Вот-вот, — подтвердила я и огляделась, прикидывая, удастся ли нам по быстрому добраться через площадь до "Плахи", или сразу чарами невнимания воспользоваться для страховки. Хорошо еще, на храмовую лестницу народ не лез. Ой нет, один все-таки добрался. У распахнутых дверей белого храма стояла уже неплохо знакомая мне фактурная фигура (хоть сейчас в финал конкурса Мистер Вселенная) и сгибал палец совершенно определенным — не подумайте ничего плохого — образом. Блин! Я, конечно, гордая девушка, но не настолько, чтобы игнорировать приглашения бога. А что здоровяк с золотистой кожей и светящимися расплавленным золотом глазами есть Гарнаг — Бог Справедливого Суда, сомнений не возникало. Во-первых, его кроме меня никто не видел, во-вторых, в набедренных повязках даже жарким летним деньком в городе расхаживать не принято. Сегодня облачением в одежды он утруждаться не стал, знал гад, что лоскуток на бедрах при его фигуре смотрится эффектнее любых костюмов. А может, зря его в тщеславии заподозрила, он же сейчас у личного Храма находился, вдруг в таких местах бог обязан являться в традиционной по людским представлениям форме одежды, каковая, если верить воздвигнутым статуям, и есть вышеупомянутый кусочек ткани.

— Для начала мне нужно заглянуть в храм, — нехотя поменяла я планы перед лицом и мускулистой фигурой необходимости.

— Помолиться хочешь? — иронично поинтересовался Гиз, почему-то совершенно не веря в мою истовую религиозность, а Лакс так и вовсе ревниво нахмурился.

— Если толковать молитву как разговор с богом, то — да, — фыркнула я.

Гарнаг перестал меня приманивать. Теперь он стоял в дверях, скрестив руки на мускулистой груди, и недовольно хмурил густые брови. У меня моментально возникло проказливое желание показать мужику язык и поманить его в свою очередь. Чудовищным усилием воли я сдержалась и зашагала вверх по ступеням.

— Разговор? — недоуменно переспросил мою спину Кейр.

— А ты разве не видишь, ее Гарнаг дожидается? — тоненько прозвенел Фаль не то чтобы со страхом, скорее с заинтригованной опаской.

Сильф предпочел остаться с мужчинами, а не занять неизменное место на плече. Впрочем, правильно сделал. Опасность мне не грозила, а вот как отнесется бог к лишнему и незваному свидетелю беседы, малыш проверять на своей шкурке не пожелал.

А потом болтовня оборвалась, как выключенное из розетки радио. Я по-прежнему шла вверх по широким ступеням храмовой лестницы, только мелодичный голосок сильфа и шум толпы больше не лезли в уши. По обеим сторонам широкой лестницы роскошным пологом поднялся золотистый плотный туман, скрадывающий даже звук моих собственных шагов, словно обычная реальность городской площади Ланца соприкоснулась с пластом божественного бытия.