Руслан Михайлов - Кровь и Пламя

Святогорье. Так называли ее в далеком прошлом. Монастырь, церковь, обширные постройки, мощенные камне дороги и дворы, глубокие подвалы, высокие башни и почти непрестанный звон многочисленных колоколов — вот каким было Святогорье ранее. А сейчас это лишь заросшая сорным кустарников высокая гора с жалкими остатками закопченных каменных построек.

Святогорье было разрушено войсками Тариса. Здесь погибло десять тысяч людей… — не только воины и церковные служители, но и обычные селяне, горожане — все они прибыли сюда в поисках защиты, пытались спрятаться за толстыми каменными стенами и горячими молитвами Создателю. Не помогло.

Войска Тариса обрушили на Святогорье каменный и огненный град. Осадные машины без продыха работали несколько дней. А затем на приступ пошли утомленные ожиданием воины и нежить,… однако все пошло наперякосяк. Проклятая нечисть смогла приблизиться лишь на расстояние полета стрелы, после чего ее начало корчить и корежить, прибивать к земле, обжигать невидимым огнем — невзирая на разрушенные стены и церкви святая сила никуда не ушла, осталась здесь, на вершине Святогорья. Но слишком много было врагов. И слишком мало оставалось защитников. Великая церковная обитель пала пред темным натиском, после чего армия Тариса ушла на восток, оставляя за собой полыхающую гору.

Не восстал из мертвых никто — все они почили в благостном упокоении.

Тянулись века. Покрывались нанесенным песком, травой и мхом останки павших и непогребенных.

Росли цветы на их костях.

Долгое, очень долгое время никто не приходил в это место — разве что изредка проносились мимо темные шурды верхом на покоренных сгархах, да иной раз забредали сюда дикие звери.

И вот сейчас Святогорье ожило… посреди главного двора, на небольшом пятачке очищенном от мусора и от бережно, с великим почтением убранных желтых костей, стоял величественный старец, воздев руки к солнцу. Беззвучно шевелились его губы, торжественно звучала общая молитва вставших вокруг него священников и монахов.

Больше часа пели они,… больше часа напитывался седой старик щедро и по собственному желанию отдаваемой ему силой — и от святых камней и от читающих молитву монахов исходила необходимая мощь.

А затем вскинул старик голову вверх и спросил самую простую и самую сложную вещь: «Тарис Ван Санти?».

Беззвучный и крайне мощный всплеск силы заставил всколыхнуться если не весь мир, то все Святогорье — гора содрогнулась от основания до самой вершины. Больше не произошло ничего — если не считать того, что все присутствовавшие здесь люди один за другим поворачивали голову в одну и ту же сторону — на юго-запад. Отныне они знали. Знали абсолютно точно. Им открылось направление куда следовало направить стопы. И они были готовы пуститься в путь… но не сейчас. Чуть позже. Ибо сначала надо наконец отдать должное давно погибшим людям и провести все погребальные церемонии.

Прямо во дворе будет сложен огромный погребальный костер. И на ложе из сухих ветвей и свежей хвои возлягут останки всех кто отдал здесь жизнь. А рядышком, на самом краешке, возляжет седой с благостным успокоенным лицом — тот самый старец проведший тяжкий ритуал. Тот кто вобрал в себя всю собранную силу и отдал ее без остатка — включая и капли собственной силы, те крохи что оставались у седого старца из ордена Искореняющих Ересь.

Когда начал наступать закат, когда за низкий горизонт начало опускаться солнце, на вершине Святогорья разом полыхнуло огромнейшее пламя огня. Свет зарева был виден за многие лиги.

Вновь зажглись огни на высокой вершине.

Вновь зазвенели торжественные молитвы.

Ожило Святогорье.

Ясным и грозным светом засветились древней церкви руины.

Вот он предвестник грядущих перемен…

И далеко-далеко, среди грязевых холмов утопающих в болотной жиже, послышалось тонкое испуганное и многоголосое причитание — община шурдов увидела далекий свет на неприступной для них горной вершине. Их исковерканные некромантией разумы поняли — беда, беда к ним идет…

Глава десятая

Мрачное предсказание Рикара вскоре начало сбываться

Второй день мой небольшой отряд следовал за армией Тариса Некроманта. И все чаще мы начали натыкаться на неприятные подарки — мертвые тела шурдов, гоблинов, нежити и животных. А так же россыпи перемолотых в крошево костей — отвратные серо-белые кучи разбросанные там и сям. Странно, что целые трупы чередовались с насухо выхолощенными костями — почему неизвестная нам ужасная тварь не сожрала все подчистую? Ответ на этот вопрос я не находил.

Впрочем, мертвые тела так же не были слишком уж целые — во многих местах вырезаны или вырваны куски мяса, явно кто-то решил наспех перекусить павшими собратьями и, вырвав шмат плоти, жадно сожрал. Вот ублюдки… они стоят своего повелителя…. В последнее время мне было не до сантиментов, но как можно отожрать часть своего павшего друга? Родственника? Что же именно сломал Тарис в головах шурдов, отчего они превратились в холодных ублюдков без малейшего сострадания? Того не знаю, но в одном уверен точно. Этот недуг излечим лишь одним лекарством — смертью. Убить всех ублюдков до одного. Истребить поголовно мелких уродцев. И желательно собственными руками, дабы сполна насладиться ощущением утекающих из хрупких тел последних капель жизни — той, что быстро перетечет в мои вены…

Сладкая мысль заставила мои губы искривиться в усмешке и я невольно убыстрил шаг, двигаясь по следам оставленным шурдами.

Четвертый день пути ничем не отличался от предыдущих. За одним небольшим исключением.

Вчера прибыл ворон от отца Флатиса. Мрачная птица принесла ясную весть — поселение живо, все в порядке. В привязанном к птичьей лапе послании, написанном убористым почерком, говорилось, что все мертвые похоронены, посланные конные дозоры осмотрели ближайшие окрестности Подковы и не обнаружили опасности. В опустошенную недолгим пребыванием Тариса местность начали возвращаться животные. Охотники принесли свежую дичь — оленину, куропаток. А еще, что меня несказанно удивило и обрадовало, отправленная за стену группа людей занялась сбором всего того, что криво лежало, стояло или было врыто. Выбрали участок от стены и до первого поворота ущелья, после чего принялись рубить, корчевать забытые ранее пни, выворачивать засевшие под землей камни. А самое главное — выкопанный дерн и следующих под ним слой почвы не отбрасывали, а оттаскивали к платформе подъемника, поднимали на стену, а там сбрасывали землю во двор, либо же поднимали ее еще выше — на вершину гранитной скалы. Туда же отправляли средней величины камни, не гнушаясь и мелкими обломками. На этом послание заканчивалось, если не брать в расчет уверения что поселение в полном порядке, а так же надежды на наше благополучие и скоро возращение.