Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
На длинные деревянные, обставленные лавками столы принесли глиняные миски с разрубленными на четыре части жаренными баранами и ягнятами, а также каменные тарелки с каплунами. Каждый из пирующих вынимал из-за пояса короткий нож и отрезал себе кусок мяса, запивая его южным вином и пивом, которое варили в Друзо. Вино и пиво вносили в глиняных корчагах, а затем разливали в посеребренные кубки. Аскоманы ели спешно и жадно, бросая обглоданные кости на конец стола, где молчаливо и настороженно сидели эстские воины. Северяне подобным образом привыкли проявлять презрение или нарываться на драку, поскольку, помимо пиров, больше всего на свете они любили подраться. Пили они очень много, будто гася пожар в желудках. Некоторые даже хватали корчаги и, громко чмокая, отхлебывали из них, разливая половину на грудь и на стол. Они были ужасны в бою, но выглядели страшными и теперь, когда просто сидели и ели. На пир они явились в полном вооружении, никто даже на миг не снял перевязь с мечом, хотя князь Акум и просил их об этом. На уговоры ему объясняли, что сразу же после пира все пойдут на корабли, а потом и в битву. Лишь некоторые стянули с голов шлемы с коровьими рогами, и теперь рыжие волосы кроваво отблескивали в мерцании лучин. Свои ножи аскоманы за пояс не убирали, а вонзали перед собой в столешницу, чтобы в любой момент иметь возможность отрезать новый кусок мяса. Они громко разговаривали на своём гортанном донск тунга, и вообще, обычаи у них были весьма грубые. Раз за разом случалось, что кто-нибудь грубо бил другого в бок или вырывал из рук только что отрезанную баранью лопатку. Они походили на сброд, враждебный друг другу, и лишь хорошо знающий их понимал, что один за другого в любой миг отдал бы собственную жизнь. Аскоманов объединяли пожизненные узы дружбы, а случалось, и любви, которую они стыдились проявлять один перед другим. «Они похожи на стаю диких собак, которым бросили мясные обрезки», — подумал о них Акум, поскольку при его дворе — может под влиянием Пайоты и обычаев, привезенных в Друзо купцами из стран муслиминов и города Бизиса — уже научились пировать более культурно, особенно же, когда на пиру присутствовали женщины. Но на сегодняшнем пиру Акум женщинам появляться запретил, еду и питьё подавали эстские воины, тоже в полном вооружении, что, казалось, раздражало ярла Свери.
Это был мужчина огромного роста, с лицом, почти полностью покрытым рыжей щетиной, спадающей на кольчугу. Он тоже вел себя грубо. Если хотел привлечь к себе чье-то внимание, то бросал в этого человека недоглоданной костью, а затем что-то кричал с полным ртом, из-за чего речь его становилась совершенно непонятной. Ел и пил он много, но Акум заметил, что Свери больше разливал пиво и мёд, чем пил. Грозными выглядели его голубые глаза с кровавыми прожилками на белках, и Акум уже пожалел, что заключил союз с разбойниками для уничтожения князя Гедана. Разве эти люди из Бирки не прославились своим бесстрашием перед лицом смерти? И разве существовало для них что-либо святое и достойное уважения, кроме их собственных тайных клятв? Акуму рассказывали, что их законы суровы и ужасны. Если чей-нибудь раб воровал что-либо у аскомана, то отвечал хозяин раба, так как невольника за человека не признавали. Если какой-нибудь аскоман не мог обеспечить пропитания своим отцу и матери, он отдавался в рабство тому, кто мог дать родителям сносное существование. Так что на самом деле аскоманы не были стаей диких собак, хотя сейчас вели себя именно так. Кто знает — но об этом Акум уже не имел понятия — не у них ли следовало учиться настоящей и пожизненной дружбе? Разве не сидел рядом со Свери Хлодр, а рядом с тем — молодой Даго? Только вот откуда было знать Акуму, что эти двое уже много месяцев жили в Друзо, а как только корабли аскоманов вошли в порт, тут же появились на пристани? Ярл Свери взял их на свой дреккар, а потом повел на пир к Акуму вместе со своими командирами. Когда-то Хлодр, Свери и Оттар побратались, вот почему Хлодр имел право ожидать, что за ним придет корабль, а возможно, случится и оказия отомстить за смерть Оттара и поражение аскоманов во время нападения на Друзо.
— Почему это, князь, твои люди не едят и не пьют, а только пялятся на нас будто на диких зверей? — хриплым голосом спросил у Акума Свери на языке донск тунга. — Или в еде твоей слишком много перца, а питье отравлено?
Князь Акум снял с головы позолоченный остроконечный шлем. Ему не хотелось ссориться со Свери.
— Завтра нас ждет битва, ярл Свери, — ответил он. — Или ты желаешь, чтобы мои люди ослабели от обжорства и похмелья?
— А мы? — загремел гневно Свери. — Или же ты считаешь, что храбрость наша будет менее обыкновенной?
Акум протянул руку к эстам, что в полном вооружении стояли под почерневшей стенкой у дверей, ведущих во внутренние помещения замка. На указательном пальце Акума кроваво блеснул княжеский перстень с огромным рубином.
— Ешьте и пейте. Пусть не думают наши друзья, что в своих сердцах мы таим измену, — сказал он на языке эстов.
Те послушно начали есть и пить. Но лишь те, что сидели за столом. Остальные все так же торчали под стенами, пока разъярившийся Свери, смяв посеребренный кубок в руке, не бросил в одного из них.
— Бери этот кубок и пей! — заорал ярл.
Акум снова протянул руку, и после того прислуживающие воины начали раздавать кубки и наливать
