Мертвец Его Величества Том 3 (СИ) - Оришин Вадим Александрович Postulans
— Не видения. Мы — души тех, кто заперт здесь. Не можем вернуться, не можем окончательно уйти. Можем прогуляться, увидишь, как продолжается бесконечный и бессмысленный бой.
Мысленно ругаю. Себя. Матами и довольно обидными.
— Прости, — всё, что могу сказать.
Остроухая кивает.
— Прощаю. Ты не знал, мне это известно. И, раз ты всё же здесь, то нашёл, наконец, способ это прекратить.
Это всё ещё может быть морок, иллюзия, обман. Ровно как может и не быть.
— Rukotvornaya Valgalla, poluchayetsya? — спросил сам себя.
Русский язык в моём исполнении имел дикий акцент.
— Я не понимаю, — призналась Ежелин. — Но ты не удивлён.
— Да. В записях говорилось, что я должен будут освободить каждого, кто здесь заперт, но… Слишком много намёков. Слишком!
Остроухая улыбнулась, без грусти.
— Да, всё так. Кого-то, как того дикаря, достаточно будет просто «убить», чтобы душа его смогла, наконец, уйти в посмертие окончательно. Других… По-разному. Я умирать не хочу, — призналась остроухая.
— Но ты уже мертва, — напоминаю.
Она наклоняет голову.
— Ты тоже.
Такая постановка вопроса меня несколько выбивает.
— Идём. Здесь, на границе ты никого не встретишь.
Мы погрузились в туман и вскоре оказались на поле вечной битвы. Народ ожесточённо рубил друг друга, земля была покрыта телами так, что не видно земли. Земли не видно, зато я рассмотрел вспышки заклинаний.
В этом искажённом мире форт держался, отбивая бесконечные атаки. Остроухие и дикари сражались, затянутые в бесконечный цикл войны. День сурка, хотя скорее будущего грани. Дикари меня не узнавали, вообще большинство участников представления нас с Ежелин игнорировали. Зато узнали маги, оторвавшись ненадолго от своего занятия. Сообщали, что держатся, что ждут помощи, и продержатся столько, сколько потребуется, но пока им нельзя отвлекаться. Они не понимали, что мертвы, что являются заложниками вышедшей из-под контроля магии. Ещё одним разумным существом, осознающим, что происходит, была Юси. Эльфийка, командир отряда, застрявшего здесь.
— О! Ты была права! Арантир, я проиграла этой хитрюге желание, — фальшиво отыгрывая жизнерадостность встретила меня остроухая.
— Мне потребовалось непозволительно много времени, чтобы разобраться, что делать. Если бы знал, что вы здесь…
Остроухая жестом меня остановила, став серьёзнее.
— Да, ты конкретно облажался, унниолу. Но я рада, что ты всё же пришёл и собираешься исправить содеянное. Действуй. Сначала убери этих уродов, чтобы они перестали нас осаждать. С дикарями можешь тоже не церемониться. А там дальше посмотрим.
— Я составлю тебе компанию, — вызвалась Ежелин.
Мы вышли за пределы форта, и я начал рассеивать одного за другим каждого духа, здесь обитающего. На каждого отдельного времени уходило немного, но их здесь тысячи. Потребуется время.
— Знаешь, по чему я скучаю больше всего? — спросила остроухая.
— М-м-м… — я чуть было не сказал про горячий обед и ванну.
Нет, сейчас не время для глупых шуток, вообще неподходящий момент.
— Я соскучился по нашим разговорам. И по игре в шахматы. Нет достойных соперников.
Ежелин улыбнулась.
— Да, я бы тоже сыграла. Думаю, это второе. Больше всего я скучаю по сну. Провалиться в блаженное забытье. Отдаться мороку сновидений, унестись далеко отсюда, туда, где хорошо. Грёз и сновидений мне очень не хватает.
Киваю.
— Да. Мёртвые не спят.
Некоторое время мы бродили в тишине.
— Как там, снаружи? — спросила остроухая. — Мне не следует спрашивать, терзать себя лишним знанием, но… Ты же придёшь завтра?
— Конечно. Пока не закончу здесь, не покину Предельного. Дела за пределами крепости можно отложить либо перепоручить.
— Спасибо, — с облегчением поблагодарила Ежелин. — И как там?
Я начал рассказывать. Начал с сородичей Ежелин, но ими остроухая интересовалась мало, нисколько не удивившись их позиции.
— Они всегда очень болезненно воспринимали смерть и потери. Особенно когда можно было перевести вину на кого-то другого. Они винят тебя в нашей смерти, хотя в лицо такого, конечно, не скажут.
— Да, я заметил что-то такое, — соглашаюсь. — И то, что вы сами вызвались, ничего не меняет, да?
— Именно так. Мои сородичи живут в наивном заблуждении, что можно отправиться на битву, героически победить, и никто при этом не погибнет. Не знаю, почему это заблуждение настолько прочно в нас укоренилось.
— Может, из-за относительно комфортной жизни большинства твоих сородичей?
Ежелин признала:
— Возможно. Я этого уже не узнаю.
Затем я рассказывал о том, что происходило по эту сторону Предельного. Ежелин отметила, что люди, как всегда, нашли множество поводов воевать друг с другом, однако ей было интересно. В основном, как я на всё это реагирую и что успел сделать за прошедшее время.
— Лорд Предела? И люди реально признают за тобой этот титул? — удивилась остроухая. — Как много изменилось.
— Мне пришлось много сделать для этого. Много плохого в основном. Но да, теперь надо мной нет власти, и соседним правителям приходится говорить со мной лично, напрямую.
Многого я рассказать не успел, заканчивалось отведённое время. Я вернулся в реальный мир, грустно провожая уходящую ночь. Отчего-то заботы прошедшего дня и дня грядущего стали какими-то отдалёнными, позабытыми. Полагаю, часть воздействия аномалии. Мир смерти тянет меня к себе, или вроде того. Сейчас бы чашечку крепкого кофе, чтобы взбодриться и броситься в работу со свежими силами. Увы, у меня есть только сила воли.
Глава 48
Конрад имел всё, что можно получить в республике. Он был богат, у него была власть, но и всего этого Конраду было недостаточно. Богатство его было далеко не самым выдающимся среди аристократии республики. Некоторые неудачные решения и стечение обстоятельства ослабили его позиции на политической арене. А подорванное в молодости здоровье требовало постоянного внимания и затрат на поддержание. Предложение Льюиса легло на весьма благодатную почву.
Больше всего Конрада интересовало бессмертие. Здоровое тело и продолжительный срок жизни, вот чем Льюис купил Конрада с потрохами. Последний, конечно, пытался выглядеть независимо, но постоянные расспросы и интерес выдавали Конрада. Вампир обозначил рамки сотрудничества, бессовестно недоговаривая о ключевых аспектах. Впрочем, прямой лжи в словах Льюиса не было: Арантир не собирался захватывать республику, она не нужна личу в качестве своей территории. Лорду Предела будет вполне достаточно видеть в республике надёжного союзника. А для этого Конраду предстояло захватить власть, что на самом деле было относительно несложно. Свергаешь принца-мэра, назначается голосование, проплачиваешь требуемое для победы количество голосов, и становишься новым принцем-мэром. Куда сложнее власть затем удержать, не разорившись на взятках и не позволив оплести себя долгами и обязательствами. В отличие от королей, которым присягали вассалы, члены влиятельных домов присяги не давали, наоборот, это принц-мэр присягал защищать республику. Были там тонкости и нюансы, и для защиты, понятное дело, аристократия объединилась бы, но в обычное время царила почти анархия.
Не упоминал Льюис лишь о том, что, становясь вампиром, Конрад в любом случае станет зависимым от Арантира. Сам Льюис не мог так сразу сказать, кем бы он назвал себя по отношению к Лорду Предела. Не слуга, не подчинённый. Арантир не подавлял волю, не наказывал за непослушание, и в целом был лояльным. Невероятно лояльным, не каждый вассал может получить такую лояльность от сюзерена. Понятно, что у лича была полная власть над вампиром, пока тот находился в зоне досягаемости, но Льюис об этом даже не вспоминал. Не было причин. Даже Алан, у которого поводов быть нелояльным хватало с запасом, ближе познакомившись со всем, что происходило в Предельном, стал сторонником лича. Идейным сторонником, что важно.
