Музыка Океании (СИ) - Ледова Полина

— Как ты, Эли? — спросила Ника, когда они остановились на очередную стоянку, укрываясь от непогоды в небольшой палатке. Путь выдался непростым, ночи были очень холодные, тёмные и долгие. На Пацифиду, как и на весь остальной Эллас, пришла осень, вот только зима так никуда и не делась за год. После катаклизма мир изменился навсегда, и долго он таким оставаться не сможет. Вечная зима сотрёт очертания мира. Снег навсегда заметёт цивилизацию людей на Элласе. Останется лишь Белизна.

Потирая руки, в бесполезной попытке согреться, девушка ответила:

— Уже никогда не согреюсь. Буду нежиться в горячей ванне, а в сердце у меня навсегда останется Пацифида. Я буду вспоминать её каждый день своей жизни! — пообещала Эльпис.

Ника тоже больше всего на свете сейчас мечтала о горячей ванне, ещё лучше, если в ванной уже будет лежать Эльпис. Только где теперь они смогут её принять? Неужели в самой Океании?

Ника подсела к подруге и обняла её, уткнулась носом в оторочку с густым мехом на шубе Эльпис. Мех пах уютно. Если закрыть глаза, можно представить себя маленьким зверьком, свернувшемся в тёплой норке.

— Я рада, что мы здесь вместе, — прошептала Ника. — И что всё будет теперь хорошо.

Эльпис не ответила ей, и в этом молчании скрывался глубокий провал, наполненный чёрным дёгтем. Не смотря на внешнюю невозмутимость, но то, как Эли пыталась отшучиваться, как отвечала ей словами нежности, в глубине души она таила обиду. Или даже что-то пострашнее обиды. Ничего, всё пройдёт, стоит нам найти портал в Океанию. — Убеждала себя Ника.

Фликшу играл вместе с Психеей и собаками в салочки под пристальными взглядами своего отца и деда. Огонь бросал причудливые тени на их смеющиеся лица. Психея пыталась говорить на антропе, выкрикивая какие-то непонятные для Ники фразы, что-то вроде детской считалочки. Удивительно, насколько естественно смотрелась смуглолицая Психея в декорациях зимнего леса. Она вела себя так, словно холод её совершенно не сковывает. Антропы тоже воспринимали мороз как что-то обыденное, но это было во многом благодаря их одежде. Фасон меховых анораков, которые они носили, был сделан специально так, чтобы удерживать тепло, а неказистые на вид бесформенные унты были единственной обувью, которая могла не пропускать сырость. По сравнению с ними Эльпис и Ника были одеты куда менее практично.

Психея была такой счастливой, а ведь она и сама ещё совсем ребёнок.

— Карчет, Фликшу! Неста! — Раздалось из уст Трамеша. Мальчик мгновенно замер. Послушание было важнейшим качеством, которые воспитывали антропы в своих детях.

— Спат! — сказал Кургун, обращаясь больше к Нике и Эльпис. За несколько дней общения со своими провожатыми, Ника уже успела выучить слово, с которым спорить было нельзя «неста» — означало отход ко сну. Точно она не знала, но предполагала, что набожные антропы, жившие в мире, буквально сотканном из духов и призраков, считали неправильным бодрствовать в ночное время суток. Может, опасались врагов, что скрываются во тьме, но засыпали все трое всегда мгновенно. Она замечала также, что при каждой трапезе Кургун всегда подкармливает духов, бросая кусочки еды огню.

Психея помахала рукой Фликшу и произнесла слова прощания на антропе, звучавшие очень нежно по мнению Ники: «лязи-лази!», мальчик ответил ей тем же. Трамеш не упустил случая отругать сына. Ника не понимала его слов, но заметила, что он всякий раз отчитывает Фликшу за разговоры с чужачкой на антропе. Психея не стала показывать и тени обиды, она с невозмутимым видом пошла к палатке, где её ждали Ника и Эли.

— Спокойной ночи, кирии, — пожелала Психея, укладываясь рядом с ними.

— Меня беспокоит кое-что, Пси, — обратилась к ней Ника. Девушка вопросительно наклонила голову. — Когда мы придём в Ууракулис… наш план состоял в том, чтобы выменять тебя на Океанию. Как бы это ни звучало, ты знаешь, что я имею ввиду. Для нас с Эли единственный способ спастись, это сбежать в Океанию, в другой мир. Нам нужно, чтобы ты объяснила это вождю племени, и чтобы смогла хотя бы примерно понять ответ. Я понимаю, что концепты сложнее простых разговорных фраз, но прошу тебя, подумай, как это объяснить. Ты наша единственная ниточка.

— Вдруг в Ууракулисе будет кто-то, кто говорит на элла, — предположила Эльпис. — Наши друзья-то худо-бедно проговаривают отдельные слова. К тому же, Пси сама говорила, что её отец долгое время жил в племени. Уж каким-то способом они общались друг с другом.

Психея погрустнела, в её глазах отражались сияющие звёзды. Её диковатая красота раскрылась на севере в полной мере. Она была в каком-то невероятном контакте с природой, животными, местными людьми, наверное, даже с незримыми духами.

— Я почти не помню отца, когда мы жили с уура, — ответила Психея с задумчивым и протяжным акцентом, который всегда завораживал Нику. Казалось, что метиска постепенно растворяется, из старой своей формы, перетекает в новую. — Но меня не считали здесь чужой. Я была уура, как и они все. Не помню, как относились к отцу. Не помню, на каком языке они общались. Я жила тогда как бы между. Могла говорить на антропе, но элла я тоже знала. Наверное, родители учили меня обоим языкам.

От голоса Психеи с этим странным тягучим, как мёд говором, безмерно хотелось спать. Её голос словно был предназначен для того, чтобы рассказывать истории на ночь. Длинные, мрачные сказки о духах, что вторгаются в судьбы людей.

— Говори ещё, — прошептала Ника. — Что угодно, просто рассказывай.

И Психея продолжала. Она рассказывала о том, как сложно и тяжело быть одиночкой в мире горожан. Принимать их нормы и условности, как ничтожны жизни людей, поставивших деньги и блага выше звёзд и свободы. Она говорила, как приятно ей звучание антропа, насколько глубокими кажутся ей слова этого языка, особенно если разбирать их на слоги, если вдумываться в смысл происхождения слов. Затем она стала рассказывать чёрные, как полярная ночь, истории своего народа. О сопротивлении духам, об огромных чёрных касатках и о суровых людях, которых судьба заставляла отправляться в странствия.

Первой уснула Эльпис, в самом начале рассказа. Она отвернулась от девушек, зарывшись с головой в капюшон. Нику сморило спустя ещё пятнадцать минут. Шепчущая в темноте Психея продолжала тихо повествовать о величии антропосов.

***

Ууракулис в своём истинном обличье им обнаружить не удалось. Блуждающий город из блуждающего стал вполне оседлым, а вместо города больше напоминал деревню. Ника догадывалась, что антропосов застали не самые простые времена. Выживание на севере во время зимы никогда не было простой задачей, но раньше зима заканчивалась. Сейчас же стала постоянным проклятьем аборигенов. Оставалось признать самый печальный факт — их дни были сочтены.

Поселение находилось буквально внутри скалы. Чёрной дырой зиял огромный проход, ведущий внутрь пещеры, но и на самих склонах можно было заметить небольшие домики, обтянутые тюленьими шкурами. Особенно остро здесь ощущалась близость моря. Резкий северный ветер приносил с собой привкус солёной воды.

Три чужестранки не могли остаться незамеченными. Отовсюду стали появляться люди. Абсолютно все были похожи на их проводников — одетые в тёплые анораки и унты, на головах меховые капюшоны, глаза раскосые, цвет с такого расстояния Ника рассмотреть не могла, но осмелилась предположить, что тоже фиолетовые или лазурные, слишком уж непривычно странными они ей показались. Выглядели антропосы настороженными, с высоких утёсов в них стали целиться луки.

— Карчет! Буладир крет чен эйда. — Крикнул Кургун. Лучники послушались старшего, и Ника смогла свободно вздохнуть, не боясь, что её вот-вот проткнёт стрела.

Слово «буладир» Ника тоже уже успела запомнить, уж слишком часто Кургун и Трамеш его называли в их адрес. Оно означало всех, кто не антропос — чужаки. Психея потом объяснила, что скорее всего оно означает «инландера» — того, кто пришёл с материка, потому что на антропе «була» означало «большую землю».