Смертельные игры Пустоши. Узница (СИ) - Палей Натали

Скоро узнает.

Она выпустила ментальные щупальца и обрадовалась. 

Новая душа принадлежала свободной девушке, которую она потребовала для Игр.

Неужели..? 

Лучше поздно, чем никогда... 

Девушка была одновременно подавлена, растеряна и полна гнева. А где её вкусный страх? 

На мгновение Пустошь сама растерялась, но быстро снова успокоилась. Страх у девушки скоро появится. Как только та окажется на Её Играх. Она об этом побеспокоится.

Значит, Она правильно сделала, когда снова оставила Духа в живых. Единственного из всей группы смертников. Вот теперь можно и его выпить, забрав от него весь спектр эмоций, который он в состоянии дать. 

И Демона... его женщина тоже здесь.

Вдруг Она услышала зов. 

Стражи Пустоши звали Её в катакомбы. Ночью. В полнолуние. Привели женщин и хотят сообщить ей об этом? Немедленно?

Боятся, что она может снова разозлиться и напасть на свободных?

Бойтесь, Стражи... Ваш страх очень вкусный. Она с удовольствием бы выпила его... Только в полнолуние Она не могла посещать катакомбы в месте древнего разлома. В такую ночь она слабела, магия оказывалась нестабильной, капризной. А сама Она — уязвимой. 

Уязвимость проявилась совсем недавно. В тот раз, Она быстро сориентировалась, узнав об этом, хотя догадалась совершенно случайно, когда Стражи вызывали Её в полнолуние. 

Она не явилась на зов ночью, а днём, с помощью древнейшей магии, усыпила всех обитателей Пустоши, чтобы никто не догадался о её слабости, которая оставалась и утром тоже, и не смог Её подловить... 

Магия не подействовала только на Стражей Пустоши, и сначала Она... запаниковала..? Так называлось то странное неприятное состояние? Отвратительное...  

Древнейшая магия подводила.

Но в тот раз всё обошлось. Стражи охраняли территорию Пустоши и всех её обитателей, не проверив Её, не спускаясь в катакомбы.

Стражи и Хранители мира ни о чём не догадались. Когда слабость прошла, Она всех «разбудила».

Теперь всегда нужно помнить об этих днях... и предпринимать необходимые меры. 

Глава 49

Изящный конверт был подписан красивым мелким почерком Елении, который молодой император Ровении Майстрим Данери узнал бы из тысячи...

Май даже почувствовал её руку, твёрдую, уверенную... 

Сомнений в том, что письмо собственноручно написано Елей, не было.

Но Май не распечатывал свой конверт. Внимательно осматривал гостиничный номер, предмет за предметом, вещи Елении, нарисованные мелом символы... 

В произошедшее верилось с трудом...

Бледное окаменевшее лицо Верховной Фурии также заставляло его оттягивать момент... истины?

В руке королевы было судорожно сжато письмо от Елении. Бердайн Огдэн уже прочитала его и теперь немигающим взглядом смотрела на лист с ровными строчками. Май отметил, что королева  фурий будто постарела на несколько лет... Словно из этой неординарной женщины неожиданно вынули стержень жизни.

Некоторое время королева Бердайн ждала, когда Май распечатает и прочтёт адресованное ему послание, но натянутые до предела нервы всё же подвели её ... 

Верховная Фурия осознала, что больше не может находиться в номере гостиницы, из которого исчезла приёмная внучка... ей душно и тесно в нём, а в груди начинает тяжелеть...

Королева резко выпрямилась, расправила широкие плечи и твёрдой походкой направилась к выходу, напоследок сказав императору Ровении:

— Я прочла прощальное письмо, предназначенное мне и Мадлен. Еления ушла в свой мир. Навсегда. Наша девочка устала быть... — Фурия запнулась, с силой сжала челюсти и процедила: — вечной мишенью... Майстрим, скорее всего, в письме, адресованном вам, вы прочтёте то же самое. Поэтому не тяните — нет смысла... Если что-то вас удивит... я жду от вас известий.

Бердайн вышла, не закрыв за собой дверь. Майстрим слышал, как отрывистым властным голосом королева отдала распоряжение фуриям «немедленно вылетать домой», и медленно подошёл к окну. 

Верховная Фурия не собиралась продолжать путь в свои владения в мобилях. Маг увидел, как Бердайн Огдэн, уже в боевой ипостаси,  резко взлетела в небо, расправив за спиной огромные чёрные крылья. Как остальные фурии, ранее сопровождавшие караван невесты императора, обернувшись во вторые ипостаси, полетели вслед за своей королевой. 

На парковке мобилей у гостиницы остались стоять две поникшие женские фигуры, которые пристально смотрели на удаляющиеся чёрные точки в небе. 

Одна фигура принадлежала герцогиние Мадлен Данери, которая в безвольно опущенной руке сжимала белый лист бумаги. Письмо Елении... 

Вторая женщина являлась Кристой Мароу, выехавшей вместе с мужем и императором из столицы Ровении на свадьбу подруги.

Молодая герцогиня резко вскинула голову и посмотрела прямо на Мая. Их взгляды встретились. В глазах приёмной матери Ели застыли холод и осуждение, — женщина  явно винила его в уходе приёмной дочери.

Криста голову не повернула, продолжая смотреть туда, где уже исчезли фурии. Издалека казалось, что молодая фурия окаменела.

Резким движением Майстрим отпрянул от окна и решительно вскрыл конверт. Медленно достал белоснежный лист бумаги, который пах цветочными духами Елении и был исписан таким же мелким округлым аккуратным почерком, каким был подписан сам конверт: «Майстриму Данери».

На миг Май прикрыл глаза и словно наяву увидел, как Еля сидит за столом и пишет это письмо. 

Увидел сосредоточенное расстроенное лицо, сжатые губы, твёрдость во взгляде... уверенную тонкую руку, выводящую строчку за строчкой на белом листе...

Еления редко колебалась, быстро принимала решения... А ещё... девушка, которую он полюбил, была открытой и искренней...

Почему же тогда он, один из лучших эмпатов Ровении, не почувствовал её настроя?

Потому что его не было. 

Не было...

Май сжал челюсти, с трудом сохраняя самообладание, которое начинало трещать по швам, пробежал глазами ровные строчки, которые поначалу запрыгали перед глазами, потом ещё раз и ещё, успокаиваясь, перечитывая, всматриваясь и вчитываясь в каждое слово. 

И чем больше он перечитывал написанное, тем отчетливее понимал, что произошло невероятное. 

То, чего он подсознательно боялся ...

То, во что он не хотел сейчас верить...

То, что уже не изменить..?

То, что не укладывалось в голове... потому что не могло быть правдой.

Не могло...

Император сжал в кулаке письмо, тонкий лист надушенной бумаги жалобно зашелестел. Роковые строчки смялись, исчезли, но словно впечатались в память. 

Ни одного следа слезинки на бумаге...

Еления писала письмо, полностью владея своими эмоциями? Разве это возможно..?

Май прикрыл глаза... 

Еля сильная, но не настолько... Он очень хорошо изучил девушку, которую полюбил. 

И Еления никогда не хотела вернуться в родной мир... Наоборот... она считала магический мир Арде своим домом.

Первый шок прошёл. Май чётко осознавал, что ему нужна трезво мыслящая голова, и старался держать себя в руках, быть предельно спокойным и внимательным. 

Душой и сердцем император чувствовал — всё совсем не так, как кажется... Всё не так! 

Что здесь случилось?!

Он не успел на несколько минут...

Лишь на несколько роковых минут.

В полном одиночестве Майстрим внимательно осматривал номер гостиницы, из которого исчезла Еля, снова и снова переводя цепкий взгляд с одной детали на другую, с аккуратно сложённых вещей Ели на четко нарисованные символы на полу... и снова по кругу...

Он боялся упустить что-нибудь важное... и надеялся увидеть что-то, что даст ответ на вопрос...

«Думай, Май... соображай... что здесь произошло...» 

«Майстрим, если ты читаешь это письмо, значит у меня всё получилось, и больше мы никогда не увидимся. Это разрывает мне душу и ранит сердце, но по-другому я не могу... 

Ты самый лучший, самый внимательный и заботливый, но больше я не могу быть с тобой. Я устала. Устала быть пешкой в чужих руках. Устала быть разменной монетой. Я постоянно кому-то мешаю...