Джеймс Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 2

Критические замечания

Никола де Кан, один из самых выдающихся французских романистов, родился в Нормандии в начале XV века, а умер около 1470 г. Мало известно о его жизни, кроме того, что часть своей юности он провел в Англии, где был приближен ко двору вдовствующей королевы Иоанны Наваррской. Исходя из того факта, что два его произведения посвящены Изабелле Португальской, третьей жене Филиппа Доброго, герцога Бургундского, можно сделать вывод, что он был близок ко двору этого монарха. Никола де Кан не был широко известен и не очень ценился как своими современниками, так и писателями последующего времени, но в наш век он наконец получил признание как за свой необыкновенный дар рассказчика, так и за великолепное знание людей, их обычаев и умонастроений. Таким образом, его книги, несмотря на языковые трудности, интересны в качестве образцов французского рыцарского романа, изобилующих живыми подробностями того времени…

Никола де Кану приписывается множество романов. Но современная критика считает, что только пять из них несомненно принадлежат его перу:

1) «Приключения Адельмара Нуантеля», весьма незрелый роман в стихах, около семи тысяч строк;

2) «Мадок и Эттарра», также стихотворное произведение на основе известной пуактесмской легенды;

3) «Король Амори», отличное произведение в прозе, хорошо известное английским студентам по яркому переводу Ватсона;

4) «Роман о Лузиньяне», воскрешающем миф о Мелюзине (большая часть этого произведения утеряна);

5) «Десяток королев», сборник псевдоисторических новелл, со стихотворными вкраплениями.

Еще шесть произведений приписываются перу Никола де Кана, но они утеряны. Возможно, он написал и «Румяного рогоносца» и сделал несколько переводов Овидия, которые до сих пор не опубликованы. Сатиры же о «Братстве Серебряного Жеребца», приписываемые Никола, как доказал Бюль, были созданы в XVII веке.

Э. Ноэль Кодман «Указатель литературных первопроходцев»

Никола де Кан — один из милых, наивных и в то же время весьма тонко чувствующих свою эпоху и время писателей, которых мы любим за то, что они являются подлинными представителями золотого века… Никола писал о своем Короле и о своей Даме, а точнее о своем Боге. Он чувствовал, что мир вокруг него с каждым днем погружался все глубже во мрак и неопределенность, но в то же время он ощущал незримую защиту и поддержку в каждом трепетном дыхании этого мира и, словно сквозь дымку, он видел голубое небо над головой и живых людей вокруг. Самая отважная и воинственная натура уживается со страхом и прямодушным доверием, как это бывает у ребенка. Наблюдая подобное, наиболее раскрепощенные умы, скрывая улыбку, невольно восклицают: «Святая простота!»

Поль Вервиль «Заметки о жизни Никола де Кана»

Краткое содержание

Вот так, посредством Женопочитанья,Разбойники ведут себя честней,Не обращают кесари вниманья,Что царства их становятся бедней,А рыцари горят одним желаньем —Достойным Мелиценты стать скорей,В сравненьи ангелы с которой грубы:Изящен так взмах рук, изгиб бедра,Сапфиры — ее очи, Жемчуг — зубы,В перстах — туманный отблеск Серебра,И алые Рубины — ее губы,А кудри — Меди с Золотом игра.Но мало видит кто, как хорошаЕе благочестивая Душа.

Роман о Лузиньяне забытого сочинителя, писавшего по-французски, а именно мессира Никола де Кана.

Вот повесть, которую рассказывают в Пуактесме о госпоже Мелиценте, дочери великого графа Мануэля.

Часть первая

Перион

Как Перион на пиршестве вельможУгрюм и на себя был не похож.Поскольку Мелицента замуж шлаЗа старого, больного короля,

Благоразумье он отбросил прочь,Себя уже не в силах превозмочь:Огонь желания его объял,И он в Венерином костре сгорал.

Глава I

Как разоблачили Периона

В последствии Перион вспоминал о двух неделях, проведенных в Бельгарде, так, как выздоравливающий вспоминает о своей болезни: словно это была некая лихорадочная дрема, наполненная нестерпимым светом и непрестанным смехом. Он многое познал и увидел в гостеприимном доме графа Эммерика: отверженный вошел в радостный мир благородных людей, светских женщин и даже был представлен королю. Но все это время он отчасти находился в состоянии умственного расстройства, хорошо зная, насколько рискованно самозваному виконту де Пизанжу сохранять равновесие, так сказать, на золоченом камне, брошенном на мелководье между бесчестьем и забвением.

Сейчас, когда король Теодорет освободил всех от своего зловещего присутствия, молодой Перион проводил ежедневно не менее семи часов, по сути, наедине с госпожой Мелицентой. Где-то на расстоянии вытянутой руки веселились люди, развлекавшиеся тем или иным способом, но эти двое, казалось, лишь отчужденно наблюдают за ними: так царственные особы забавляются нанятыми комедиантами, не проявляя к ним какого-либо участия. Они были вместе, и вся эта толкотня, вся эта земная суета могла надеяться, самое большее, стать предметом их безразличного любопытства.

Они сидели, как думалось Периону, вместе в последний раз, среди публики, перед которой братство Святого Медара разыгрывало спектакль в жанре маска «Рождение Геракла». Епископ Менторский тем вечером вернулся в Бельгард вместе со своим братом, графом Ги, и они привезли из Эгремона этих затейников. Одетый в пурпур епископ ехал на коне впереди и играл на лютне, и это не совсем подобающее духовному лицу поведение, кроме его утонченного брата, никого не удивило.

Вот при каких обстоятельствах Перион начал свою речь. Говорил он с трудом, так как был поражен красотой и чистотой Мелиценты, а также мешала ему медленная, тягучая музыка, под которую танцевали Фивейские девы. Наконец он прервал свой шепот. Мелицента молчала, будто бы придирчиво рассматривая затоптанные зеленые камыши, покрывавшие, подобно ковру, пол в этом зале.

Затем Мелицента сказала:

— Вы говорите, что вы не виконт де Пизанж. Вы говорите, что вы приближенный покойного короля Гельмаса, подозреваемый в убийстве. Вы — человек, похитивший королевские сокровища… преступник, которого разыскивает половина христианского мира…

Вот так начала свою речь Мелицента. И он не мог вынести взгляда этих огромных и нежных глаз, фиолетовый оттенок которых как бы говорил о присутствии Всевышнего.