Серж Неграш - Талисман

Но первым все же к Гларии подошла не Минта, а Гай. Гай был самым жутким из ее волкодавов, черным как смоль. Его страшились все — и женщины, и мужчины, но только не Глария. Когда Гай настороженно обнюхал ее, она не придумала ничего лучшего, как спокойно положить руку на его тяжелую, с прижатыми ушами голову, что обычно никому не дозволялось.

— Не бойся, — заметив это, сказала девочка. — Если я не прикажу, он тебя не укусит.

— Знаю, — кивнула Глария. — Я не боюсь животных.

— Давай я подарю его тебе? — вырвалось у Араминты. — Гай очень умный и верный. Он станет тебя защищать, если понадобится.

— Нет, он любит тебя, он твой душой и телом. Нельзя его предавать: всякому больно, когда от него отрекаются.

Она говорила с Араминтой как с взрослой и равной себе. Та, вздохнув, велела собакам уйти и произнесла:

— Еще у меня есть лошади. Хочешь на них посмотреть?

— Хочу, но сразу должна признаться, что почти не умею ездить верхом.

Глаза Минты расширились от удивления.

— Ну так я тебя научу! Увидишь, что нет ничего проще и приятнее!

Они, девочка-дикарка и женщина с разбитым сердцем, подружились. Глария не собиралась переделывать Минту, принимая ее такой, какова она есть. А ее юная подруга, ничего не спрашивая, высоко оценила то, что теперь, впервые в жизни, рядом с ней был по-настоящему близкий человек, пусть и не родной ей по крови, но щедрый на любовь и доверие.

В тот день, навсегда врезавшийся в память Араминты, Ишум и Глария рано утром убыли.

Девочка как потерянная бродила по засыпанным желтым песком дорожкам роскошного отцовского сада, с трепетом ожидая их возвращения. Она знала, куда они отправились: на казнь человека, которому принадлежало сердце Гларии. Так сказали слуги; многие из них тоже поспешили на городскую площадь. Сама же Минта осталась дома, так как не любила кровавые зрелища, находя любое насилие гнусным и отталкивающим.

Возвратившись, Глария уединилась у себя.

Минта далеко не сразу осмелилась подойти к ней, только под вечер робко постучав в дверь. Ответа не последовало. Тогда, обеспокоившись, Араминта просто повернула массивную медную с позолотой ручку и переступила порог. Глария лежала в постели и, казалось, спала, но тут же отреагировала на звук шагов и постаралась что-то промолвить — только слова не шли с прыгающих, искусанных губ.

— Глария! — Минта порывисто обняла ее. — Я так за тебя боялась! Тот человек… гладиатор… его убили?..

— Нет, он жив, — возразила Глария, — слава богам, его жизнь сохранил твой отец и мой муж.

Араминта наконец расцепила руки и едва не вскрикнула, взглянув на свои ладони, липкие от крови.

— Что это? — выдохнула она, не веря своим глазам.

Кровь сочилась из кожи на плечах Гларии, пропитывая насквозь тонкую ткань ее платья. Со все возрастающим ужасом Минта увидела глубокие следы от ударов хлыстом на спине подруги.

— Боги мои, кто это сделал? Неужели отец избил тебя? — руки Араминты сжались в кулаки.

— Нет, Ишум и пальцем ко мне не прикоснулся.

— Тогда откуда эти ужасные шрамы?

Слезы потоком хлынули из глаз Гларии.

— Я… я принимала его боль на себя… чтобы он меньше страдал… я чувствовала каждый удар, который ему наносили… и они словно бы в самом деле обрушивались на меня. Я надеюсь, что это ему помогло вынести пытку.

От потрясения Минта, которая ранее никогда не плакала, даже в младенчестве, разрыдалась.

— Ох, Глария… неужели ты так сильно его любишь?

— Больше жизни, страшнее смерти, — призналась та, — без него мне и солнце не светит, и, если он умрет, то с ним и я покину этот несправедливый мир. Но не спрашивай меня… Ступай, иди к себе, Минта, сейчас твой отец придет сюда…

Араминта была уверена, что в эту ночь не заснет, но все-таки провалилась в тревожную дрему. Пробудилась девочка от громких голосов, света факелов, разорвавших темноту, и топота множества ног. Вскочив с постели, она бросилась к окну и увидела незнакомого человека, окруженного отцовскими слугами.

— Глария, — отчаянно кричал он, — я пришел за тобой!

На него уже набросилась целая толпа внутренней охраны. Он сбрасывал с себя противников одного за другим, но их было слишком много. В одиночку справиться со всеми он не мог, но все-таки каким-то чудом сумел вырваться и бежать.

Ишум приказал спустить собак, чьи смертоносные зубы уж наверняка разорвали бы Эльбера в клочья.

— Нет, — крикнула Араминта, распахнув окно и перегнувшись через подоконник, — назад, Гай, назад, Вахур!

Услышав ее голос, псы заметались в нерешительности. Они прекратили преследование, не зная, какому приказу следовать, и это спасло Эльберу жизнь. Правда, его все равно схватили и связали, завернув руки за спину — Араминта видела, как его уводили. Он обернулся, и в ее памяти накрепко запечатлелось его лицо, искаженное горем и ненавистью.

…А через полтора года Глария умерла. Что было вовсе не удивительно — на Рим обрушилась Черная Смерть, без разбору косившая мужчин и женщин, знатных и нищих. Сутками напролет за городской стеной пылали погребальные костры, и над столицей Италии висели клубы смрадного черного дыма, закрывавшие солнце.

Глария страдала не очень долго — всего день или два…

Как ни странно, Черная Смерть не обезобразила прекрасных горделивых черт — умершая казалась спящей. Своей властью Ишум совершил невозможное: он, запретив сжигать тело Гларии, похоронил ее в закрытом гробу в своем фамильном склепе.

Видимо, этой страшной жертвы оказалось довольно, и больше в доме казначея не заболел и не умер никто. Но Араминта почти сошла с ума от горя, в лице Гларии потеряв родную душу. Немного оправившись, девочка стала часто приходить в склеп и разговаривать с подругой, точно та все еще слышала ее. Их связывало слишком многое.

Благодаря Гларии Минта преобразилась, научившись всему, что никакими силами не удавалось вбить в ее голову наставникам. И главное: она накрепко усвоила, что такое честь, долг, верность и любовь, пример которых ежечасно был у нее перед глазами.

С тех пор минуло немало лет, и Араминте исполнилось девятнадцать. Нельзя сказать, будто бы она превратилась в ослепительную красавицу, хотя время и сгладило грубоватые черты девочки-подростка, а резкость движений сменилась уверенной грацией.

Девушка не чуралась придворных званых балов и чувствовала себя на них свободно. Уже не раз молодые люди, представители знатных итальянских семейств, предлагали ей руку и сердце, однако Араминта неизменно отвечала отказом. Никто ей не нравился. Минта ожидала, когда же, наконец, грянет гром, и отец потребует от нее сделать выбор.