Александр Зорич - Люби и властвуй

– Тара, тебя немедленно хочет слышать свел народа смегов. И меньше болтай ― боюсь, все, что ты сейчас собиралась рассказать своему тощему любовнику, он вскоре увидит сам. Ясно?!

– Ясно, ― с вызовом ответила Тара. Она была явно раздосадована, обижена за «тощего любовника» и… и сильно испугана.

С первого дня в Хоц-Дзанге Эгин понял, что смега-ми правит свел. «Свел», как он знал, ― это оринский титул, обозначающий верховного правителя с наследственной передачей власти. И в первый же день Эгин задумался над совсем простым вопросом: как делят власть над сметами Говорящие Хоц-Дзанга и свел? Да и можно ли вообще вести речь о какой-либо реальной власти свела над сметами, если могущество Говорящих огромно. Столь огромно, что даже пар-арценц Опоры Писаний вместе со Знахарем Свода не смогли противопоставить ему ровным счетом ничего, кроме своей отчаянной храбрости?

Теперь он знал ответы на эти вопросы.

Говорящие возродились вместе с руинами Хоц-Дзанга, и на всем Циноре к тому моменту едва ли сыскалась бы сотня беглых каторжников. Потому что все варанские гарнизоны были отозваны Шетом из недостроенных крепостей и никогда больше в них не возвращались.

Итак, Говорящие оказались в пустоте. Три одинокие души, отягощенные заклятиями Шета оке Лагина. А заклятия Шета были просты, очень сильны и не имели никакой обратной силы. Даже сам Шет был против них бессилен, как грудной младенец.

Заклятия гласили:

Говорящие не могут покинуть пределы Цинора до скончания времен. Ни своими силами, ни волею посторонних сущностей. Любая попытка пересечь сухопутные и морские границы Цинора означает немедленное и конечное небытие Говорящего.

Говорящие не могут причинить зла людям, которые придут на Цинор с миром, чтобы принять нравы, обычаи и язык древних смегов, а равно и имя «смеги».

Говорящие должны уничтожать всякого, кто придет к принявшим имя «смеги» с войной.

Говорящие должны во всем слушаться того, кто назовется свелом принявших имя «смеги». Ослушание перед лицом свела означает немедленное и конечное небытие Говорящего.

Попросту говоря, Шет оке Лагин придумал цепных псов Цинора, которые должны были оборонять тех, кому еще предстояло прийти.

Именно цепных, ибо Говорящие были закреплены за Цинором и не могли, даже возжелай они того, нести смерть в другие земли Сармонтазары.

Именно псов, ибо им было назначено ненасилие против своей паствы и полное послушание свелу ― своему пастырю.

А если свел пожелает истребить при помощи Говорящих половину своих подданных? Что победит ― «ненасилие» или «послушание»?

«Победит послушание, ― мрачно ответила Тара. ― Мы послушаемся свела и убьем. Но не смегов, нет. Мы убьем свела».

«Шилол, Шилол, Шилол… ― подумал тогда Эгин. ― Повсюду ― одно и то же. Люби и властвуй. Властвуй без любви. Властвуй без ненависти. Убивай и властвуй. Люби и стань никем».

Кто и когда придет на Цинор, чтобы принять имя «смеги», Шет не знал и не мог знать. Но, судя по всему, догадывался ― иначе зачем бы он делал все то, что он делал?

В те годы, когда Цинор стоял опустошенный, а по нему бродили пока еще толком никем не замеченные, но уже обросшие чудовищными слухами Говорящие, люди боялись Цинора, ибо не понимали его. «Да, кое-кого нам действительно пришлось проучить, ― грустно заметила по этому поводу Тара. ― Всегда находятся безумцы, которые жаждут золота из разрытых могил и страшного знания из непонятных письмен. Они, напуганные нами до смерти, уходили ни с чем и рассказывали свои истинные страшные приключения, которые быстро становились кошмарными небылицами».

Шли годы, десятилетия и века. На Севере крепла Харрена, на Юге ― Тернаун, в Варане набирался сил Свод Равновесия. «Да, офицеров Свода мы убивали всегда, ― с неохотой согласилась Тара. ― Они приходили сюда не по недомыслию, а с мрачными своекорыстными умыслами. Кстати, тогда ни князья, ни гнорры, ни пар-арценцы вполне справедливо никакого интереса к Цинору не питали, а не в меру любопытные аррумы лезли сюда исключительно в поисках разной дряни. И ни один из них не смог пред нашим ликом убедительно доказать, что ищет Коготь Хуммера или там Хват Тегерменда ради того, чтобы вверить их Жерлу Серебряной Чистоты. Нет, они искали Вещи и Писания во имя власти и зла, а находили пустоту и смерть».

И вот полтора века назад в Сармонтазаре начались новые великие войны. Харрена сожрала весь Север и вышла к Орису. Тернаунский войсководитель Эгин Мирный подмял под себя равнины и пастбища Юга и тоже вышел к Орису. Орис ― превосходная естественная граница между двумя монстрами? Отнюдь нет.

«Орис ― синий пояс, которым будет подпоясан исполин нашей империи, когда он распрямится в полный рост и его голова коснется Северной Лезы». Эгин Мирный, император Юга. Был многословен и велеречив, стихи писал, неплохие.

«Орис ― лишь передышка. Орис ― всего лишь удобный ров перед нашими походными лагерями. В Орисе наши внуки будут запускать кораблики, не боясь грютских стрел. А в это время на Тернауне наши дети будут добивать последних южан». Танай Третий. Был еще многословнее, стихи писал, вконец тошнотворные.

Обе империи были полны решимости наступать. Обе приняли роковые решения. И грянула Тридцатидневная война.

Танай решил не переправляться через Орис прямо под копыта грютской летучей кавалерии и тяжелым панцирным итанантам. Танай решился на стратегический обход армий Эгина Мирного с восточного фланга ― через перепуганный и трижды нейтральный Варан. Сказано ― сделано. Огромный флот северян, прозванный позднее Армадой Тысячи Парусов, вышел из ре-тарских портов и обрушился на Урталаргис ― тогдашнюю столицу Варана, а равно и на Пиннарин ― ключевой порт, державший под контролем дельту Ориса. Сопротивление Варана было сломлено очень быстро благодаря полной внезапности нападения. Страна погрузилась в хаос. Остатки армии, осколки Свода Равновесия и наследник престола (тогдашний князь принял смерть в бою) бежали в горы, к Ордосу, вверив побережье северянам.

Никто толком не знал, что собирается делать Танай дальше. В этом заключалась его основная военная хитрость. Под видом разбойничьего нападения переправить в Варан большую часть войска и ударить под стратегические ребра зазевавшегося Эгина. Но варанцы полагали, что Танай пришел истребить их подчистую, и многие жители восточного Варана заключили, что терять им нечего, что ужасы Цинора лучше, чем рабство и смерть от рук харренитов.

И тысячи, десятки тысяч беженцев пересекли границы Цинора. И ничего особенного с ними не случилось, потому что Говорящие Хоц-Дзанга поняли ― это и есть те самые люди, которые готовы принять имя «смеги».