Джон Майерс - Серебряный Вихор

Уже стемнело, когда я добрался до первого спуска. Гребень горы защищал меня от ветра, и я стал быстро спускаться вниз. Надо было перебираться с уступа на уступ, но вдоль ручья тянулась оленья тропа. По ней-то я и шел. Черная ледяная вода потока плескалась, спадая со ступени на ступень.

Торопиться меня заставил открывшийся передо мной пейзаж. Дом в поле выглядит одиноко, но еще более заброшенной кажется вырубка в лесу. Ее обрамляли чахлые деревья, а за ними громоздились скалы, похожие на бородавки. Их вершины скрывали густые облака, бегущие, как темный, холодный ток воды.

Я перебрался через поток, который излучиной уходил налево и низвергался на покрытую валунами площадку. За водопадом от площадки поднимался травянистый холм. Неплохое место для привала, подумалось мне. Хотя я не собирался здесь останавливаться, но все же приблизился к холму.

И вдруг я увидел входное отверстие. Исследуя холм, я заметил в нем грубо сработанный дверной проем. Я позвал, но хозяева не откликались. И тогда, хотя и с опаской, я вошел внутрь.

Порывы ветра сюда уже не долетали. Глаза мои привыкли к полумраку, и я заметил здесь еще множество достоинств. Слабый свет, лившийся из нескольких отверстий в потолке, освещал остывший уже очаг. Когда я окоченевшими пальцами, не привыкшими к обращению с кремнем и кресалом, разжег в нем пламя, мне открылись новые чудеса. В дальнем углу находилось благоухающее ложе; покрывалом служила медвежья шкура. Я обнаружил кухонные принадлежности и небольшой запас пищи, включая кусок окорока, свисающий с потолка, и бутылку вина. К моему удивлению, в пещере был и алтарь. Пламя свечей, соединяясь с блеском очага, добавляло света. Над алтарем была доска с надписью: «Путник, добро пожаловать в Уединенный Приют».

Я расслабился. Кто бы ни был хозяином этой пещеры, но он спас мне жизнь. Через часок-другой тепло разлилось по моим жилам. А ветер становился все сильней, и, когда я вышел к ручью за водой, пошел снег.

Продрогший и усталый, я лег сразу же после того, как поел. Наутро я не торопился вставать, но тусклый свет унылого дня просочился в чудесную пещеру. Снега было немного: вершины скал и площадка перед пещерой не были запорошены. И потому человек, поджидавший меня у входа, не оставил за собою следов. Я не знал, откуда он взялся.

— Мне показалось, я заметил дымок, — сказал он, — хотя в лесу довольно сумрачно.

— Да, конечно, — подтвердил я. Я старался быть вежливым, хотя не испытывал особой склонности к разговору. Я огляделся: все предметы сохраняли свои цвета, но незнакомец был ярко-зеленый. Я имею в виду не только его одежду, которая, разумеется, была зеленой. Но и кожа его была зелена, как листья кислицы. Зеленой была его шевелюра, и зеленой же была его борода. Пышная, длинная, она веером покрывала всю его грудь.

Ах, как мне хотелось, чтобы хоть ростом незнакомец был поменьше! Но в нем было около восьми футов, и сбит он был крепко. Я сразу почувствовал в нем борца — решительного и неукротимого. При нем был увесистый боевой топор, насаженный на пятифутовое древко.

— Ты никого не видал поблизости? — спросил незнакомец после того, как мы пригляделись друг к другу.

— Здесь никого нет, кроме меня, — ответил я, прокашлявшись. — И я как раз собираюсь уходить.

— Тебе лучше пока остаться, — заметил рыцарь. Я не знал, как это расценивать — как совет или приказ.

— А в чем дело? — спросил я его.

Рыцарь с легкостью крутанул громадный топор — так полицейский крутит своей дубинкой. Затем он встал, опершись на него.

— Предстоит серьезная работа, — сказал он, обращаясь к самому себе, — допускаю, что обойдется без принуждения, но сейчас здесь кое-кого вскроют и выпотрошат.

Я был уверен, что речь не обо мне. И все же не мешало расспросить получше.

— Каким образом? — поинтересовался я.

— При помощи вот этого. — Рыцарь приподнял топор и тут же вновь поставил его на землю. Вид у меня был, наверное, самый рассерженный, потому что его зеленые губы передернулись. — Сомневаюсь, хватит ли у тебя мужества отсечь мне голову.

Его снисходительная усмешка кольнула мою гордыню. Он был здесь не единственный, кто умел обращаться с боевым топором. Однако он не должен был знать, что я держал его в руках лишь однажды.

— В свое время мне немало пришлось им поработать, — похвалился я, указывая на топор.

— Да? Вот как? — он пристально взглянул на меня, а потом перевел взгляд на темнеющий за мной вход в гору. — Еще не пора, — объявил он, — но из соображений безопасности лучше зайти за холм.

— А кому грозит опасность?

— Тебе.

Рыцарь цепко схватил меня за руку. Я даже не пытался высвободиться. Мы обогнули холм.

— Ты говоришь, что владеешь боевым топором. А если хозяин топора попросит тебя ударить его покрепче? Я засмеялся, пытаясь скрыть замешательство.

— Я бы разделал его под орех. Только бы дал топор поскорей.

— Вот-вот. — Мне показалось, он остался доволен моим ответом. — А теперь, без промедлений, отсеки мне голову!

Я с недоверием отнесся к его словам, а когда он вложил топор в мою дрожащую руку, я забеспокоился еще сильней.

— В чем тут юмор, не понимаю? — спросил я его.

Рыцарь захохотал.

— Тебе не причинили ни малейшего вреда и даже не угрожают. А ты уже испуган до смерти.

Конечно, он был прав. Оттого-то я и рассердился. Пока я обдумывал, как ответить, он протянул руку за топором.

— Ладно, — сказал он, — если боишься, давай его сюда.

Я отскочил. Отдать сумасшедшему топор, это ли не самоубийство?

— Отойди, — предупредил я, — а не то получишь. Назад, чтоб тебя!..

Я отступал к вершине холма, а он карабкался вслед за мной. Наконец я оказался спиной к ручью. Отдавать ему топор я не собирался и купаться в холодной воде с риском подцепить пневмонию — тоже. Оставался единственный выход. Собравшись с духом, я взмахнул топором.

Я хотел ударить его в бедро, чтобы отогнать. Но он резко упал на колени, пригнув голову. Широкое лезвие врубилось ему в шею, сокрушив позвоночник. Голова упала и подкатилась ко мне. В ужасе я отпихнул ее ногой.

— Ты сам на это нарывался, идиот проклятый! Я сказал так, потому что мне хотелось себя оправдать. Силы покинули меня, и я оперся на топор. Зато убитый не нуждался ни в какой поддержке. Наклонившись, он поднял голову и отряхнул землю с правой щеки. Затем с легкостью поднялся, держа голову за волосы. Башка смотрела на меня открытыми глазами.

— Впечатляет? — спросил он. Я молчал, не в силах ни думать, ни говорить. — Главное — понять, что требуется. Уж если ты здесь оказался, ты должен знать, что от тебя нужно. Успокойся!.. Это моей голове предстояло слететь, а тебе ничего не угрожает.