Кристи Голден - Восход Орды

Гул'дан судорожно сглотнул, воздел кинжал, прицелился острием к плоти на запястье Маннороха и так сильно, как смог, полоснул.

И отлетел назад от удара Маннороха, а чудовище взревело от боли. Ослепленный, он поднял кинжал и заморгал, пытаясь придти в себя.

Жидкий огонь вытекал из раны, сверкая недоброй зеленоватой желтизной, устремляясь в бассейн жрецов дренеи. Рана была совсем маленькая в сравнении с необъятным телом Маннороха, но кровь хлестала водопадом. Каким-то уголком сознания Гул'дан осознал, что Нер'зул, слабак, плачет. Гул'дан не мог оторвать взгляд от вида течения нечестивой крови, течения бесконечного от создания, продолжавшего рычать и трястись от боли. Он поднялся на ноги и подошел к краю бассейна, очень-очень осторожно, стараясь не коснуться жидкости, истекающей из нанесенной им раны.

"Гляди же на кровь Разрушителя!" - хохотал Кил'джеден. - "Она сожжет все, что не служит твоим целям, Гул'дан. Оно сотрет всю неуверенность, смущение и колебания. Она создат голод, который ты направишь туда, куда пожелаешь. Твоя маленькая марионетка думает, что это он правит Ордой, но он ошибается. Теневой Совет думает, что это он правит Ордой, но и он ошибается".

Гул'дан оторвал взгляд от бассейна со светящейся зеленой жидкостью, что продолжала извергаться из раненой руки Маннороха, и перевел его на Кил'джедена.

"Гул'дан... вскоре ты станешь тем, кто правит Ордой. Они готовы. Они жаждут того, что ты дашь им".

И вновь Гул'дан перевел взгляд на светящуюся жидкость.

"Призови их к себе. Утоли их жажду... и пробуди их голод".

Знакомый звук рога, пробуждающий Орду и призывающий орков во двор, раздался в предрассветный час. Дуротан не спал; он вообще мало спал в последнее время. Не тратя слов, они с Дракой встали и принялись одеваться.

Внезапно он услышал, как она резко втянула воздух. Он обернулся поглядеть, на что она смотрит столь широко раскрытыми глазами.

"Что случилось?" - спросил он.

"Твоя... твоя кожа", - тихо произнесла она. Она посмотрел на свою обнаженную грудь. Кожа его была сухой и загрубевшей, а когда он потер ее, обнаружился новый слой кожи... зеленой. Он припомнил, что такой же оттенок видел недавно у юного Гуна.

"Это просто игра света", - сказал он, пытаясь убедить в этом их обоих. Но ее так просто не одурачить. Драка подняла свою руку и почесала ее. Ее кожа тоже была зеленой. Она подняла на него темные глаза. Они оба видели это. То была не игра света.

"Что происходит с нами?" - спросила Драка.

У Дуротана не было ответа. Они продолжали молча одеваться, и, когда он вышел во двор, глаза Дуротана продолжали возвращаться к его руке, к странному зеленому оттенку кожи, сокрытой под кованой металлической броней.

Весть о собрании пришла вчера днем, во время тренировочных боев с юными орками. Дуротан все никак не мог привыкнуть видеть детей, которые несколько месяцев назад едва могли ходить, упражняющихся с мечами и топорами с невероятной силой. Они выглядели озабоченными своим новыми статусом, даже довольными, но Дуротан боролся с желанием покачать головой каждый раз, когда их видел.

Дуротан осознал, что не может даже чувствовать интерес по поводу их следующей цели. Все будет, как и раньше - резня, ярость, осквернение трупов. Недавно даже тела павших членов Орды стали оставлять там, где они были убиты, лишь оружие и доспехи с них снимали живые. Иногда друг или член семьи склонялся над трупом ненадолго, но и это случалось все реже и реже. Безвозвратно ушли дни, когда тела с честью павших доставляли домой и, проведя древний ритуал, возлагали их на погребальный костер, церемонией отсылая души на воссоединение с предками. Теперь нет времени для ритуалов, костров или предков. Нет времени для мертвых. Нет времени ни для чего, кажется, кроме резни дренеи и ковки оружия и брони, чтобы Орда могла продолжать исполнение своей задачи.

С отсутствующим взглядом стоял он во дворе, ожидая своих приказов. Чернорукий подъехал к дверям Цитадели, где все могли отчетливо его разглядеть. Сегодня было ветрено. В этом просторном месте ничего ему не препятствовало, и стяги различных кланов яростно бились на ветру.

"Впереди у нас долгий путь", - выкрикнул Чернорукий. - "Вам было сказано собрать припасы. Надеюсь, вы так и сделали. Воины, ваше оружие должно быть наготове, а броня приведена в отличное состояние. Целители, держите свои мази, зелья и бинты под рукой. Но перед тем, как отправиться на войну, мы отправимся к славе".

Он поднял руку и указал вдаль, где мрачная гора попирала небо черным дымом.

"Это - наша первая цель. Мы станем на горе... и то, что случится, будут помнить и через тысячу лет. Начнется время, когда орки познают силу, неведомую им прежде".

Он помедлил, ожидая, пока слова его будут осознаны, и кивнув, весьма довольный, услышав шепоток, пробежавший по толпе.

Дуротан напрягся. Значит... это произойдет сегодня...

Никогда не держащий речь больше, чем это необходимо, Чернорукий закончил ее восклицанием: "Так пойдем же!"

Орда послушно хлынула вперед, озадаченная и возбужденная словами Чернорукого. Дуротан бросил быстрый взгляд на Драку, которая просто кивнула, выказывая поддержку его замысла. Затем, принуждая свои тяжелые ноги двигаться, он последовал за волной.

На большое плато курящейся горы вела узкая горная тропка. Дуротану казалось, будто часть горы была отсечена чистым ударом меча, столь невозможно гладким обо было. Кожа его покрылась мурашками при этой мысли. Очень мало из происходящего в его жизни в эти дни было возможно в принципе, подумал он. Три больших глыбы из черного, отполированного камня лежали в ряд, частично погруженные в породу. Они были и красивы, и зловещи одновременно. Орки устали после тяжелого подъема под палящим солнцем в полных доспехах, а еще с оружием и припасами, и Дуротан не видел за этим никакой логики. В чем смысл доводить воинов до изнеможения перед сражением? Возможно, атака последует позже, на следующее утро, когда они передохнут.

К удивлению Дуротана, когда все собрались и притихли, к ним обратился не Чернорукий, а Гул'дан.

"Еще недавно", - промолвил Гул'дан, - "мы были разобщенным народом. Мы собирались вместе лишь дважды в год, и лишь для того, чтобы петь, танцевать, бить в барабаны и охотиться".

Он произнес эти слова с нескрываемым презрением. Дуротан опустил глаза. Веками кланы собирались вместе на праздненство Кош'харг. Это не было глупостью, как говорил тон Гул'дана, но действом священным и могучим. Это было то, что удерживало кланы от атаки друг друга. Но это могло бы происходить и в стародавние времена, если судить по реакции окружающих его орков. Они также неодобрительно зашумели, яростно потрясая оружием, и выглядели пристыженными. Даже те среди них, кто ранее был шаманами.