Александр Прозоров - Золото мертвых

– Пошли?

– Да уж пора…

У привратной стражи ни топор холопа, ни странное, слишком толстое одеяние Зверева интереса не вызвали. Для них имело значение только новгородское серебро. Посему князь Сакульский пришел к ростовщику точно в назначенное время. Пахом постучался, его оглядели в окошечко, отворили толстую, в ладонь, створку из вымоченных дубовых досок.

Гостей сгорбленный служка проводил в крохотную каморку, размером вдвое меньше каюты на ушкуе, и оставил наедине со скрюченным процентщиком – горбоносым, длиннолицым, длинноволосым и гладко бритым; в толстом суконном кафтане с вытертыми локтями и, как ни странно, плечиками. Стол в комнатенке стоял тяжелый до неимоверности, сбитый из таких же досок, что и дверь; вытертая до блеска скамья была прибита к полу.

Андрей обстановку оценил: слишком тесно для драки, стол и скамью с места не своротишь, пока до хозяина доберешься – три раза в дверцу за спиной удрать успеет.

– Чем обязан визиту знатных гостей? – прищурив, словно Васька, один глаз, поинтересовался ростовщик.

– Ну, а с чем к тебе ходят, Мойша? – хмыкнул Зверев. – Серебро нам нужно. Деньги.

– Да, за этим приходит половина знатных господ, – согласился хозяин. – Посему на всех не хватает. Сколько вы хотите, каков залог положите?

– Никакого… – Андрей кивнул невольнику. Тот снял кошелек, распустил узел, вытряхнул на стол слиток и развернул тряпицу. – Вот, Мойша. Сроки у меня по платежам подходят, пора серебро отсчитывать. А монету чеканить я права пока не имею. Посему хочу обменять у тебя это золото на такие маленькие блестящие кругляшки с королевскими мордашками.

– Обналичить, стало быть, хочешь… – наклонился процентщик, принюхался к слитку.

– Понимаю, Мойша, – махнул рукой Зверев, – хлопоты это у тебя займет. Посему три процента за комиссию, так и быть, оставлю.

– А золото ли это, любезнейший? На вид, ровно глины кусок из ямы копнули.

– Думаешь, свинец покрашенный? – Зверев выдернул топорик из-за ремня у Пахома за спиной и с размаху вогнал его глубоко в столешницу. – Вот, руби. Хоть вдоль, хоть поперек. Глянешь, что внутри находится. Только сам руби. А то скажешь, я по условленному месту стукнул.

Ростовщик на топор посмотрел нехорошо – пробоина от него должна была остаться заметная, – но вслух ничего не сказал, притянул слиток ближе, ковырнул ногтем край, потом вытянул из-за пазухи палочку, похожую на свечу, мазнул по слитку, внимательно осмотрел след. Достал следующий, покрутил перед глазами, опять мазнул, снова обнюхал след. Достал третий, провел линию в стороне от предыдущих.

– Ну что, какая проба? – поинтересовался у хозяина Андрей.

Тот опять недовольно зыркнул глазами, достал, опять же из-за пазухи, короткий широкий нож, легонько тяпнул по уголку и рассмотрел разрез. Тяжело вздохнул:

– Золото… Просто золото, даже не кольца, не цепочка какая. Ну, куда оно в таком виде годится? Ювелирам отдать – так ведь каждому надобно доказывать, что не обманываю. Казна епископская не возьмет. Спрашивать станут: откель взял такое странное? Прознают, что с русскими торговал, могут и руку отрубить. Хлопотное это дело – слитки обналичивать. За сорок процентов могу взяться.

– Мне до твоих рук дела нет, – спокойно возразил Зверев. – Русское золото чище любого епископа будет. А что у них на расистской почве тараканы в мозгах бегают – за то пусть они сами и доплачивают. Пять процентов я тебе дать могу, коли уж хлопоты такие, но и хватит.

– Меньше сорока тебе никто не возьмется дать, господин. Такова обычная цена в городе.

– М-м, понятно, – кивнул Андрей. – Давай, забирай его. Спросим у других барыг, что они думают.

– Сорок процентов, это всем известно, – забеспокоился хозяин. – Это везде по городу так. И не токмо в городе.

– Ничего, мы на корабле, – утешил его Зверев.

– Ладно, дабы от хождений лишних вас избавить… Тридцать пять.

– Сколько?

– Тридцать.

– Пойдем.

– Двадцать! – сломался ростовщик. – Одна пятая мне за трудности, вам триста талеров серебром, пятьдесят золотых динаров, десять дублонов и десять соверенов.

– По совести, больше пяти процентов платить нельзя, – остановился Зверев. – Но о совести тебе, конечно же, неведомо. Хорошо, пусть будет одна десятая.

– Я добавлю еще десять соверенов, – встал процентщик. – Таково мое последнее слово.

Это был хитрый ход. Просчитать, какова доля, предложенная хозяином в отношении серебра и монет разных государств, размера и веса, Андрей в уме не мог.

– Двадцать пять соверенов, – наугад потребовал он.

– Семнадцать, – почуяв слабину, чуть-чуть уступил ростовщик.

Зверев вздохнул, скривился и кивнул:

– По рукам. Пахом, доставай мешки.

Серебра по сделке путникам полагалось почти девять кило. Золотые монетки поместились в горсти, и Андрей пересыпал их себе в кошель.

Ростовщик, тоже довольный сделкой, прибрал слиток и спрятал в опустевший сундук, который тут же запер на ключ:

– Вы заходите, господа хорошие, коли в местах наших бывать доведется. Завсегда рад видеть буду.

– И тебе успехов, Мойша, – отступил Зверев. – Прощай.

На улице все трое оказались в плотном окружении холопов Друцкого.

– Как, получилось? – поинтересовался князь.

– Такое ощущение, что мы выгребли у него все деньги, что были в доме. В следующий раз надо выбирать менялу побогаче.

– Он золото трогал?

– Разве что не облизал, – усмехнулся Андрей. – Мыслю, к следующему нашему приезду про ростовщика Шем-Това будут рассказывать много разного, но ничего хорошего. Я вот что думаю, дядюшка… Может, заберешь себе это серебро, чтобы вспоминать о сабле было не так грустно?

– Нет, Андрей Васильевич, не возьму. Плату золотом я у тебя еще спрошу. Но не здесь, не сейчас и не для себя.

Едва ступив на палубу ушкуя, князь Друцкий велел отчаливать – на случай, если про обмен золота на монеты кто-то все-таки услышал. Чего далеко ходить – процентщик же мог и продать интересную весть лихим людям за малую мзду. А потому на морском просторе было гораздо спокойнее. Даже в Балтийском море, уже не первый век как прозванном пиратским. Чуть не со времен Кнуда Могучего[34 – Легендарный основатель не менее легендарной империи викингов на рубеже IX-X веков.] воевали разные страны за право плавать по этим волнам, торговать с богатой Русью. Безжалостно давили друг друга датчане и ганзейцы, германцы, англичане, русские[35 – Тевтонский орден и Великий Новгород были членами Ганзейского союза – но это не мешало Ганзе враждовать с Русью и Священной Империей.] – без колебаний топя суда конкурентов, посылая к чужим берегам флотилии боевых кораблей, осаждая города и разоряя порты. В результате Балтика стала настолько опасной для мореплавания, что русские купцы предпочитали кружной, северный путь в Европу.