Терри Гудкайнд - Восьмое правило волшебника, или Голая империя

– За исключением одного места, – Ричард показал на восток. – Этой расселины в горной цепи, перевала, так?

– Да, – подтвердил Оуэн, устремив взор в сторону своей родины. – Этим путем мы пришли в нашу страну, но также и чужаки могли попасть к нам. Только в этом месте мы были уязвимы. Мы – просвещенные, поднявшиеся над насилием, но в мире хватает диких рас. Поэтому древние хотели, чтобы наша культура выжила и развивалась без всей жестокости этого мира, и они запечатали перевал.

– И твой народ все это время был изолирован от мира – тысячи лет?

– Да. У нас совершенная страна, место, культура которого возвысилась над насилием.

– А как этот перевал, ущелье в горах, был распечатан?

Оуэн посмотрел на Ричарда, испуганный его вопросом. На минуту он задумался.

– Ну... перевал был запечатан. Никто там не мог пройти.

– Потому что они бы погибли, пересекая границу, – констатировал лорд Рал.

Кэлен вдруг обдала холодная волна осознания. Она поняла, что за вещь была печатью на границе к империи.

– Ну, да, – заикаясь, произнес Оуэн. – Но это не позволяло чужакам завоевать нашу империю. Мы исключили все насилие. Так ведут себя непосвященные. За насилием следует насилие, и так дальше, бесконечный круг насилия. Мы – высшая раса, мы выше насилия наших предков. Мы выросли над ними. Но без границы, закрывающей переход, и пока мир не избавится от насилия, народ моей страны может стать жертвой диких варваров.

– А сейчас граница нарушена.

– Да, – прежде чем ответить, Оуэн уставился в землю и сглотнул.

– Когда это произошло?

– Мы не знаем точно. Это опасное место. Никто не живет поблизости, поэтому мы не уверены, но, кажется, два года назад.

Кэлен испытала головокружительное чувство: ее страхи подтвердились.

Когда Оуэн поднял голову, он олицетворял собой само страдание.

– Теперь империя открыта диким варварам.

– После падения границы Имперский Орден часто пересекает перевал? – продолжал расспрашивать Ричард.

– Да.

– Земля за этими снежными горами, империя Бандакар... Обитают ли там чернокрылые птицы? – спросил воин.

– Да, эти ужасные создания, невинные в своей злобе, охотятся на людей. – Оуэн удивился тому, что лорд Рал знает о них. – Ночью, когда они вылетают на охоту, мы не выходим из дома. Но иногда эти страшные создания все-таки хватают людей, особенно детей...

– Почему вы их не убьете? – с негодованием воскликнула Кара. – Не прикончите? Не застрелите из луков? Добрые духи, почему вы просто не запустите им в головы камень, если они нападают на вас?!

Оуэн выглядел потрясенным.

– Я же говорил, мы выше насилия. Было бы очень плохо совершить насилие над этими невинными созданиями. Наш долг – оберегать их, потому что мы пришли в их земли. Мы, люди, виноваты в том, что соблазняем их нападать на нас. Но такова их природа. Мы сохраняем добродетель, принимая все в мире без предубеждения, вызываемого нашими несовершенными чувствами.

Ричард жестом приказал Каре замолчать.

– Все ли в империи такие миролюбивые? – спросил он, отвлекая внимание Оуэна от Кары.

– Да.

– А не бывает ли тех, кто... случайно, ну, ведет себя неправильно? Дети, например. Там, где я родился, дети иногда хулиганили. Дети твоей родины тоже должны шалить.

Парень слегка пожал плечами.

– Ну да. Иногда дети ведут себя неправильно и становятся неуправляемыми.

– И что вы делаете с такими детьми?

Оуэн кашлянул, откровенно стесняясь.

– Ну, их... отлучают на некоторое время от дома.

– Отлучают от дома, – повторил Ричард. Он вопросительно поднял руки. – Насколько я знаю, дети счастливы быть не дома. Они просто начинают играть.

– Мы другие, – убежденно покачал головой Оуэн. – С самого рождения мы не остаемся одни. Все бандакарцы очень связаны. Мы зависим друг от друга, заботимся друг о друге, проводим друг с другом все время. Мы и готовим, и стираем и работаем вместе. Вместе спим в доме. Наша жизнь – жизнь просвещенных, в которой главное – общение между людьми, близость. Нет высшей ценности, кроме как быть вместе.

– Итак, когда кто-то из вас – ребенок – изгоняется, он становится несчастным? – спросил Ричард, притворившись удивленным.

Парень сглотнул, по его щеке катилась слеза.

– Ничего не может быть хуже. Быть отлученным, вдали от остальных – самое страшное, что может произойти с человеком. Быть выброшенным в холодную жестокость мира – это ужасно.

Даже говоря об этом наказании, Оуэн весь принялся дрожать.

– И поэтому иногда птицы хватают таких детей, – произнес Ричард голосом, полным сострадания. – Когда они одиноки и беззащитны.

– Когда ребенка наказывают и должны отлучить, мы принимаем все меры, – Оуэн вытер ладонью слезы. – Мы никогда не выгоняем его ночью, потому что ночью обычно охотятся птицы. Детей наказывают только днем. Но когда мы остаемся одни, мы оказываемся беззащитными перед всеми ужасами и жестокостью этого мира. Остаться одному – ничего не может быть хуже! Мы очень стараемся не наказывать детей. Ребенок, которого один раз наказали, больше никогда не ведет себя неправильно. Нет большей радости для него, чем возвращение к родным и друзьям.

– Значит, для твоего народа изгнание – самое суровое наказание.

Оуэн смотрел вдаль.

– Конечно.

– Там, откуда я родом, мы тоже любим собираться вместе и веселиться. Мы ценим время, проведенное вместе. Когда мы уезжаем надолго, то всегда спрашиваем, как поживают наши знакомые.

– Тогда ты понимаешь, – улыбнулся Оуэн.

Ричард кивнул, вернув парню улыбку.

– Но иногда бывают люди, которые ведут себя неправильно, даже уже будучи взрослыми, – Лорд Рал целеустремленно шел к выяснению истины. – Мы делаем все, что можем, но иногда кто-нибудь совершает что-нибудь неправильное, и такие люди знают, что поступают дурно. Они могут солгать или украсть. Или даже хуже, иногда люди намеренно причиняют боль другим людям – разбойничают, насилуют женщин или убивают других людей.

Оуэн не смотрел на Ричарда. Его взгляд был направлен в землю.

– Когда кто-то совершает нечто подобное в твоей стране, что делает твой народ? – Продолжая говорить, Ричард медленно ходил вокруг Оуэна. – Как просвещенные люди судят преступления, совершенные против людей?

– Мы удаляем корни такого поведения в детстве, – быстро ответил Оуэн. – Мы делим все поровну, поэтому никому не придет в голову красть. Люди воруют, потому что завидуют другим. Мы показываем таким людям, что мы не лучше их, и поэтому у них нет нужды скрывать свои страхи от других. Мы учим их быть просвещенными и отвергать такое поведение.

Ричард невозмутимо повел плечами. Кэлен подумала, что он готов был задушить Оуэна, но он вел себя понимающе и спокойно. Она уже видела его таким. Ее муж был Искателем Истины, названным самим Первым волшебником. Ричард выполнял свой долг Искателя, ища истину. Иногда с помощью меча, иногда с помощью слов.