Лора Андронова - Русская фэнтези 2011

Завтракала (обедала?) с аппетитом, поглядывая на молчащего Глеба. Мог бы и похвалить ее за догадливость! Сидит, сгорбившись, глядит в чашку, вокруг глаз — темные круги, на ввалившихся щеках — щетина. Бритву забыл дома, наверное. Между прочим, несколько дней назад он выглядел куда здоровее: болеет или не выспался… Ой, кто бы говорил, на себя в зеркало посмотри!

— Ну, что будем делать с оборотнем? — доев, спросила Мила.

С каким из, едва не переспросил он. Глянул исподлобья. Глаза Милы были по-прежнему насмешливо задорными. Развлекуха ей!

— Мила, ты ничего делать не будешь, — с нажимом сказал Глеб. — Хватит уже, влезла по самое не хочу! Сиди дома, книжки пиши.

— Кирхе, киндер, кюхе, бух! — продекламировала писательница. — А отважные мужчины в это время будут охотиться на оборотня? И что сделают, если поймают?

А что делают с бешеной собакой? Глеб потер лоб.

— Смотря в каком… обличье. Когда перекидываешься… уже не задерешь руки… лапы, если тебе прикажут их поднять. Или не захочешь, или просто не поймешь, что тебе говорят. Теоретические наработки, как справиться с оборотнем, у СКМ наверняка имеются. Практические… не уверен.

— Ты будешь им помогать?

— Нет. Если только… Навряд ли. И тебе не дам.

Мила засмеялась.

— Люблю решительных мужчин!

— Мила, я серьезно.

— А я-то как серьезно!

У Милы имелся один большой недостаток (кроме миллиона маленьких): она не выносила чувства страха и беспомощности и, стараясь быстрее от этих чувств избавиться, шла напролом. Глеб, как и позвонивший Рева, обеспечили ее этими эмоциями с избытком. Лейтенант СКМ сообщил, что охрану выделить не может, одобрил совет Глеба не выходить из дома и велел передать ему трубку («Панфилов же все еще наверняка у вас отирается?»). Мила старательно подслушивала, но услышала от повернувшегося к ней спиной Глеба только: «Да. Нет. Помню… А то я без вас не знаю, что мне делать!»

Глеб вновь отшвырнул трубку — хорошо, в этот раз на мягкий диван, а не на пол. Прорычал:

— Ч-чертов Рева!

— Что он тебе такого сказал?

— Пойду прогуляюсь!

Да уж, подыши свежим воздухом, моя техника и мебель целее будут…

Как ни странно, Миле хорошо в этот день работалось. Она печатала практически не задумываясь, словно кто-то стоял у нее за спиной и надиктовывал в самое ухо. Наверное, пресловутый Муз нагулялся, усовестился-таки и решил наверстать упущенное за предыдущие странные дни. Больше всего она любила в писательстве вот это состояние — несущей волны. Потом и текст править практически не приходится…

Мила даже не заметила, как за окном стемнело.

О чем ее не замедлил оповестить явившийся Глеб. Она пошла открывать ему дверь — расслабленная, довольная, встряхивая на ходу гудящими запястьями. В самый последний момент даже вспомнила, что нужно заглянуть в «глазок».

— Ты что, совсем сдурела?! — рявкнул с порога Глеб.

Мила удивилась:

— Да нет, вроде не больше обычного…

— Ночь на дворе, а у тебя все нараспашку! Сколько можно говорить?

Пролетел мимо нее, Мила услышала, как он с лязгом и грохотом захлопывает окна и балконную дверь. Выскочил на кухню, блеснув по дороге злобным взглядом:

— Как можно быть такой… кретинкой!

Снова грохот оконных рам.

Мила подумала и пошла за ним следом. Глеб, запрокинув голову, громко и жадно пил воду прямо из чайника.

— А на каком основании ты так со мной разговариваешь?

— Да потому что ты элементарных вещей не понимаешь! — бросил через плечо Глеб и вновь припал к чайнику.

— Я много чего в жизни не понимаю, — холодно сказала Мила, — но самое главное не понимаю — почему я в своем собственном доме должна терпеть твои вопли?

Глеб грохнул чайником и круто повернулся к ней. Белки его глаз налились кровью.

— Потому что я хочу тебя защитить, идиотка! А ты… ты только лезешь, куда тебя не просят! И никогда не делаешь того, что тебе говорят!

Мила прижмурилась и сказала — еще отчетливей и выразительней:

— Молодой человек (точка, призыв к вниманию), я никогда (восклицательный знак) не просила вас (два восклицательных знака) меня защищать! Так что можете быть свободны! (пауза) И причем — немедленно!

Глеб смотрел на нее, странно ссутулившись, — точно подобрался перед прыжком. Глаза его стали просто бешеными.

— Что? — спросил отрывисто.

Мила поежилась — но мысленно.

— Я сказала: отправляйся к себе домой или… куда хочешь. Выживу и без тебя.

Глеб стоял неподвижно. Мила просто физически ощущала, как злость плавится в его теле, скручивая мышцы в тугой узел; почти видела, как она обволакивает его, струится, словно раскаленный воздух над нагретым пригорком…

Он так стремительно метнулся из кухни, что Миле на миг показалось — ее просто снесут с дороги. Разминулись на миллиметр. Через миг Глеб уже вылетел из комнаты со своей сумкой, наспех застегнутый ее замок прищемил торчащий край какой-то одежды. Резко повернул ручку и от души грохнул дверью. Металлический звон пошел по всему подъезду.

— Ну и проваливай, — напутствовала Мила негромко. Подумала и закрыла дверь еще на один замок. Потом проверила окна — слава богу, стекла этот псих не разбил.

Да, недолго же ее поохраняли!

Мила проснулась практически в тот же час, что и Глеб прошлой ночью. Собственно, она и задремала-то незадолго до этого — сегодня как никогда чувствовалось, что она в квартире совершенно одна: странные шорохи, стук тополиных веток по стеклу, рычание водопроводных труб (и какой сволочи приспичило принимать ванну перед рассветом!). Пожалуй, пора заводить какого-нибудь домашнего любимца, раз домашняя скотина в виде мужика у нее никак не приживается…

Нет, Миле не приснился кошмар, который преследовал Глеба. Или новая идея для книги — она специально держала возле кровати блокнот с ручкой для записи снов, пока те еще не растаяли в трезвом воздухе утра.

Просто в ее недолгом сне наконец сложился паззл, кусочек от которого никак не находился наяву. Встал на место, и картинка получилась яркая, полная. Понятная. Мила нашарила телефон, стоявший у кровати. Ей даже в голову не пришло, что Глеб может отсутствовать или просто элементарно спать.

Он не произнес ни слова, просто прервались длинные гудки, и Мила, ничтоже сумняшеся, выпалила:

— Глеб! Ты оборотень?

Пауза была длинной — ни шороха, ни дыхания, ни обычного потрескивания или гудения телефонной линии, сложной паутиной опутавшей город.

— Да, — тихо сказал Глеб.

— Придешь днем?

Хриплый выдох — казалось, Глеб хотел засмеяться, но запер смех в горле.