Джордж Мартин - Пир стервятников

Сира Ариса могли счесть еще более тяжким преступником, но он встретил бы нападение почти с радостью. Его рука скользнула по рукояти меча, наполовину скрытого под складками полотняных одежд. Сверху на нем была надета длинная туника с бирюзовыми полосками и рядами золотых солнц, под ней другая, оранжевая. Дорнийская одежда весьма удобна, но его покойный отец ужаснулся бы, увидев сына в таком наряде. Отец, житель Простора, в дорнийцах видел заклятых врагов, о чем свидетельствовали гобелены Старой Дубравы. Арису стоило только закрыть глаза, чтобы вновь их увидеть перед собой. У ног лорда Эдгеррана Отверстая Длань высится пирамида из ста дорнийских голов. Три Листка лежат, пронзенные дорнийскими копьями, на Принцевом перевале, и Алестер на последнем дыхании трубит в рог. Сир Оливар Зеленый Дубок, весь в белом, гибнет бок о бок с Молодым Драконом. Дорн — не место для человека из рода Окхартов.

Еще до того, как умер принц Оберин, рыцарь чувствовал себя неуютно, выходя из замка в теневой город. Все пялили на него глаза, и взирали на эти черные дорнийские бусины с плохо скрытой враждебностью. Лавочники норовили его надуть, трактирщики, вполне вероятно, плевали в его вино. Мальчишки-оборвыши как-то раз забросали его камнями и разбежались, лишь когда он выхватил меч. А после гибели Красного Змея дорнийцы распалились еще сильнее. Правда, когда принц Доран заточил песчаных змеек в башню, страсти на улицах поутихли, но появляться там в белом плаще значило напрашиваться на стычку. Плащей он привез с собой три: два шерстяных, один легкий, другой тяжелый, а третий — из тонкого белого шелка. Не имея одного из них на плечах, рыцарь казался самому себе голым.

Ничего, голым быть лучше, чем мертвым, думал он на ходу. В плаще или без него я остаюсь рыцарем Королевской Гвардии, и она должна отнестись к этому с уважением. Должна понять. Напрасно он дал втянуть себя во все это, но, как сказал певец, любовь кого угодно делает дураком.

В знойные часы дня теневой город казался покинутым — лишь мухи жужжали на его пыльных улицах, — но к вечеру оживал. Из-за решетчатых ставен струилась музыка, и быстрый ритм танца с копьями, отбиваемый кем-то на барабане, звучал как пульс самой ночи. В месте, где под второй из Кривых Стен встречались три переулка, Ариса окликнула с балкона перинница. Одежду ей заменяли драгоценности на блестящей от масла коже. Горбясь и пригибаясь от ветра, он прошел мимо. Человек слаб. Натура предает даже благороднейших из мужей. Король Бейелор Благословенный изнурял себя постом, чтобы укротить похоть. Может, и ему, Арису, следовало бы соблюдать пост?

В арке какой-то коротышка жарил ломти змеиного мяса, поворачивая их деревянной рогулькой. От запаха острого соуса у рыцаря заслезились глаза. Он слышал, что в такой соус добавляется капля яда наряду с горчичным семенем и драконьим перцем. Мирцелла привыкла к дорнийской еде столь же быстро, как к своему принцу, и сир Арис, желая сделать ей приятное, тоже пробовал здешние блюда. Пища обжигала ему рот и заставляла хвататься за вино, а при выходе жгла еще злее, чем при входе. Но маленькая принцесса была довольна, а это главное.

Он оставил ее и принца Тристана за игорным столиком двигать точеные фигуры по клеткам из яшмы, сердолика и ляпис-лазури. Мирцелла ушла в игру целиком — пухлые губки оттопырены, зеленые глаза точно щелочки. Игра эта зовется кайвассой. Ее завезли в Дощатый город на волантинской торговой галее, а сироты разнесли ее вверх и вниз по Зеленой Крови. При дорнийском дворе все помешались на ней.

Сира Ариса она приводила в бешенство. Десять фигур, каждая из которых ходит по-разному, а доска меняется с каждой игрой, смотря как игроки перемешают свои квадратики. Принц Тристан быстро ей обучился и Мирцеллу научил, чтобы она могла с ним играть. Ей еще нет одиннадцати, а ее жениху тринадцать, но в последнее время она частенько стала выигрывать. Тристана это как будто не обижает. Двух таких несхожих детей еще не бывало на свете — он оливково-смуглый, с прямыми черными волосами, она беленькая, с целой копной золотых кудряшек: свет и тьма, королева Серсея и король Роберт. Арис молился, чтобы девочка со своим юным дорнийцем обрела больше счастья, чем ее мать со своим штормовым лордом.

Уходил он с тяжелым сердцем, хотя Мирцелле в замке ничего не грозило. В ее покои в Солнечной башне ведут только две двери, и у каждой сир Арис поставил двух часовых — домашних гвардейцев Ланнистеров, приехавших вместе с ним из Королевской Гавани, закаленных в боях и преданных до мозга костей. Кроме них, Мирцеллу опекают ее служанки и септа Эглантина, а Тристана сопровождает его собственный щит, сир Гаскойн с Зеленой Крови. Никто не потревожит ее, говорил себе Арис, а через две недели мы и вовсе уедем отсюда.

Сам принц Доран обещал ему это. Арис был поражен, увидев, как немолод и слаб здоровьем дорнийский принц, но в слове его не имел причин сомневаться.

«Сожалею, что до сих пор не мог встретиться с вами и с принцессой Мирцеллой, — сказал Мартелл, когда Ариса допустили в его горницу, — но надеюсь, что моя дочь Арианна хорошо приняла вас».

«Да, мой принц», — ответил рыцарь, молясь, чтобы его не выдала краска в лице.

«Наш край суров и беден, но в нем есть свои прелести. Жаль, что вы не видели в Дорне ничего, кроме Солнечного Копья, но сейчас вам и вашей принцессе небезопасно покидать эти стены. Мы, дорнийцы, люди горячего нрава, скорые на гнев и плохо умеющие прощать. Я был бы рад вас заверить, что войны хотят одни только песчаные змейки, но лгать вам, сир, я не стану. Вы слышали, что кричит народ на улицах, — все требуют, чтобы я созвал свои копья. И половина моих лордов, боюсь, желает того же».

«А вы, мой принц?» — осмелился спросить Арис.

«Еще моя матушка говорила мне, что только безумец начинает войну, которую не может выиграть. — Если прямой вопрос рыцаря и разгневал Дорана, он хорошо это скрыл. — Но нынешний мир непрочен… он хрупок, как ваша принцесса».

«Только зверь способен причинить вред ребенку».

«Дочь моей сестры Элии, Рейенис, тоже была ребенком, — вздохнул принц. — И тоже принцессой. Человек, который вонзит нож в Мирцеллу, будет ненавидеть ее не больше, чем ненавидел Рейенис сир Амори Лорх, убивший ее — если убил в самом деле он. Эти люди хотят одного — вынудить меня к действию. Если Мирцеллу убьют в Дорне, где она находится под моим покровительством, кто же поверит, что я этого не хотел?»

«Никто не прикоснется к Мирцелле, пока я жив».

«Благородные слова, сир, — слабо улыбнулся Доран, — но много ли может сделать один человек? Я надеялся умерить брожение, взяв под стражу своих упрямых племянниц, но добился лишь того, что загнал тараканов в тростник на полу. Каждую ночь я слышу, как они шепчутся и точат свои ножи».