Кассандра Клэр - Сумеречные охотники. Город стекла

— Аматис… — Люк шагнул ей навстречу, однако сестра остановила его жестом. Глаза ее блестели от слез, но спина оставалась ровной, и голос звучал твердо.

— Было время, Валентин, когда мы все охотно тебя слушали. По доброй воле. Сейчас же твое время закончилось. Есть в этом зале кто-нибудь, кто со мной не согласен?

Толпа Охотников показалась Клэри похожей на шарж: резкие контуры, смазанные лица. Патрик Пенхоллоу стоял, плотно сжав челюсти. Элдертри трясся, словно хилое деревце на ветру. Смуглое, утонченное лицо Малахи оставалось непроницаемым.

Все молчали.

Клэри ждала, что Валентин взорвется от гнева, не получив желанного ответа от людей, которых надеялся возглавить. Однако отец оставался невозмутим. Лишь слегка пошевелил желваками, будто не случилось ничего неожиданного.

— Будь по-вашему. Не прислушались к голосу разума — значит прислушаетесь к силе. Я уже показал, как легко могу снять защиту с города. Вы ее отладили, но это ненадолго. Штурм повторится. Вы либо уступите, либо встретитесь со всеми демонами, каких может призвать Меч смерти. На сей раз они не пощадят никого: ни мужчин, ни женщин, ни детей. Вы сами выбрали смерть.

Собравшиеся засуетились, загомонили. Люк пристально посмотрел на Валентина:

— Ты готов уничтожить свой род?!

— Дабы спасти весь сад, больные растения выкорчевывают. Если болен весь сад… — Валентин обернулся к испуганной толпе. — Вы сами избрали свою участь. У меня есть Чаша смерти, и я готов начать новый род Сумеречных охотников, сотворенных и обученных мною. Впрочем, даю шанс: если Конклав отпишет правление Советом мне и примет мою единоличную, неограниченную власть, я остановлюсь. Все нефилимы присягнут на верность и примут печать — руну вечной преданности, которая свяжет их со мной. Таковы условия.

Повисла тишина. Аматис накрыла рот ладонью. В глазах у Клэри помутилось, Зал Договоров поплыл. Нельзя, нельзя поддаваться врагу! А есть ли выбор? Какой остался выбор нефилимам, запертым в ловушке? Как и сама Клэри с Джейсом — они в ловушке кровных уз.

Через минуту — растянувшуюся, как показалось Клэри, на целый час — тишину нарушил тонкий голос Инквизитора:

— Единоличную, неограниченную власть? Твою власть?!

— Элдертри… — Консул не успел перехватить Инквизитора — тот вывернулся и побежал к подиуму.

На бегу Инквизитор вопил, повторяя одни и те же слова. Он как будто совершенно утратил рассудок; глаза у него закатились. Отпихнув Аматис в сторону, Элдертри вскарабкался на подиум к Валентину и проорал:

— Я Инквизитор, понимаешь ты, нет?! Я Инквизитор, часть Конклава и Совета! Я тут правлю, не ты. Я создаю законы и не позволю тебе командовать, выскочка! Мразь, заводчик демонов…

Со скучающим выражением на лице Валентин протянул руку, словно бы намереваясь похлопать Элдертри по плечу.

«Он не может, никак не может ничего коснуться, ведь он же проекция!» — думала Клэри. Тем не менее рука Валентина по самое запястье погрузилась в грудную клетку Элдертри и на глазах у изумленной толпы резко дернулась влево, будто проворачивая непослушную дверную ручку.

Коротко вскрикнув, Инквизитор камнем рухнул на пол.

Опустив руку — покрытую кровью, словно пурпурной перчаткой, — Валентин оглядел пораженную толпу, и его взгляд остановился на Люке.

— Даю срок до завтрашней полуночи, — медленно проговорил Валентин. — К тому времени моя армия встанет на равнине Брослин. Если же в означенный срок вы не капитулируете, мои силы войдут в город и на этот раз не оставят в живых никого. Время я дал, используйте его мудро, решайте.

На том он исчез.

14

Темный лес

— Вот не повезло, — сказал Джейс, не глядя на Клэри. Он на нее, по правде, не взглянул ни разу с того момента, как Клэри с Саймоном ступили на порог занятого Лайтвудами дома. Опершись плечом об оконную раму, Джейс смотрел на быстро темнеющее небо. — Пошел хоронить братишку и пропустил все веселье.

— Джейс, — тихо и очень устало одернул его Алек. — Перестань.

Он сидел в пухлом потертом кресле — наверное, потому, что больше сидеть было негде. Обстановка казалась странной, чужой, как и в любом не своем доме. На стенах обои с навязчивым цветочным орнаментом; мебель выглядела ветхой, старомодной. На столике возле кресла стояла стеклянная чаша, полная шоколадных конфет. Клэри с голоду съела парочку, от старости они были безвкусными и крошились во рту. Что за люди тут обитают? Такие, которые бегут, стоит прийти беде. Забрать у них дом не жалко.

— Чего «перестань»? — обернулся Джейс. В отражении на стекле глаза его почернели.

Джейс надел траурный наряд: не черный, поскольку черный — цвет боевого облачения, а белый, с алыми рунами вдоль ворота и манжет. Только эти руны, в отличие от боевых — настроенных на агрессию и защиту, — сообщали исцеление и скорбь. На руки Джейс нацепил кованые браслеты с теми же рунами. Алек оделся точно так же, и на белом фоне его волосы смотрелись темными-темными.

Джейс, напротив, походил на ангела. Из тех, что приносят возмездие.

— Ты ведь не сердишься на Клэри? Или Саймона? По крайней мере, я надеюсь, — слегка обеспокоенно добавил Алек, — что на Саймона ты не сердишься.

Клэри ждала, что Джейс огрызнется в ответ, однако брат лишь ответил:

— Клэри знает, что я на нее не сержусь.

Саймон, облокотившись на спинку дивана, закатил глаза:

— Чего я не понимаю, так это как Валентин умудрился убить Инквизитора. Проекция в принципе никому не может навредить.

— В принципе, да, — согласился Алек. — Проекция — это иллюзия. Подкрашенный воздух, если можно так выразиться.

— Только не та, что мы видели. — Клэри передернуло. — Валентин просунул руку в грудь Элдертри, и… кровищи было…

— Как по заказу, а? — поддел Саймона Джейс.

Вампир не обратил внимания.

— Инквизиторы вообще своей смертью умирают? — подумал он вслух. — Или они как ударники «Спайнэл тэп»[14]?

Алек провел ладонью по лицу:

— И ведь родители до сих пор ничего не знают. Не то чтобы я тороплюсь им сообщать…

— Где они? — спросила Клэри. — Не наверху?

Алек покачал головой:

— До сих пор в некрополе. Хотели побыть на могиле Макса одни и отослали нас домой.

— А Изабель? — спросил Саймон. — Она-то где?

— Заперлась в спальне. Считает, что гибель Макса — ее вина. Даже на похороны не явилась.

— Ты говорил с ней?

— Нет, по щекам хлестал. Как думаешь, почему не сработало?

— Уже и спросить нельзя? — мягким голосом выразил обиду Саймон.