Ник Перумов - Черная кровь. Черный смерч

Рассказывали, что у иных народов один мужчина мог жить разом с несколькими жёнами, но в роду зубра такого не водилось. У всякого человека – одна жена, и вторично жениться можно, только если овдовеешь. А для того чтобы бобылки и молодые вдовы не взбесились от бабского одиночества и чтобы дети у них продолжали рождаться, отдали предки каждую седьмую ночь вдовам. Хочешь не хочешь, а обязан в эту ночь женатый человек супругу покинуть и идти под чужой кров. Те из вдовушек, что попригожей, в такое время, словно в девичестве, выбирать могли, другие как милости ждали, что хоть на одну ночь пригреет её мужская рука. Но, так или иначе, ломтик счастья получали все.

Чтобы в такую пору не творилось бессовестного блуда, вдовью ночь следовало проводить только с теми женщинами, что из одной семьи с родной женой. Правильный закон, против слова не скажешь. Вот только Таши куда деваться, если Уника отныне ни к какой семье не принадлежит?

– Может, нас это теперь и вовсе не касается? – робко спросил Таши.

– Нет уж, – отрезала Уника. – Как закон говорит, так и поступим. Нечего судьбу искушать, предков гневить. Второй раз перед родом провинимся – больше не простят. – Уника вдруг улыбнулась беспомощно и тихо произнесла: – Ничего, ведь это только на одну ночь. Завтра вместе будем.

Таши вздохнул и, собрав оружие, пошёл к дозорному костру, решив в следующий раз заранее проситься на такую ночь в караульные. Но и эта ночь выдалась столь беспокойной, что Таши хвалил себя за то, что вышел из дому при оружии, а не просто присоседился в шалаш к осиротевшим подросткам, которых теперь было в роду куда больше, чем живущих при родителях.

Приближался полуночный час, когда опрокидывается звёздный ковш, выливая на землю беспросветную тьму. Небо вызвездило к утреннему заморозку. Караульные жались поближе к тлеющему костерку и не слишком охотно обходили недостроенный частокол. Хотя никто не спал – слушали ночной лес, пытались понять его тайную жизнь. Вот птица крикнула, резко, заунывно. Что её потревожило? И вообще, что за птица? Неведомо.

Три ночи тому назад, когда в ограде ещё зияли преизрядные бреши, вот так же в час великой тьмы в полной тишине объявилось страшноватое не пойми что. Мелькнула белая тень, сверкнули в темноте два изумрудных глаза, и отошедший на минуту караульщик – совсем ещё молодой парнишка – упал, обливаясь кровью. Был бы один – вовсе бы конец встретил. А так кинулись товарищи, и злой дух умчался, не завершив злодейства. Кто-то рассказывал потом, будто рассмотрел в свете факела бегущую по земле птицу. Не диатриму, конечно, а что-то вроде неясыти, только ростом с десятилетнего ребёнка. Наутро при свете удалось отыскать на земле следы когтистых лап.

После этого случая люди долго судачили, радовались, что не может диатрима вот так же в ночи носиться, слепнет, дурёха, хуже тетери. Но и с бегучей совой встретиться тоже не сладко было бы. Пискнуть не успеешь, как располосуют тебя острые, как игла, когти. И вообще, много опасностей лес скрывает, и все незнакомые. Вот опять птица крикнула, на этот раз с другой стороны. Терех, охотник из Турановой семьи, попробовал передразнить ночную крикунью и сам же засмеялся, когда ничего не получилось.

– Ничего, – сказал он, – выучусь, как нужда припрёт. Таким манером сигнал подавать удобно. Дергачом в чаще не покричишь, тут тебе не степь, а эта красавица в самый раз орёт: и слышно, и не тревожно. Вот, скажем, захотел бы я на наш посёлок ночью напасть и пошёл бы двумя отрядами. Как отряд места достиг – крикнули ночной птахой, второй отряд приготовился – второй раз крикнули, а после третьего сигнала можно и нападать…

Неведомая птица крикнула в третий раз, и в то же мгновение небо прочертила сотня огненных полос.

В первую минуту никто не мог разобрать, что же происходит, и лишь когда разом заполыхали чуть не все шалаши, люди поняли, что с неба падают горящие стрелы. Прежде сыновьям зубра не приходилось встречаться с таким оружием. Вместо острых наконечников у стрел были оголовки из просмоленного волокна. Как неведомые враги поджигали их, Таши понять не мог. С той стороны не было видно ни костров, ни вообще никакого огня, от которого можно было бы поджечь стрелу. Просто вдруг в кустах объявился огонёк и тут же взвился в воздух, чтобы упасть на пересохшие крыши шалашей.

Люди с криком выскакивали из гибнущих жилищ, бросались под защиту недостроенных стен. Запели первые ответные стрелы. Нападающие немедленно прекратили бросать на посёлок огонь и, оставшись в полной темноте, начали методично обстреливать поселенцев, которых ярко освещал огонь пожара.

Впрочем, за последние дни сынам зубра было не привыкать к неожиданным нападениям. Люди поспешно укрылись возле ограды, где стрелы не могли достать их; наиболее опытные охотники быстро привели в чувство заметавшихся, и дружный залп вслепую по ближайшим кустам показал нападающим, что так просто селение взять не удастся. Во всяком случае, если не считать сгоревших шалашей, люди ещё не понесли никакого ущерба.

– Не стрелять! – Незнакомый голос громыхнул так, что все невольно обернулись.

Посреди освещённого круга стоял мастер Стакн. В поднятой руке он сжимал кусок камня, в котором все без труда признали навершие нефритовой дубинки. Значит, не пропала сломанная святыня, а может, даже часть своей силы сумела сохранить. Значит, ещё не окончательно сгинул род, ещё походят по земле сыновья Лара!

А тихий Стакн, никогда в жизни не повышавший голоса, продолжал греметь:

– Не стрелять! Это люди медведя, мы торговали с ними прежде и можем договориться сейчас! Откройте ворота.

Неошкуренные брёвна со скрипом сдвинулись в пазах, освободив проход. Стакн вышел на освещённое место. Рёв зубра взбудоражил окрестности.

С противоположной стороны было тихо, но и стрелы оттуда прекратили лететь.

Подчиняясь внутреннему порыву, Таши выхватил из связки факел, подпалил его у ближайшего огня и встал рядом с мастером так, чтобы тот освещался своим светом, а не пламенем пожара. Шестым чувством Таши ощущал взгляды лучников, готовых в любую минуту спустить тетиву.

Стакн вонзил в землю копьё, положил рядом нефритовый обломок и неспешно пошёл к темнеющим кустам. Таши, подняв факел, шёл следом. В темноте тоже вспыхнул огонь, навстречу Стакну вышли две фигуры. Один – молодой парень с факелом, другой – пожилой охотник, должно быть, вождь нападавших.

– Вы вторглись на наши земли… – немедленно начал говорить вышедший навстречу старик.

Таши не слишком хорошо разбирал язык потомков медведя, но о чём речь идёт – понял. Не пропали даром Ромаровы уроки, что старик давал в прошлом году, когда они вдвоём бродили не так далеко отсюда.