Купава Огинская - Практическая работа для похищенной

— Можешь объяснить, — он усмехнулся, но продолжал стоять на месте, — как ты можешь объяснить свою ложь?

— Я не лгала, — облизав пересохшие губы, поспешно добавила, боясь, что меня сейчас перебьют, не дав закончить, — просто не договаривала. Но не могла же я прийти к вам и сказать, что мне показался странным амулет работницы в одном из самых популярных салонов города? Как бы это выглядело? Поэтому я решила сначала все разузнать. Лирана сама предложила к мастеру меня сводить.

— И ты согласилась, даже не задумываясь о том, насколько это могло быть опасно? А морг? В морг ты зачем пошла?

— Берн сказал, что они собираются попробовать труп предполагаемого сектанта поднять. Мне любопытно стало, — такой дурой я себя чувствовала только однажды. Когда на первом курсе сдавала экзамен профессору Эрису. Экзамен с трудом сдала с четвертого раза, навсегда уверив профессора в своей исключительной тупости. Тогда утешалась лишь тем, что нас таких, надежд не оправдавших — весь поток, за исключением парочки избранных. Сейчас утешаться было нечем.

— Берн… — стул очень эффектно улетел в сторону, а лорд сделал сразу два шага ко мне, — опять этот стражник!

Отступая назад, я отчаянно пыталась понять за чем прятаться: за креслом или за столом. Что тяжелее‑то? А то ведь у Шаардана крыша совсем поехала, кто знает, что он в таком состоянии начудить способен. Подумала и решила прятаться за кресло. Оно как‑то массивнее, выглядит внушительно.

Места за креслом было мало, но высокая спинка надежно скрывала меня, оставляя на виду лишь глаза.

— Ты обещала больше никогда с ним не видеться! — по ковру от его ног потянулись черные туманные щупальца и на месте, где они проходили, ковер испарялся, истлевая в пыль и исчезая. Длилось это недолго, Шаардан быстро взял себя в руки, туман развеялся, а ковер был безвозвратно уничтожен, но внимания на это лорд не обратил, грозно потребовав, — прекрати прятаться.

— А давайте, вы успокоитесь? — пропищала я, соскребая последние крупицы смелости. За креслом это оказалось значительно легче, чем стоя перед разъяренным психом. А ведь он точно псих. Бешеный псих с огромным магическим резервом. Тут в пору задуматься, а не ожидает ли и меня безрадостная судьба несчастного ковра.

— Хорош — шшш — шо, — прошипел он, — я успокоюсь. Уже спокоен. Выйди.

А глаза горят. Натурально горят. Светятся холодным серебром из‑за чего лицо кажется темным, мрачным и совсем не располагающим ко всяким глупостям. К таким, например, как выходить из‑за своего укрытия.

— Выйди, Иза. Немедленно.

А я смотрела на него из‑за спинки кресла и понимала, что не выйду. И не потому что не хочу, хотя не хочу, конечно. Но не в этом дело. Просто инстинкт самосохранения, был сильнее здравого смысла, который нашептывал, что если я вот сейчас выйду, то возможно даже выживу. Инстинкт самосохранения был уверен, что не выживу, а за креслом оно спокойнее, и, в случае чего, я всегда успею сигануть в окно. Решетка, она ведь не такая уж и серьезная преграда для человека, который очень хочет жить.

— Может так поговорим?

— Иза…

— И вообще, вы не можете на меня злиться, у меня есть для вас подозреваемые. Столько месяцев вы не могли ничего найти, а я нашла.

— Ты глупый, самоуверенный ребенок! — разговор у нас совсем не получался, но за креслом меня это уже не так сильно пугало.

— Пускай так, зато очень удачливый, — тактично намекнула, искренне не понимая, зачем он меня похищал и всякие сомнительные предложения делал, если ребенком считает. Что это за нездоровый интерес вообще?

Шаардан вздохнул, отступил к рундуку и тяжело на него опустился, сцепив руки в замок.

— Я не думала, что так все получится, — предприняла попытку объясниться.

— Не думала, что я все узнаю?

— Не думала, что все так получится, — упрямо стояла на своем я, нервно поглаживая обивку кресла, — я все равно собиралась вам рассказать о Брие.

— Придумала бы еще одну историю?

— Вообще‑то я правду рассказать хотела, — вякнула обиженно, но под удивленным взглядом неуверенно пояснила, — про морг бы рассказывать не стала, но про Лирану хотела. Правда.

Шаардан молчал, смотрел на высовывающуюся из‑за кресла макушку, честные — причестные глаза и молчал, изводя меня этим. Лучше бы опять ругаться начал, честное слово. Тогда бы я спокойно боялась за креслом и не гадала, что у него там в голове твориться, пока он молчит.

— Зачем я в тот день пошёл на эту проклятую ярмарку? Зачем я тебя вообще увидел? — устало спросил он, растирая лицо руками.

Я молчала, не имея понятия, что делать. Сочувствовать ему не могла, я себе сочувствовала, и задавалась тем же вопросом. Зачем в тот день он пошел на эту ярмарку? Жили бы сейчас спокойно. Не трепали бы друг другу нервы.

— Как же мне это надоело, — вновь подал голос лорд.

— А уж мне‑то как это все надоело, — пробормотала себе под нос, с тоской вспоминая те светлые времена, когда еще не знала этого ненормального. Когда меня никто не запирал, не пугал и не пытался контролировать.

— Что ты сказала? — как он услышал моё бормотание, ума не приложу. Но услышал, заставив быстро проговорить:

— Говорю, восхищаюсь вашим терпением.

— Иди сюда, — мне не приказывали, скорее просили, но выходить все равно не хотелось. За креслом было спокойно и надежно. Намного лучше, чем на открытой местности, к тому же рядом с потенциальной опасностью.

— Иза, может ты не будешь меня больше злить, — от голоса его по спине будто сосулькой провели. Медленно так, вдоль позвоночника, оставляя на коже холодный влажный след. Непроизвольно передернув плечами, я нервно вцепилась пальцами в спинку кресла.

Я бы и рада была его больше не злить, но выходить из своего укрытия и, тем более, подходить к Шаардану мне совсем не хотелось.

— Выйди, — попросил он тихо и устало. От недавней злости не осталось и следа.

И я сдалась. Высунулась из‑за кресла, убедилась в том, что Шаардан сидит как сидел и не шевелится, и на меня больше не смотрит, разглядывая изувеченный ковер. Собралась с силами, глубоко вздохнула, задержала дыхание и вышла из‑за своего укрытия, замерев в нескольких шагах от него.

В комнате царила гнетущая тишина, позволяя расслышать тихое завывание ветра на улице. Путаясь в прутьях решетки, он свистел, изредка дребезжа стеклом. В комнате царил далеко не уютный полумрак и разыгравшаяся за окном непогода, проникавшая в дом сырым воздухом, только нагнетала атмосферу.

Руку мне протянули медленно и очень значимо. Только этого для полного счастья и не хватала. Разглядывая широкую ладонь я пыталась понять чего ожидать от этого жеста. Напряженное: