Пропавшая невеста 2 (СИ) - Полина Верховцева
— Ты устал, — грустно сказала она, проводя пальчиками по резко очерченным складкам вокруг рта.
— Устал. Но ты рядом, и мне становится легче.
Он говорил правду. С того момента, как прикоснулся к своей паре, у него внутри разлилось тепло и силы, затраченные на многократные переходы, начали восстанавливаться.
Она была его силой. Тем самым бесконечным источником, о котором раньше мог только мечтать. Его, Ника…
В сотый раз он поблагодарил богиню Иль-Шид за то, что когда-то давно дала ему мудрости и силы забрать с отбора перепуганную, зеленую, словно лягушка, девицу из Шатарии. И пусть их путь был услан не розами, а бесконечными ошибками, сейчас они вместе, а весь мир где-то там, за пеленой внезапно нагрянувшего Сеп-Хатти.
Он притянул ее ближе к себе, бережно убрал с лица прядь волос, и тихо спросил:
— Я прощен? — можно было и не спрашивать, но ему хотелось услышать это от нее.
— Не знаю.
— Врешь?
— Не знаю.
— Врешь, — уже убежденно, растягивая это слово, пробуя его на вкус, — ты же знаешь, что за вранье я наказываю.
— Наказывай, — ее сердце гремело где-то в горле, — я жду.
В синих глазах пылал такой же пожар, как и в янтаре.
Они сорвались одновременно. Голодные и жадные друг до друга, наконец, освободившиеся от оков, которые тянули в бездну. Не было больше ни Тианы с ее приворотами, ни Берты с черным голосом, нашептывающей злые слова. Не было обид и непонимания. Остались только они и их обнаженные чувства.
Конечно, простила. И он простил. Ошибки были у обоих, но жизнь на этом не заканчивалась.
— Люблю тебя, — шептала она, как заведенная, когда он покрывал быстрыми поцелуями ее лицо, — так сильно люблю.
Вместо ответа зарычал. По-звериному глухо, нетерпеливо. Чувствовать ее рядом было невыносимо мало. Хотелось забрать всю, без остатка. Присвоить и не отпускать. Чтобы его имя никогда не сходило с ее губ, чтобы говорила без остановки о том, что любит, пылала вместе с ним и сгорала дотла.
В ее глазах он видел свое отражение и дурел от эмоций. Своих, ее, их общих. Она больше не закрывалась, не пряталась за отчужденной маской и не сдерживала свои порывы. Набрасывалась на него так же жадно, полностью принимая и безоговорочно впуская в свое сердце.
— Замерзнем, — рассмеялась, когда Брейр швырнул на землю тяжелый, подбитый серым мехом плащ, а потом начал дергать застежки на тяжелой куртке.
— Никогда.
В кхассере было столько огня, что каждое его прикосновение обжигало. На улице лютовал чей-то Сеп-Хатти, закрывая собой темнеющее небо, снежные вихри яростно бились о преграду, но пара в пещере была так поглощена друг другом, что не замечала ничего вокруг.
Прикосновения, которых им было бесконечно мало. Взгляды, наполненные пламенем и страсть. Движения, древние, как сама жизнь. Стоны до хрипоты и красные полосы по спине от ногтей, а потом умиротворение и нежность в объятиях и тихий шепот:
— Я тебя люблю
— Я за тебя умру.
Кхассер оказался прав. Замерзнуть они не могли, их грело пламя, полыхающее в сердцах.
* * *
Когда они спустились в Долину Изгнанников, солнце уже упало за горные хребты и лишь тускло очерчивало их призрачные силуэты.
Морок все так же работал, и на месте монастыря Россы Лениво поблескивала снежная гладь. И лишь проем смотрового окна зиял черным провалом среди холодной белизны. Помогая Доминики забраться внутрь, Брейр с каждым мгновением хмурился все сильнее.
— Что случилось?
— Здесь император.
При упоминании Тхе’Маэса Доминика как всегда вытянулась по струнке. Рядом с ним невольно забываешь о вольностях и превращаешься в скромную, пугливую девушку. Слишком много его было. Слишком сильный. Сильнее любого из кхассеров, и эта мощь давила, даже когда он просто смотрел или улыбался. И линии жизни у него были яркие, прочные как канаты, даже слепили, если смотреть на них слишком долго.
— И Хасс здесь.
— Почему вы враждуете? — шепотом спросила Ника.
— У нас стычка была… Из-за Ким. Не спрашивай. Я там натворил дел и получил заслуженно.
Нике было очень любопытно. Каких таких дел натворил ее кхассер, но спросить не успела, потому что стоило только дойти до лестницы, ведущей вниз, как до них донеслись десятки голосов.
По иронии судьбы монастырь стал прибежищем для Андракийцев.
Маги засели в восточном крыле, воины расположилась в центральном и западном отсеках, а ту часть, где раньше был лазарет заняли кхассеры.
В одном из залов нашлась Ким, а рядом с ней Мойра. Вся уставшая и даже какая-то позеленевшая, она держала в руках кружку с дымящимся чаем и делала неспешные глотки.
— Иди к ним, — шепнул Брейр, а сам направился к своим.
Обосновавшись в самом большом из помещений, они отчитывались о проделанной работе перед императором. Тот стоял возле окна и задумчиво смотрел на плотную стену снега, давящую на стекло. Мыслями он был далеко, и лишь изредка кивая, показывал, что на самом деле слушает своих людей.
Брейр кивнул собравшимся и занял свободное место.
— Как успехи? — при его появлении Маэс все-таки обернулся.
— Сеп-Хатти со мной. Я перевел всех из монастыря к нам, и начал перетягивать сюда наших людей.
— Значит, всего семеро, — хмуро произнес император, — остальным не удалось полностью подчинить Сеп-Хатти.
— Я предупреждал, — подал голос Хасс, — что это непросто.
— Вам придется сделать основную работу. Насколько хватит сил.
— Сделаем, — Брейр пожал плечами.
А что еще оставалось. Если не они, то кто? Обычным ходом войска будут собираться месяц, а у них не было этого времени. Сто дней зимы беспощадно утекали сквозь пальцы.
Надо было успеть прорваться за вторую преграду и покорить Асоллу, прежде чем миры снова распадутся. Иначе, если что-то пойдет не так, они останутся в западне, отрезанные от Андракиса.
— Нам необязательно ждать всех. Как только соберем достаточно народу для первой волны надо пробовать пробить их защиту. Не известно сколько времени на это потребуется.
В голосе Хасса звучало сомнение. То самое которое одолевало всех в этой комнате. Слишком большая ставка была сделана на Сеп-Хатти. Без него у них не было шансов прорваться на ту сторону, но никто не знал, а хватит ли у него сил сокрушить оставшиеся границы.
— Как только мы начнем ломать, в Милрадии почувствуют колебания и поймут, что мы собираемся сделать. Они будут нас ждать…
— Они и
