Путешествие туда, не знаю куда (СИ) - Смирнов Игорь

Понемногу осваивала язык, мне в этом очень помогал Ен.

Ох уж этот Ен. В самом начале моей жизни на Севере он мне задал вопрос.

— Мию, хочешь знать, почему день сменяет ночь? Что за огоньки горят высоко-высоко в ночном небе? Откуда берется снег? Почему дует ветер?

— Да, да, добрый Ен!

— Тогда мы начинаем учиться. Не меньше трех часов в день. Ты согласна?

Как я могла отказать Ену?

— Да, Ен, я согласна.

Если бы я знала, во что это выльется… Я училась девятнадцать лет… Мы прошли все: программу стартовой школы, программу подготовки к университету, университетский курс по специальности „Биохимия и генная инженерия“. Я писала научную работу по повышению сопротивляемости человеческого организма к воздействию низких температур, параллельно изучала смежные дисциплины…

Я прочитала сотни книг, перечень которых составил мой друг и учитель Ен. И сугубо научных, и художественных, изучила все приемы охоты людей, живущих на холодных планетах, зачем-то досконально изучила дворцовый этикет. На всякий случай, наверное, но этот случай так и не представился…

Конечно, это все было бы невозможно, если бы я оставалась простой женщиной-северянкой. В племени у женщин практически нет свободного времени, они всегда чем-то заняты, работы невпроворот.

Но мне было суждено пойти по другому пути. Он, видимо, был предопределен высшими силами, как и то, что я не погибла со всеми вместе там, в Горе. Где-то через полгода я поняла, что вижу предметы, людей не так, как все. Я вижу, что находится внутри.

У людей и животных я научилась различать больные органы, они пульсировали красноватым светом и взывали о помощи. Тогда же я поняла, что могу убирать эту боль, могу лечить людей.

Первой была моя старшая подруга Аюна. Она подвернула ногу, голеностоп сильно распух и причинял женщине неимоверные страдания. Да, северные женщины приучены терпеть боль, но здесь, видимо, было уже невмоготу.

Аюна зашла в чум, сильно прихрамывая, буквально рухнула на свое место, с трудом сняла меховой чулок и застонала. В этот момент я каменным скребком вычищала шкурку песца и не сразу поняла, что случилось. Я пригляделась к ноге подруги. О, боги! Вся нога ниже колена полыхала багровым.

Я быстро подползла к подруге, положила руки на больную ногу и закрыла глаза. Как ни странно, мне с закрытыми глазами было лучше видно, ничто не отвлекало. Легкими движениями, поглаживая больное место, я стирала красный цвет, как следы на снегу. Несколько минут — и все было сделано, красный цвет исчез, опухоль стремительно рассасывалась.

— Мию, я не верю своим глазам! Нога перестала болеть! Ты дочь великого шамана? — потрясенно спросила меня Аюна. — Только шаманы могут заговаривать болезни.

— Нет, я дочь вождя, — простодушно ответила я.

— Тогда понятно, — сказала подруга и как-то по-особенному посмотрела на меня.

Не знаю, что ей было понятно, но на следующий день об этом происшествии знало все стойбище. Мало кто удивился, когда после обеда около женского чума нарисовался шаман.

— Мию, подойди ко мне.

Шаман стоял с грозным видом, нахмурив брови. Я, конечно же, сразу подошла. Шаман — человек особенный, его все боятся и слушаются.

— Мне рассказали, что ты вчера вылечила ногу Аюны. Это правда?

— Да, уважаемый шаман, — я опустила голову, не понимая, почему шаман сердится.

— Запомни раз и навсегда — лечить людей может только шаман! Ты нарушила священное правило и будешь наказана! — шаман попытался схватить меня за плечо. Но защита расценила это как нападение и шарахнула по протянутой руке. Ыулун с воем отлетел и шлепнулся на вытоптанную землю. Шаман попытался подняться, оперся о землю и, страшно закричав, упал обратно — кисть правой руки болталась тряпкой.

Наконец, поднявшись, рассыпая проклятия всем и каждому и придерживая раненую руку, Ыулун бочком-бочком потрусил в сторону чума вождя. Жаловаться, дело ясное.

Со всех сторон на меня смотрели испуганные пырки. Что сейчас будет… Я заплакала и пошла в чум. Наказание не заставило себя ждать. Прибежал Синил и сказал, что Мылык зовет меня. Ну, все, сейчас меня выгонят из стойбища. С тяжелым сердцем переступала я порог чума вождя.

Мылык сидел у очага и прихлебывал горячий ягодный отвар, шаман сидел чуть поодаль, одна из жен вождя пыталась привязать к раненой руке две палочки, но у нее это плохо получалось. Присесть не предложили.

Вождь пристально посмотрел на меня и, выдержав паузу, спросил:

— Зачем ты ударила шамана? Разве ты не знаешь, что к шаману нельзя прикасаться? Он разговаривает с духами, они рассердятся и пошлют беды на пырков!

— Это не я, вождь, это голубой свет. Он меня защищает.

А что я могла еще сказать в свое оправдание?

Вождь задумался. Что-то не сходилось в рассказе шамана. Не может хрупкая девушка ударить так, что взрослый мужчина полетел на землю со сломанной рукой в придачу. Может, действительно эту девушку защищают чужие боги? Непонятно.

Мылык прочистил горло, уперся руками в колени и напустил на себя грозный вид:

— А зачем ты говоришь всем, что ты — дочь вождя? Ты не моя дочь!

Тут проснулся Ен:

— Мию, скажи ему, что он не единственный вождь на этом свете.

Я вспомнила отца, мать, мне стало так грустно, что слезы потекли по щекам.

— Я дочь вождя. Другого…

Мылык бросил злобный взгляд на шамана. Ну, конечно же, надо было сразу догадаться, что эта девушка дочь вождя могущественного племени. А этот старый облезлый … песец наплел, наплел. Ну, подожди, я с тобой еще поговорю.

И что теперь делать? Вот заявится сюда ее отец, да спросит, кто обижал его дочь. Вон, как девчонка рыдает. Надо срочно исправлять ситуацию.

— Я так и понял, Мию. Иди обратно в чум, тебя никто не тронет.

Я подумала, что ослышалась и сквозь слезы вопросительно посмотрела на вождя.

— Перестань плакать и иди в чум.

От удивления у меня даже слезы высохли.

— Хотя, постой. Скажи мне правду, — вождь встал, подошел ко мне и, понизив голос, спросил, — ты действительно можешь лечить болезни?

— Мне кажется, что да, вождь. Вчера я смогла вылечить ногу Аюне.

Вождь задумался. Потом, решившись, попросил:

— Ты не можешь посмотреть? У меня уже несколько лун болит живот, — и совсем тихо добавил, — а все, что мне дает шаман, не помогает.

Я сделала шаг к вождю, положила руки ему на живот и закрыла глаза. Действительно, в животе вверху, ближе к ребрам, горел злой красный огонек. Сейчас мы тебя сотрем. Ой, как жжется! Забрала у огонька немного краски и стряхнула ее с рук. Еще, еще… Наконец огонек, кольнув меня напоследок, погас. На лбу от напряжения выступил пот.

— Все, вождь, больше болеть не будет.

Мылык прислушался к себе. Эта противная ноющая боль, изводившая его днем и ночью, исчезла.

— Твой отец великий шаман? — вождь с обалделым лицом щупал и мял свой живот.

— Нет, мой отец — вождь.

— Да, да, я знаю! И великий шаман тоже! — утвердительно произнес Мылык. — Я у тебя в долгу. Проси, что хочешь!

Я уже почти сказала, что мне ничего не надо, как опять влез Ен.

— Проси отдельный чум и Аюну в помощницы. Тебе нужно отдыхать и сосредотачиваться, другого такого случая не будет. Нам нужно отдельное жилье, чтобы учиться.

Не знаю, чего ожидал вождь, каких просьб, но услышав мои пожелания, вздохнул с облегчением. Отдельный чум мне соорудили на следующий день…»

Что-то я расчувствовалась… Мне осталось совсем немного, надо успеть рассказать самое главное.

С тех пор я жила в отдельном чуме. Каждый день ко мне кто-то приходил. У людей оказалось очень много запущенных болячек. Кстати, шаман выдержал три дня, затем попросил о помощи. У него был сложный перелом кисти, пришлось повозиться. Друзьями мы не стали, но больше он ко мне не приставал.

Ен посоветовал придумать какой-то обряд, какие-то движения, предваряющие лечение. Зачем? Для укрепления моего авторитета, как он объяснил. С авторитетом и без этого проблем не было. Не смотря на мою молодость, все, включая вождя, обращались ко мне «Божественная Мию». Самое смешное, что пырки были благодарны больше всего не за лечение людей, а за лечение оленей. Олени — это без преувеличения жизнь племени.