Вик Разрушитель (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

– А ведь может получиться, – засверкал глазами Гришка. – Я в деле, пацан.

– Н-да, – покусала нижнюю губу Ольга. – Риск будет оправдан, если до турнира о твоей способности никто не узнает. Как только информация уйдет на сторону – ты ничего не добьешься.

– Так об этом пусть служба безопасности беспокоится, – я пожимаю плечами и переглядываюсь со Светой. – Наше дело простое: подготовить костюм, протестировать его и обкатать. Я уже и команду подобрал. Вы мои инструкторы, дядя Боря – техническое обслуживание, вот только Целителя нету.

– Ушлый-то какой, – удивился Гришка. – Все продумал. А как не получится со «скелетом»?

Я только развел руками, словно говоря: «не получится – зато попробовал».

– Ладно, хватит лясы точить, – Ольга встрепенулась и отдернула рукав куртки, обнажая запястье, на котором у нее поблескивали золотом часики. – У меня времени не так много, чтобы с вами тут зависать. Я насчет Целителя узнаю и скажу при следующей встрече. Предлагаю в среду собраться в мастерской и провести первое теоретическое занятие. Викентий?

– Обязательно буду, – подтвердил я свое участие.

– А мне можно? – с мольбой спросила Света.

– Если не будешь вмешиваться в процесс обучения, – я назидательно поднял палец вверх.

– Обещаю!

Старшие родственники Светланы попрощались с нами, сели в машину и умчались, оглашая ревом движка осеннюю тишину леса. А я со вздохом закрутил педали, снова выслушивая стоны и плач своей симпатичной пассажирки. И честно, хотелось ее сбросить с багажника. Пусть на своих ногах топает до дома.

Глава 11

По давно заведенной традиции после завтрака в кругу семьи Его Императорское Величество до обеда занимался важными государственными делами, уединившись в рабочем кабинете: читал краткие экстракты из российских и зарубежных газет (зная английский, немецкий в нескольких диалектах, шведский и чуточку французский – обходился без переводчиков), знакомился с деловой документацией, скопившейся за день, ставил на распоряжениях императорскую печать. Ни одна важная бумага государями Руси не подписывалась рукой; лишь массивная гербовая печать, защищенная уникальной магоформой, являлась важным и неоспоримым доказательством подлинности документа. Проверялась простым прикосновением к оттиску нужным артефактом, который обязан был быть у каждого чиновника императорских учреждений.

За час-полтора до отдыха Иван Андреевич приглашал к себе представителей различных служб и выслушивал доклады по ситуации в стране, чтобы в пятницу на расширенном заседании Приказов дать точные указания по исправлению указанных недостатков. Сегодня был вторник, а значит, его ждали люди, отвечавшие за работу одной из необычных служб, созданных по личному императорскому указанию.

Мельком взглянув на часы с массивной малахитовой подставкой (уральские мастеровые постарались) и дарственной надписью от княжеского дома Демидовых, император протянул руку к коммуникатору и нажал на кнопку вызова. Тут же распахнулась дверь, на пороге вырос молодцеватый офицер в генеральских погонах. Прищелкнул каблуками.

– Пришли? – коротко спросил Иван Андреевич, не поднимая головы от изучения содержимого какой-то солидной папки.

– Ожидают, Ваше Императорское Величество, – ответил генерал-адъютант и замер.

– Зовите.

В кабинет вошли всего три человека, причем один из них принадлежал к гражданским чинам. Он был в цивильном дорогом костюме темно-синего цвета, под которым белоснежно сверкала сорочка с золотыми запонками на рукавах. Галстук с тонкую и белую штрихованную полоску зажат заколкой, в которой проглядывались вкрапления мелких драгоценных камешков.

– Прошу, господа, присаживайтесь, – Мстиславский, не закрывая папку, отодвинул ее немного в сторону. – Гляжу, в полном составе собрались. Отлично. Хочу услышать от вас, как продвигаются дела по высочайшему указу о полном охвате всех одаренных в империи. Пожалуй, начнем с вас, уважаемый Константин Федорович. Не вставайте, пожалуйста.

Последовал короткий жест в сторону господина в штатском костюме. Господин Репия, имевший высокий гражданский чин по управлению Попечительских Советов империи, и, само-собой, входивший в клан Милославских, понятливо кивнул, и легким движением положил перед собой рабочую папку, открыл ее и быстро пробежал взглядом по каким-то важным записям.

– Ваше Величество, я предоставлял вам данные по сиротским домам, находящимся в ведении Императорского Попечительского Совета и по количественному составу в том числе. В пятидесяти пяти приютах содержится тысяча двести сорок три ребенка от младенцев до пятнадцатилетних отроков. За этот год двести человек перешли в разряд совершеннолетних и приставлены учениками в различные профессии. Можно сказать, свою функцию мы выполнили, но продолжим вести молодых людей до получения звания ремесленников еще два года. По остальным – в штатном режиме.

– Выяснили, сколько бастардов у нас прячется по приютам? – усмехнулся император, успевая не только слушать, но ставить печать на документы.

– Точно не известно, но чуть больше ста человек, – Репия кашлянул и исправился. – Сто три человека, если быть точным.

– Правильно, – кивнул Иван Андреевич и посмотрел на гражданского. – Не должно быть всяких «около» или «примерно». Некоторые несознательные дворяне думают, что государство будет бесконечно воспитывать и содержать на казенные деньги плоды своего греха. Пора с этой порочной практикой заканчивать. Будем предъявлять счет тем, кто не содержит несчастных детей за свой счет или, как вариант, не занимается благотворительностью. Будем давить любыми методами, вплоть до увеличения налога в казну. Придется вам интенсивно поработать, Константин Федорович, и выявить всех неблагонадежных. Пока без огласки.

Репия осклабился. Он уже несколько лет писал жалобы на высочайшее имя, хотя мог и напрямую встретиться со своим хозяином-императором. Идея, наконец-то, стала претворяться в жизнь. В самом деле, сколько можно потакать страстям аристократов, гуляющих на стороне и делающих бастардов с искрой одаренности женщинам без Дара. А потом эти детишки, вроде бы потерянные для империи, начинают чудить и гадить своей Силой, отчего впору за голову хвататься. Незаконнорожденные, ощутив все «прелести жизни» от неблагодарных папаши или мамаши, вдруг вспыхивают желанием оторвать кусок своего счастья от Рода, чья кровь течет в их жилах. И не рассчитывают свои силы. Увы, их потом находят в перелесках, в карьерах, вздернутых на собственных подтяжках в завшивленных гостиницах, попавших под колеса поездов… Печальная судьба тех, кто решил, что против клана можно интриговать или требовать своей доли вкусного пирога.

Все-таки Анастасия Павловна – супруга нынешнего императора – прониклась речами Репии о создавшейся ситуации и пообещала поговорить с мужем. И ведь добилась! Под лежачий камень, все знают, водичка не течет. А император, надо признать, тяжело идет на поводу близких людей, а об окружении и говорить не нужно. Их мнение практически не учитывается. Разве что в целях общей информативности.

– В таких случаях нужна перспектива, Ваше Величество, – намекнул Репия на дальнейшие шаги. Ну, возьмут они за жабры всех любителей разбрасывать, где ни попадя, свое семя – а что потом? Проникнутся? Станут ответственными отцами? Ой, вряд ли. Порода себя проявляет даже в жестких рамках законов. Значит, начнут давить младенцев как котят.

– Пока обойдемся внушением, – император, судя по его рассеянному взгляду, о побочном эффекте тоже подумал. – Списки тех, чьи бастарды мыкаются по приютам, я изучил. Начнем мягко давить. По моему мнению, если не хочешь воспитывать высевка, дай ему расти в семье до семи-восьми лет, а потом по прямой дорожке устраивай в кадетские корпуса. Слава богу, система обучения поставлена так, что мы можем предоставить детям обучение в своей среде: рядом с детьми обедневших дворян или гражданских чинов низшего разряда. Законнорожденные имеют свою нишу. Туда бастардов лучше не пристраивать.