Под грифом «секретно» (СИ) - Сарнов Алексей

Или же мне никто не поверит.

Да, но вы ведь и не будете этого делать, имея, пусть и малейшую, надежду, что это так… Я давал присягу Родине, ей и служу, а не подонкам, отрывающим от неё кусок за куском, пряча их в свои карманы.

Откуда мне знать, что вы меня не обманываете?

Ниоткуда. Просто начните опять доверять людям. Так как вы так долго продержались?

Анаэробное дыхание.

Ладно. — усмехнулся он. — Я дам вам время подумать. Только подумайте ещё и том, что эта информация куда важнее любой другой, и вас не спасут фиктивные отношения с дочерью директора лаборатории. Да, не нужно делать удивлённый вид — я прекрасно всё понял, когда вы пришли на встречу со своей девушкой, и видел как она безуспешно пыталась привлечь ваше внимание. У неё ведь эмпатия? О которой, наверно, мало кому известно… и у неё ведь нету даже вашей слабой защиты в лице вашего куратора. Нет, я вас не шантажирую и не приплетаю других людей, об этом я буду молчать, но ведь кто-то тоже может прийти к таким же выводам и не ограничится действиями в виртуальной реальности.

Вы уже наговорили столько, чтобы мы действительно стали врагами.

Жаль, и в мыслях не было — я лишь пытался обрисовать весьма не простую ситуацию, в которую вы попали… Отдыхайте и размышляйте. Вечером зайду.

Вскоре дебаф «дезориентация» пропал, осталась только контузия, но мне уже было намного легче и я лихорадочно соображал, обдумывая всё, что узнал. Через какое-то время я услышал шум за дверью:

Уйди с дороги, солдат.

До меня донёсся звук передёргиваемого затвора.

У меня приказ полковника Ковачкова никого не пускать.

Опусти автомат и уйди с дороги.

У меня приказ полковника Ковачкова… — начал повторять часовой.

Ты знаешь кто я? — перебил его подошедший.

Так точно.

Так вот если выстрелишь, то я вскоре вернусь сюда, и пройду через твой труп, а ты же прямиком из армии отправишься за решётку, также я позабочусь о том, чтобы тебя нигде не брали на работу, и ты будешь вынужден вернуться опять за решётку, только уже по собственному желанию. А теперь уйди с дороги.

Через несколько мгновений замок начал поворачиваться и дверь открылась, впуская коренастого мужика в чёрном комбезе с несколькими спутниками.

У тебя есть два варианта — ответить на вопросы добровольно, или же под пытками. — произнёс он, заходя. Звали его Константин Прикалов.

Добровольно. Это я убил Каннеди.

В ответ на это он придавил к столу мою левую кисть и сильно ударил рукояткой пистолета по пальцам, которые тут же стали мокрыми.

Теперь, я думаю, стало понятней… — произнёс он, когда я перестал непроизвольно издавать громкие звуки с ненормативной лексикой.

Да, бл*! Ты, сука, в детстве животных мучил, но потом тебе этого оказалось мало!

В чём причина твоего долгого ускорения?

Не услышав ответа, он начал выдёргивать только что разбитый ноготь, прямо как пытали одиозного борца с педофилами, наркоманами и оккупантами Максима «Палаша» Морцинкевича, которого в итоге задушили в камере, где в тот день вдруг перестала работать система видеонаблюдения, а продажные следаки с патологоанатомами заявили о его самоубийстве, скрывая следы пыток и вырезав с шеи кусок кожи, по которому понятно, что его задушили сзади, а не он повесился, лёжа на кушетке, как это пытались преподнести, что уже само по себе являлось абсурдом, при этом фактически признавшись в том, что это было убийство ещё и отказом в независимой экспертизе…

Всевозможные пытки продолжались долго, я даже успел охрипнуть, получив дебаф «немота» — у меня всегда был низкий болевой порог, и даже ударившись мизинцем я бурно реагировал, сейчас же мне вырывали ногти, дробили пальцы, жгли кожу, сверлили и вырывали зубы, и совершали ещё множество изощрённых истязаний.

Иногда они выходили передохнуть, именно в этот момент я вдруг услышал у себя в голове голос Светы:

Где ты и что с тобой делают?

В плену. — подумал я, не особо этому удивившись после всего произошедшего. — В военной части, где конкретно не знаю.

Где ты и что с тобой?! — повторила она.

Я пытался сконцентрироваться и передать мысль, но ничего не выходило, будто я мог только слушать. Это вызывало во мне отчаяние, а Света продолжала спрашивать, наконец я заорал уже подготовленный ответ, и тут услышал уже новую фразу:

Мы скоро будем. Держись, милый!

Нет! — снова крикнул я. Затем продолжил, только уже пытаясь сказать беззвучно, повторяя тот мысленный напор. — У всех, кто умер, имея навык «точка респауна», есть копии, и возможно, что нам нельзя умирать, иначе бы «он» мне не помогал. Найди мою копию! Пусть «он» этим займётся. Ты слышишь?

Да… — ответила она, потом после паузы продолжила. — Я нашла «его». Подожди немного.

Время тянулось медленно, но ещё больше оно замедлилось, когда вернулись мои палачи и всё продолжилось…

Спустя несколько минут, как они вышли в очередной раз, за дверью раздались звуки, будто падали мешки с картошкой, и в открывшуюся дверь вошёл Ковачков с закрытым лицом, одетый в форму, похожую на нашу:

Я очень сожалею за то, что тебе пришлось вытерпеть, не думал, что это станет так скоро известно. Тебе нужно будет спрятаться, так как они начнут на тебя охотиться. — сказал он, держа пистолет.

Ты отпускаешь меня? Безо всяких условий?

Да. Захочешь — расскажешь мне всё, нет — так нет, но соучастником пыток я быть не намерен. — продолжил он, наставляя на меня пистолет с глушителем.

Постой, не надо!

Он удивлённо поднял брови:

На своих двоих тебе не выйти. Это будет быстро.

Мне нельзя умирать!

Ты лишь оттягиваешь неизбежное. — ответил он, всё же остановив движение руки.

На мне некий дебаф, и смерть приведёт к катастрофическим последствиям!

Потерпишь! Я не смогу тебя вывести живым.

В этот момент я увидел лишь смазанное движение, следствием которого стала свёрнутая шея полковника, после чего он рухнул на пол.

Ходить можешь? — произнёс второй я.

Не знаю. Правое колено разбито, а пальцы раздроблены… — неверяще смотрел я на самого себя.

Впрочем не важно — я вынесу тебя отсюда, но в обмен на ответную услугу. — перебил он меня.

Какую? — говорил я непонятно даже для первого себя за счёт сломанного носа и отсутствия некоторых зубов.

Мне нужна моя Света. Ты убьёшь свою, чем создашь её копию для меня.

Да пошёл ты! Ведь тогда, как я понимаю, она сможет умереть окончательно. — гнусаво прошепелявил я.

Нет — в этом случае её копия займёт её место и сможет оказаться в реальном мире, после же смерти самой копии, появится уже копия копии, и так далее.

Но Света умрёт!

Я же объясняю, что нет. Мы абсолютно одинаковые.

Я бы никогда не пошёл на подобное!

Ещё как! Ведь я это ты. Кому ты лапшу на уши вешаешь?! Окажешься в моём положении — и пойдёшь как миленький! Мы всегда поступали в собственных интересах.

Я не эгоист!

И я нет, но личные интересы у всех первостепенны. Или ты думаешь, что хочешь всеобщего равенства и братства для тех, кому это не надо? Кто счастлив лишь когда он стоит выше кого-то другого? Для дебилов-ватников, радеющих за монархию и допустивших весь нынешний бардак? Для религиозных мракобесов, чей Бог — это усыпанный золотом священник на яхте, призывающий всех к аскетизму? Для тех, кто поклоняется трупам, лишая их упокоения и называя их истлевшую плоть «мощами святых»? Для ряженых клоунов-садистов, избивающих людей нагайками? Для тех, кто уничтожает окружающую природу? Для неизвестных тебе Ивановых, Петровых и Сидоровых, оскорбляющих всех в интернете? Для тех, кто стремится к собственному благополучию, построенном на чужом труде и нищенстве? Для лживых учителей, фальсифицирующих выборы? Или, может, для кучи пустых понторезов и безмозглых дур с утиными губами, возводящими себя на пьедестал? Нет, ты хочешь этого, потому что сам мечтаешь жить в таком мире. Как и я.

Да ты грёбаная программа!

Я не программа, но и не живой в привычном понимании. Я посередине. И я тоже хочу жить, причём здесь, обладая вечной жизнью.