Александр Тюрин - Псих, или Танцы с Виртуэллой

Конечно, дело могло закончится полным провалом. Но теперь Шрагин умел подавлять мысли о кошмарном конце, подпрограммист научился отрубать шлейф вызывающих дрожь видений. Сверкает мысленная сталь, далее – непродолжительные, но резкие ощущения где-то в районе копчика, и воцаряется оптимизм.

Если у него сорвется, то у нее будет достаточно денег для новой спасательной операции.

Третью часть денег Шрагин просто закопал на манер капитана Флинта...

До Сухуми их прилично укачало. В особенности Шрагина. В свою очередь два национал-демократа безмятежно травили анекдоты про москалей и жидов, экс-капитан Петуховский читал последний роман Мушкова "Тропою чести", Саит выводил унылую мелодию гор, скорее напоминающее жужжание сношающихся мух. Слегка позеленевший Сережа поинтересовался у него, где он так привык к качке – оказалось, что во время поездок на ишаке по сильно пересеченной местности.

Сухуми встретил "туристов" привычной картиной – несмотря на все войны и периодическое вырезание какого-нибудь национального меньшинства или большинства.

Мужчины в кепках, расположившиеся вдоль набережной и числом не менее дивизии, играли в шишбеш, наперстки и даже шахматы. Некоторые гуляли вдоль набережной в красивых костюмах ливанского производства. Лакированные туфли, нередко горские головные уборы из шкуры невинно убиенного барашка, элегантные бороды, под пиджаками что-то топорщится – и не только мускулатура.

В здании сильно раскуроченного морского вокзала, нашлась и первая турфирма – со спокойным названием "Отдых в горах". Вряд ли Кураев пользовался ее услугами, уж больно она на виду.

В бюро обнаружилась во всей своей многопудовой красе первая сухумская женщина, которая принимала заказы. Впрочем неподалеку располагалось двое крепких ребят с АКМ, они называли женщину мамой.

– Мы едем в район Лермонтов-Юрта. Пять человек.– сказал Сережа, заискивающе улыбаясь.

– Минуточку, товарищи. Это у нас особый маршрут. Тут без моего супруга, товарища Аблотия, не обойтись.

Кругленький супруг по счастью не был личным знакомым господина Кураева, да еще и предложил испить кофейку по-сухумски. Если точнее, по-турецки. На эту тему между ним и Шрагиным состоялась шутливая перепалка. Не зря Сережа все утро выдаивал из Интернета информацию о кавказских и даже переднеазиатских обычаях, ритуалах, а также религиозных нормах. Но больше всего времени Шрагин потратил на сказки "Тысячи и одной ночи."

Кофе создавалось в маленьких железных чашечках на подносе с горячим песком. Конечно, никакого молока и сливок. Но запивать можно – холодной водой.

Аблотия заговорил о маршруте, но его глаза шарили по Шрагину и Саиту, которого "командир банды" взял с собой в контору из-за его представительности. Шрагин догадывался, о чем думает сейчас хозяин турфирмы: довезти ли пятерых гостей до Лермонтов-Юрта или грохнуть их по дороге с помощью своих сыновей и каких-нибудь кунаков.

– Я еду к Вахе Абдуллаеву, слыхали про такого?

– Так бы сразу и сказал, дорогой.– На глазах Аблотия-старший из придорожного хищника сразу превратился в надежного делового партнера.– Ваха – это очень уважаемый человек в горах. И, кажется, вашу фамилию, товарищ Кураев, кто-то упоминал именно в связи с Вахой... Значит, сколько у вас человек охраны?

– Четверо.

– Его люди?

– Нет.

– Жаль. Ваха – это, как сейчас говорят, марка.

После двухчасовых поисков бензина, Шрагин со своей командой отправился в "курортную" зону. Спереди джип обещанной марки Мицубиси, за рулем веселый мужчина Аблотия-сын и рядом с ним Лже-Кураев.

Сзади микроавтобус ФИАТ с затемненными стеклами, в котором ехали почти все пассажиры, за рулем тоже Аблотия-сын, только другой, более мрачный и бородатый.

Дорога ввинчивалась в горы как штопор. И каждый километр стоил все дороже.

Пять постов абхазской милиции, видимо повинуясь некой предустановленной гармонии, взымали таксу по принципам геометрической прогрессии. Спустя семьдесят километров туристов уже встречал патруль шариатской гвардии. Гвардейцы взяли пятьсот зелеными, но выдали бумажку со штампом какого-то непризнанного горного правительства.

Неподалеку от поста шариатчиков имелось селение с рыночком. На рынке можно было отовариться помидорами, фруктами, сателлитовыми приемниками, антеннами и телефонами различных систем, цифровыми и аналоговыми, с поддержкой Интернета и без нее, радиостанциями, радиосетевыми сайбиками, уоки-токи, игровыми консолями, вплоть до таинственного X-куба с трехмерным шлемом, ну и, конечно, оружием – в сарае под зеленым флагом.

АКМ – тысяча долларов, понадобилось пять штук. Плюс еще ночной прицел.

Несколько ручных гранат. Взрывчатка, взрыватели. На выходе из сарая Сережа заметил, что какой-то тип в каракулевой шапке, расположившийся метрах в тридцати за прилавком, заваленным сидюками, как будто улыбается в его адрес и даже машет рукой.

Проигнорировать? Это некультурно. Подбежать. Тоже неправильно. Как же по местным понятиям лучше?

– Сходи, узнай, чего ему надо.– велел Сережа Даниле.– Очередной дерьмовый "виндовз" я не возьму даже вместе с прекрасной невольницей.

– Я схожу,– вызвался Петуховский.– пускай Данилка ящик с гранатами дотащит, не уронив ни разу.

Петуховский недолго потолковал с типом в каракулевой шапке и доложил:

– Он спросил, как тебя зовут.

– И что ты сказал? Что я спившийся Билл Гейтс?

– Само собой, сказал, что ты – Руслан Кураев. А он тогда попросил передать, что тебя Шамиль ищет.

Упс. Первая неувязочка.

– Шамиль?

В глазах Петуховского что-то промелькнуло.

– Шамиль, твой корифан.

– А, ну да, Шамилька. Когда корешков, что собак нерезанных, и все на одну бородатую рожу, немудрено кого-то и подзабыть. И где он меня так старательно ищет?

– Наверное, везде. Ничего поточнее этот чмур не сказал.

– Ну, раз не сказал, поехали.

– Можно я с тобой в джип?– попросился Петуховский,– мы же с тобой вроде как единственные россияне тут. Или ты себя к моджахедам причисляешь?

– Да какая тебе разница, россияне так россияне. Садись.

Следующие тридцать ка-мэ ехали весело, словно и в самом деле "отдых в горах". Аблотия-первый пел абхазские песни, которые мало чем отличались от знаменитых грузинских; правда, как признался юноша – грузин он предпочитает в мертвом виде, а грузинок – в голом. Костя Петуховский травил анекдоты и выдавал смешные эпизоды из своей преступной биографии.

Лже-Кураев, правда, предпочитал многозначительно помалкивать, но его особенного участия и не требовалось.

Выпили бутылку каберне и стало еще веселее.