Ольга Макарова - Камень первый. Холодный обсидиан

Только через пять лет, в Ничейной Земле я заметил, что жук так и льнет к харуспексам, и, пока он сидит на них, он способен светиться, почти как раньше, только гораздо слабее. Я еще тогда задумался, не лечат ли его камни, но, к сожалению, его срок жизни кончился быстрее, чем он восстановил свой прежний потенциал. Тогда мы с коллегами и начали серию экспериментов: при помощи искусственной магии у животных вызывались различной степени повреждения природного стабилизатора, затем этих животных привозили в нашу лабораторию на Ничейной Земле, где мы изучали воздействие на них харуспексов.

И недавно нам удалось исцелить поврежденный природный стабилизатор полностью. Это было сделано у Fea majalis и двух видов рода Sylpha. Особенно эффективен оказался харуспекс типа «красный глаз». Он отличается красным сиянием, идущим изнутри.

Я предполагаю, что подобные харуспексы способны излечить и человека, в случае, если в течение нескольких десятков лет он не будет получать дополнительного магического воздействия какого-либо из искусственных стабилизаторов.

Теперь ты понимаешь, дорогой коллега, почему я решил доставить это открытие лично Серегу: должна быть проведена реформа законодательства государственного значения, должен быть открыт институт харуспексологии. Что скажешь?..

Повисла тишина. Кангасск поднял глаза и встретился с серьезным выжидающим взглядом Ориона. От него ждали ответа, а он не знал, что сказать…

— В ваших экспериментах вы пытались излечить таким образом человека? — спросил он у Каргилла холодным научным тоном, к которому привык, листая отчеты Ориона.

— Нет, — замялся тот. — Но мы изучали людей, подолгу носящих харуспексы. В частности, жителей города Таммара…

У Кана при этом слове ёкнуло сердце. Кажется, интуиция пыталась что-то подсказать. Как бы там ни было, виду он не подал. А Нэй Каргилл тем временем продолжал:

— …У этих людей отмечаются необычные способности, к примеру, способность видеть будущее и даже читать мысли. Мы предполагаем, что это есть естественные свойства человека с полноценным стабилизатором. Анализ показывает, что у людей, носивших харуспекс (не «красный глаз», а обычный, обсидианового типа) в течение пятидесяти лет, стабилизатор восстановлен на 80 %. Но люди Таммара никогда не пользовались магией, посему, об этом я ничего не могу тебе поведать. Это требует не усилий нашего небольшого коллектива, а мощностей отдельного института… Когда я смогу переговорить насчет этого с Серегом Серым Инквизитором, молодой человек?

— Когда он вернется, — просто ответил Кангасск. — Он еще не сообщал…

Глядя, как Нэй Каргилл, прихрамывая, ковыляет к своей комнате, Кангасск в какой-то миг проникся к нему уважением, несмотря на то, что ученый не удостоил Ориона и словом, а с ним самим говорил, как с записным балбесом: все равно, этот человек нес некий ореол истинности… дело в его открытии, или в подвиге, который он совершил, добираясь сюда, неважно — был ореол, и, глядя на него, Кангасск не понимал сам себя. Пытаясь разобраться в том, что смешало его чувства, он еще долго будет тянуться к этому человеку. Чтобы понять…

…Прошло совсем немного времени — и становилось все яснее, что трепещущий ореол истины не есть постоянное состояние Нэя Каргилла, скорее мимолетный проблеск. А вот Нэй Каргилл настоящий начал все яснее проявлять себя.

Он по-прежнему в упор не замечал Ориона, но отчего-то часто разговаривал с Кангасском, причем разговоры как правило носили характер назидательный или блещущий знаниями. Редко после простейшего из этих разговоров Кангасск не чувствовал себя полным дураком. Этот человек возвышался над ним, как гора, и милостливо, точно щенку, разрешал «молодому коллеге» слизывать крохи знаний со своей ладони.

Оставалось поражаться, почему Орион, рядом с которым Каргилл — просто младенец, ведет себя совсем иначе…

— …Ты сведущ в магии, юноша? — спросил Нэй как-то. — Мне хотелось бы, чтобы ты сломал стабилизатор этому животному. Подойдет любое лечебное или боевое заклинание.

В переносной клетке за тройным магическим щитом трепыхалась мягкокрылая фея, и крялья ее, вторя названию, действительно хлопали мягко, издавая приятный и какой-то беззащитный звук.

— Ты мог бы сделать это сам, Каргилл, — произнес Кангасск с неохотой; ну претило ему вот так взять и цинично покалечить живое существо, просто потому, что Нэй так захотел.

— Это не по моей части. Я маг-теоретик, — нетерпеливо пробормотал ученый. — Ты поможешь мне или нет? Эта фея мне требуется для эксперимента, стабилизатор должен быть разрушен хотя бы наполовину.

— А в чем состоит эксперимент? — Кан смотрел на притихшую фею и тянул с решением.

— Чтобы объяснить тебе его суть, мальчик, мне придется вкратце изложить тут три курса университета. Как-нибудь потом. Делай пока, что я прошу, и все поймешь со временем, — как всегда, если не придираться к контексту, Каргилл был приветлив, дружелюбен и убедителен.

Кангасск нехотя повиновался.

Фея — существо боевое, опасное, и ее стабилизатор не так-то просто оказалось разрушить. Он потратил добрый час на это, применяя по очереди одно боевое (Суприм) и одно лечебное (Трит) заклинания. Жутко было представить, какой магией ответила бы на все эти манипуляции фея, не будь на клетке щита, направленного внутрь.

Наконец дело было сделано. Кан устало вздохнул; гадко как-то ему стало от этого поступка, хоть и знал, что старался на благо науки. Каргилл благодарностью его не одарил, вместо этого решил приоткрыть лаборанту завесу тайны:

— Теперь мы поместим ее в отдельную камеру для наблюдения. Могу я одолжить твой харуспекс? — вопрос был явно риторический, из раздела не подразумевающих возражений.

— Зачем?! — аж отпрянул Кангасск.

— Не переживай так, коллега, я не собираюсь выманивать у тебя харуспекс с открытой лицензией, — гордо усмехнулся Каргилл. — Я лишь отобью от него небольшой фрагмент, достаточный для эксперимента…

— Этого нельзя делать!.. — Кан был так поражен, что запинался на каждом слове. — Ведь это не просто камень… это подарок… его… его… он мне дорог! Я не позволю ничего с ним делать!

Человек, отрывающий серебристые руны от надгробия, откалывающий камень от древней статуи, вырезающий кусок из самой середины холста, на котором нарисован шедевр, — все ради удовлетворения сиюминутного любопытства — представился ему в тот момент. Кангасск и не подозревал раньше, что харуспекс, подаренный бойкой девчушкой, так важен для него, но сейчас он ударил бы Нэя Каргилла, вздумай тот хотя бы протянуть к нему руку.