Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

— Бежать? Ты, верно, забыл, кто я такой?

— Тревога! — долетел от южного поста дикий вопль часового. Долетел и оборвался, словно кричавшему заткнули рот острым железом. Перепуганное эхо забилось в скалах, многократно усиливая хрип. — К оружию! К о-о… ргх…

Бросив на сотника дикий взгляд, Теодор рванул с места, туда, где у потухающих костров мелькали взбудораженные тени: пьяные, сонные, неловкие.

— К стене! — взревел он, вцепившись в рукав пробегающего мимо гвардейца. Приказ надеть доспехи был выполнен только наполовину: на нём красовался расшнурованный нагрудник, без наплечников и наручей. — Где твой меч, солдат?

— А-а-а!!! — вопил тот, не узнавая никого вокруг. Сотник от души врезал ему под дых. Солдат согнулся, извергая на утоптанную глину выпитое вино.

Теодор окинул двор быстрым взглядом. Некоторые бежали к стене, но многие метались, охваченные паникой, как куры с отрубленными головами. Жалкое, отвратительное зрелище, недостойное звания гвардейца.

— Поздравь меня, — сказал он, глядя на Гвидо, который чуть не плакал. — Впервые в жизни я не знаю, что делать. Принеси-ка мой меч, дружище. Встретим наступающий конец, как ты и мечтал: спиной к спине.

Тут над разбитым за стеной лагерем медленно и торжественно поднялось зарево, осветившее место будущей резни до самой последней кочки, до самого последнего рта, раскрытого в диком крике. Это невидимые лучники выпустили из-за бархана сотни горящих стрел.

— Третьего дня пятой луны капитан встречался с конезаводчиком Уль-Гашими из Нисибиса, с которым договорился об оказании покровительства и получил двести мер золотом задатка. Впоследствии поджоги прекратились, как и случаи отравления лошадей. Следующим утром капитан свидетельствовал в суде, который вершил королевский судья Котар Неподкупный. Истцом выступал шурин городского судьи Филена, ответчиком был… С позволения повелителя я пропущу эти несущественные детали.

Мануил сидел, закрыв глаза ладонью. На обращённый к нему вопрос он отреагировал нетерпеливым движением пальцев: дальше, дальше…

Лицо Магона оставалось непроницаемым. Лишь загадочная улыбка становилась шире — по мере того как мытарь погружался в описание деяний покойного капитана стражи всё глубже. Лица членов Совета, поначалу полные возмущения, сейчас напоминали сморщенные от жары груши.

— Дальше речь идёт о тяжбе из-за виноградников в верховьях Соколиного ручья, — продолжил Закхей, откашлявшись. — Благодаря показаниям ныне покойного капитана, королевский судья Котар Неподкупный признал ответчика виновным в подделке казённых печатей. Капитан получил двести золотых мер.

— Однако! — крякнул великий дука, вытирая вспотевший лоб. — Двести мер! Каждый раз вылезает эта сумма!

— Те, кто имел с ним дело, так его и звали: "Двести Мер", — тут же отозвался Магон. — За глаза, конечно…

— Немыслимо, — прошипел Верховный королевский судья Адони. Его пылающие щёки покрылись разноцветными пятнами: серыми, бурыми и даже гранатовыми. Он терзал плотный ворот, расшитый мелким жемчугом, приглаживал всклокоченные седые кудри, стараясь не глядеть в сторону короля.

Закхей, дождавшись очередного движения пальцев, обвёл присутствующих взглядом, полным печали, и продолжил:

— Шестого дня пятой луны капитан стражи повелел выпустить из тюрьмы накаррейца Элейчио, известного так же, как Спятивший Барсук. Он содержался под стражей по обвинению в убийстве некоего Магарта, мельника по роду занятий. За это капитан получил от накаррейской общины…

— Двести мер, — перебил мытаря король, не отнимая от глаз побелевших пальцев. — Довольно!

Закхей замолчал и принялся скатывать расстеленный по столу свиток. Весь его вид говорил о том, что мытарь испытывает облегчение, избавившись от тяготившей ноши.

— Это всё — только за год? — Мануил выразился несколько туманно, но Магон всё понял правильно.

— Да, повелитель. Есть ещё шесть свитков, в которых закреплены показаниями свидетелей все деяния покойного за предыдущие годы. Полагаю, даже их простое перечисление, без погружения в подробности, утомит Совет. Рискну взять на себя дерзость просить не предавать это дело огласке.

Под ласковым взглядом Кормчего Верховный судья поперхнулся, взлохматил свои седины и быстро-быстро закивал.

— Никакой огласки не будет, — сказал Мануил, поднимая голову. Глядел он из-под насупленных бровей недобро, вовсю играл желваками на щеках: весьма дурной признак. — Похоронить это дерьмо со всеми положенными почестями и выдать безутешной вдове от моего имени… Скажем, двести мер золотом.

— Ха! — хмыкнул великий дука. — Это позабавит многих.

— Смешного здесь мало, — подал голос Валидат. — Капитан королевской стражи зарезан, как баран. Средь бела дня! И кем? Чёрными!

— Это мы обсудим позже… — Король воткнул воспалённые глаза в тонкую переносицу Кормчего. — Почему ты решил воспользоваться этим только сейчас?

— Гильдия не занимается тайным сыском, повелитель. К тому же покойник был неглуп и старался не давать мне повода для обиды. Я надеялся, что Разза всё видит, понимает и, когда придёт время, примет необходимые меры.

— Но он молчал!!! — рявкнул Мануил, привстав с кресла. Пятна на щеках Верховного Судьи стали стремительно чернеть, а сам он выглядел близким к обмороку. — Почему он молчал?

— Возможно, не желал ссориться с общиной…

— Вот-вот, — прокаркал Валидат достаточно тихо, чтобы сказанное показалось простым старческим бурчанием, и при этом довольно громко, чтобы услышали все. — Если бы Чёрному Пауку предложили выбор между верностью королю и своей проклятой общине, ручаюсь — он выбрал бы второе…

— Довольно! — Глаза Мануила налились кровью. — Ты рассуждаешь о том, о чём не имеешь ни малейшего понятия!

— Зато твой Разза разбирался во всём на свете, — нисколько не спасовал Верховный коген. — И где он теперь?

Сидевшие за столом опустили глаза и вжали головы в плечи, ожидая грозы. Но её не последовало — король махнул рукой и опустился обратно в кресло.

— Чего ты хочешь? — спросил он у Магона. В голосе отчётливо читалось задавленное усилием воли раздражение. — Чтобы я передал Корпус Стражи в подчинение Гильдии?

— Ни к чему, повелитель, — ответил Магон. — Пусть стража по-прежнему ходит под судейскими. У Гильдии хватает забот помимо патрулирования улиц. Лучшей из наград для меня стало установление истины, повелитель.

Верховный Судья испуганно глядел в рот Кормчему, и никак не мог уяснить: в чём скрывается подвох?