Дженни Ниммо - Алый король

— Но мы уже сделали все три круга! — воскликнул малыш.

— Продолжаем! — Чарли был близок к отчаянию.

Королевские слезы остались такими же темными, как и прежде. Дети продолжали движение до тех пор, пока у некоторых не закружилась голова.

Тогда мистер Комшарр с печалью сказал:

— Это я виноват! Разве кто-нибудь поверит, что мне меньше двадцати лет?

Пустое место между Оливией и Эммой приковало к себе все взгляды. Дети так и стояли под деревом, а в стороне, закрыв лицо руками, всхлипывал мистер Комшарр. Небо стало затягиваться тучами. Под широкими, густыми ветвями потемнело, и дети уже с трудом различали лица друг друга. Но рук не отпускали, что-то их удерживало.

Внезапно на дальнем конце поляны закачалась и зашелестела высокая трава, хотя никакого ветра не было. Оттуда кто-то медленно крался к ним. Потом поднялся.

— Зверь, — дрогнувшим от страха голосом произнес мистер Комшарр.

— Аза, — еле слышно выговорил Чарли.

Темный горбатый зверь медленной, тяжелой поступью направился к кругу детей. Никто из них не тронулся с места. Он подошел и занял место мистера Комшарра между девочками. Эмма, хоть сердце у нее и колотилось в самом горле, положила руку на голову зверя. Оливия, глядя на Эмму, сделала то же самое.

Остальные с изумлением наблюдали, как зверь позволил девочкам запустить пальцы в длинную грубую шерсть. Круг снова замкнулся.

Не говоря ни слова, дети возобновили бег по кругу. Зверь бежал вместе с ними.

Чарли не отрывал глаз от изборожденного рубцами ствола. Кровавые слезы потекли быстрее. Они стекали на влажную землю и впитывались в нее.

Дети начали второй круг. Серая кора сочилась темными ручейками, у корней дерева уже образовалась небольшая лужица.

Начали третий круг.

На этот раз Чарли оторвал взгляд от страшных слез. Он думал о том, что они никогда не иссякнут, а будут течь до тех пор, пока хоровод не окажется по колено в темно-красной воде.

Слезы теперь текли очень быстро, в воздухе послышался гул, и ветви зашелестели. Легкий ветерок превратился в сильный, холодный, резкий ветер, от которого ветви дерева запели какую-то древнюю мелодию. Ветер обжигал детские лица, забирался под теплые куртки и пальто, ерошил волосы.

— Смотри, Чарли, смотри! — закричал Билли.

Но Чарли боялся взглянуть. На лицо ему шлепнулась тяжелая холодная капля.

— Смотрите! Смотрите! Смотрите! — закричали и другие.

Чарли перевел взгляд на крону. Оказывается, пошел дождь, он стекал с ветвей и полз по серому стволу. Глубокие борозды на коре теперь были чистыми, как лед. Слезы, которые их омывали, стали прозрачной, чистой водой.

Дети опустили руки. Они смотрели сквозь ветви, и ветер осыпал их красными и золотыми листьями. По мере того как ветер срывал с дерева осенний наряд, открывалась промытая, сверкающая, словно серый жемчуг, кора. Листья плыли танцующими язычками пламени над стенами замка, над рекой, над домами. Красные и золотистые облака листвы накрывали крыши, сады, переулки и дороги, как будто в самый разгар зимы кто-то разостлал золотистый осенний ковер.

В роскошных апартаментах «Империи» Эми Бон в ужасе посмотрела на свой палец. Потом открыла окно, сдернула кольцо с изумрудом и выкинула его.

— Не-ет! — завопил колдун.

В комнату влетело целое облако яркой листвы и вынесло его за окно. Шар зеленого колючего перекати-поля облизывало алое пламя.

Эми глубоко вздохнула, закрыла окно и выбежала из «Империи».

В номере девять по Филберт-стрит в ванне очнулась бабушка Мейзи.

— Подумать только! — обратилась она к моли. — Кто это оставил окно открытым? — Она заметила, что ее всю засыпало листьями.

Листва проникла и в академию Блура. Ветер распахнул тяжелые двери главного входа, и листья ворвались в холл. Они взлетели по лестнице, закружились по коридорам, приклеились к стенам, проскользнули под каждую дверь.

— Хватит! Довольно! — стараясь увернуться от вихревого потока листьев, орал старый Иезекииль.

— В чем дело? — строго посмотрел на сына доктор Блур.

— А я откуда знаю? — Манфред схватил кресло с Иезекиилем, затолкал его в кабинет доктора Блура и закрыл дверь на задвижку. — Они до нас не доберутся, — сказал он и потер руки, вокруг которых посверкивали искорки.

На вершине Музыкальной башни мистер Пилигрим смотрел на танцующую за окном огненную листву. В памяти его вдруг забрезжили какие-то имена. Он напрягся, стараясь вспомнить их. У него было такое ощущение, будто он плывет по темной, глубокой воде. Вдруг он увидел чье-то лицо.

Высыпавшие из «Зоокафе» взрослые и дети, разинув рты, смотрели, как по небу несется пламенеющий поток листвы.

Бартоломью Блур уже готов был уйти вместе со своей семьей, когда Чарли ухватил его за рукав.

— Спасибо, мистер Блур, — сказал он. — Заклинание нам помогло.

— Ты бы лучше сначала выяснил, что из этого всего вышло, а потом уж благодарил, — ответил Бартоломью.

— Да-да, конечно, но все равно спасибо и спокойной ночи!

И вдруг Бартоломью улыбнулся:

— Спокойной ночи, Чарли.

Он пошел прочь, а Нерен обернулась и на прощание помахала мальчику:

— Он не такой уж и плохой! Понял, Чарли Бон?

Пообещав друзьям позвонить в случае как хороших, так и плохих новостей, Чарли и дядя Патон отбыли к номеру девять на Филберт-стрит.

Едва завидев на подоконнике зажженные свечи, они сразу поняли, что в их доме произошли какие-то перемены. Бабушка Бон никогда не проявила бы такого внимания к брату. Чарли буквально взлетел по ступенькам крыльца. Дядя Патон шагал сзади.

На кухне Эми с Мейзи пили чай.

— Где вы пропадали? — Мама крепко обняла Чарли. — Я так извелась…

Он не стал спрашивать ее, где была она, зная, что этого она ему никогда не скажет.

— Очень рад видеть тебя, мама!

Мейзи успела испечь большой и очень вкусный бисквитный торт, что было подвигом для человека, температура которого всего час назад была более низкой, чем в морозильной камере хорошего холодильника.

Наконец Патон рассудил, что время настало.

— Эми, мы нашли твоего мужа, — взяв ее за руку, очень мягко, осторожно и ласково произнес он.

Эми прижала руки к груди:

— Лайелла? Как?

С помощью Чарли Патон рассказал все, что, по его мнению, ей следовало знать. Как Манфред загипнотизировал Лайелла. И как с помощью зеркала Аморет Чарли нашел отца. Ни Патон, ни Чарли не упомянули о колдуне. Кроме того, оба, не сговариваясь, решили, что и о глубокой заморозке Мейзи лучше не говорить.