Константин Костин - Планета Хаоса

Она упала мне на грудь и опять вымочила только-только высохшую рубашку. Ну что ты будешь делать. Никогда в жизни в меня еще не влюблялись наивные девочки. Как бы ее охладить помягче? Скажешь, что любишь: будет надеяться. Скажешь, что не любишь: утопит в слезах.

— Эрих, — рыдала принцесса, — ну почему я тебе не нравлюсь? Я красивая…

…Трудно поспорить…

— …послушная…

…Да уж…

— … я не буду тебе надоедать…

…Чем вы сейчас занимаетесь, ваше высочество?…

— …я…я…ты еще не знаешь, какие замечательные блины я пеку…

…Неотразимый довод…

— Эрих… — внезапно голос принцессы стал кошачье чарующим, — ты еще не знаешь всех моих талантов…

Вырываться было поздно: Ана уже обвила мою шею руками. Я закрыл глаза… Ухватки принцессы заставляли вспомнить ее маму. Какой бы скромницей тебя не воспитывали, а природа себя покажет… Как говорила моя первая жена… как же ее звали… и что она такое говорила?…

— Эрих… — мурлыканье принцессы было совсем близко… — Ну пожалуйста… Ее легкое дыхание касалось моих губ… Помада пахла клубникой… Интересно, а на вкус…

Загрохотал замок, напомнив нам, что мы вообще-то пока еще пленники и не время объясняться друг другу в любви. Мы вскочили как застигнутые неожиданно явившимся мужем любовники, судорожно приводя себя в порядок: я — застегивая рубашку (шалунья-принцесса…), Ана — поправляя платье. В секунду мы уже сидели сложив руки на коленях, как приличные детки у директора школы. Спустя еще секунду я вспомнил о пистолете, засунул руку под подушку, но было уже поздно. Вместо того, чтобы тащить нас на эшафот (для меня он выглядел, как пыточное кресло, а для принцессы, скорее всего, как огромная кровать), тюремщики впихнули в камеру еще одного человека и захлопнули дверь. Человек пролетел за бетонную перегородку, судя по звуку, налетел на раковину, споткнулся об унитаз, ткнулся в глухую торцовую стену, секунду помедлил, развернулся, бросился вправо, впечатался в дверь и наконец появился в нашем поле зрения.

Первое, на что лично я сразу обратил внимание, это его, вернее, ее ноги. Начинались они от самого пола и заканчивались где-то на уровне потолка. Девушка была высокой как каланча, да еще коротенькое темно-синее платьице открывало ноги чуть ли не по пояс. Судя по небесно-голубому фартучку и кружевной ерунде на голове, перед нами предстала горничная. Смазливая, даже зубы заныли… Светлые пшеничные волосы заплетены в толстенную косу… Щечки — персик, губки — вишенки… И ноги… Принцесса фыркнула и я еле успел перевести взгляд на более приличный объект созерцания. Почувствовав, что она не совсем одна, горняшка наконец-то догадалась стянуть повязку с глаз. Ресницы порхнули как бабочки… Девица ударилась в слезы.

После получасового рева, плача, слез и всхлипываний стало известно следующее. Девица со сладким именем Малина имела честь состоять в горничных господина Даргана. Однако сегодня ночью она недостаточно активно выполняла свои обязанности (из деликатности мы не стали спрашивать какие-такие обязанности могут быть у служанки посреди ночи), за что и была уволена без выходного пособия. Мало того, разгневанный по неизвестной причине господин Дарган (я скромно не пояснил, кто был причиной господского гнева) приказал оттащить ее в камеру с тем, чтобы поутру примерно наказать. Тут Малина опять ударилась в слезы.

Ана гладила по голове ревевшую девушку (сначала та попыталась возрыдать на моей груди, но попытка была пресечена в корне), обуреваемая двумя противоположными чувствами: с одной стороны ей из женской солидарности хотелось успокоить несчастную жертву, с другой — она подозревала в ней возможную конкурентку, тем более что засекла-таки взгляд, брошенный мною на приманчивые коленки. Я сидел на табурете (кровать оккупировали девчонки), борясь с головокружением, вызванным резким подъемом. При появлении Малины я как-то запамятовал, что я — больной калека.

— Не плачь, — успокаивала Ана плаксу.

— Да… — слышался в ответ приглушенный рев, — вы хоть знаете, что с вами ничего страшного не будет… А я не знааююю!!

Принцесса побагровела, вспомнив, что "нестрашное" ожидает ее, но сдержалась:

— Не бойся. Эрих храбрый и умный, он спасет нас обеих…

— Кто такой Эрих? — зарыдала Малина.

…Кстати. Актуальный вопрос.

— Кто такой этот Эрих, — вмешался я в беседу, — и чем он может нам всем помочь?

Ана медленно-медленно подняла на меня взгляд. Малина, почувствовав неладное, притихла. Я что, что-то не то спросил?

— Ненормальный!! — вопила Ана на исходе получаса, нисколько не устав, хотя и уже повторяясь. — Сумасшедший!! Безмозглый идиот!

Это все я, если кто не понял.

— Ну ладно, я понимаю, можно забыть как водить машину, можно отравиться кофе, пусть. Но забыть собственное имя?!!

Малина забилась в уголок кровати и делала вид, что ее здесь нет. Она была твердо убеждена, что ее заперли с двумя психами. Принцесса орала, как оглашенная, я спокойно сидел, изредка поддакивая, когда Ана переводила дыхание. А что поделаешь, кругом виноват…

Виновным, если разобраться (чем принцесса заниматься не собиралась) был все ж таки не я, а моя родная планета, уже в третий раз за сутки напомнившая о себе. Помните, я посреди лихой автомобильной гонки решил, что никогда в жизни не водил машину? Ну вот, примерно то же самое. Только на этот раз я выяснилось, что до недавнего момента меня звали Эрих, а вовсе не Карс, как я свято уверен сейчас. Для меня-то это нормально, к выходкам своей родной планеты я привык (хотя до сих пор имя у меня не менялось. Кажется…), а принцессе каково? Когда человек, которому ты буквально только что призналась в любви, смотрит на тебя голубыми глазами и заявляет, что не знает никаких Эрихов, а его зовут Карс и никак иначе. Теперь бедная Ана даже не знает, как на меня ругаться. "Эрих, тьфу, Карс"… Я же ломал голову над проблемой: как меня теперь будут называть Ана и Гратон? Карс? Для них это непривычно. Эрих? Это непривычно для меня, я просто не соображу, кого зовут. Меня ведь всю жизнь звали Карс. И попробуйте меня в этом разубедить. Представьте, что вам скажут, что ваше имя — не ваше и зовут вас на самом деле по другому…

— Тихо, — подняла палец принцесса, давно замолчавшая и совсем уже было собравшаяся заплакать. Я прислушался. Даже Малина высунула голову из-под подушки (пистолет был у меня в руке) и насторожилась. За дверью определенно что-то происходило. Какие-то шорохи, невнятный разговор… Вот кажется что-то заскребло по стене… И тут, в напряженной тишине, раздался оглушительный удар!!

Дверь разнесло в щепки. Всегда считал это фигуральным выражением, но здесь дверь реально превратилась во множество мелких деревянных обломков и кусков порванного железа. Лампочки лопнули, и в светлом прямоугольнике дверного проема появился… Вот попробуйте угадать — кто?