Мэрион Брэдли - Кровавое солнце

— Да, — негромко произнес Хастур, и лицо его внезапно стало белым как мел. — Они собирались попытаться без вас. У нас в замке была одна юная Хранительница, почти ребенок еще, и мы отправили ее в Арилинн. Конечно, это рискованно; но нам казалось, что дело того стоит. А несколько часов назад пришло сообщение, что они собираются начать сегодня вечером.

— Сегодня! — вырвался у Элори сдавленный вздох. — Нам надо срочно добраться до Арилинна! Мы должны предупредить их! Это их единственный шанс!

Маленький самолетик летел сквозь быстро темнеющее небо, сквозь потоки дождя, и Кервина обуревали мрачные раздумья. Рядом молча нахохлилась Элори, укутавшись в серый плащ; даже отголоска ее мыслей Кервин был не в силах уловить. Застывший на корточках в пилотской кабине незнакомый молодой комъин маневрировал утлым воздушным суденышком среди буйства стихий, но Джеффу это было уже совершенно не любопытно.

Итак, в конце концов, он все равно возвращается в Арилинн. Возвращается с предупреждением, может быть, даже со спасением; потому что не могло быть ни малейшего сомнения — именно эта, самая грандиозная операция комъинов — главная цель шпионов Земли.

Пальцы Элори в его руке были холодны как лед. Не спрашивая, Кервин укутал ее плечи своей отороченной мехом накидкой. Согреть ее он может, укрыв этим даркованским одеянием, — но теперь, когда ему нет места ни среди комъинов, ни меж землян, куда им податься? Что будет завтра?

— Арилинн, — мягко произнесла Элори, указывая через иллюминатор на засиявшие внизу огни; потом ахнула, впившись ему в ладонь ледяными пальцами: — Смотри, Башня!

Проследив за ее взглядом, Кервин обнаружил на фоне неба темный силуэт Башни, окруженный слабым голубоватым мерцанием.

— Мы опоздали, — прошептала Элори. — Они уже начали.

15

Пересекая поле аэродрома, Кервин брел, как лунатик; рядом неуверенно, словно во сне, двигалась Элори, и он чувствовал, как она дрожит. «Значит, все сорвалось?» На поле остался пустой самолет, окруженный кольцом стражников в красных с желтым мундирах; прибывших сопровождала успевшая образоваться небольшая толпа, но ни Кервин, ни Элори не обращали на эскорт ни малейшего внимания. Вот за спиной осталось скопление невысоких строений у подножия Башни.

— Бесполезно, Джефф, — вдруг сказала Элори, схватив его за руку; но Кервин продолжал шагать. Зачем — он сам толком не знал; теперь, когда их предупреждение запоздало, вовсе не обязательно было выслушивать упреки и оскорбления. Но некое смутное, толком не осознаваемое интуитивное чуть вело его к Башне, сквозь искрящееся разноцветье Вуали.

Миновав Вуаль, он ощутил, какая чудовищная энергия сосредоточена сегодня в Башне; энергия струилась из той, запрятанной на самом верху комнатки, где формировалось энергонное кольцо, и, казалось, сам воздух искрится и гудит от напряжения. Да, в кольце не хватало сегментов; и все равно в нем была сконцентрирована невероятная, немыслимая энергия. Кервин ощущал ее, как бьющийся пульс; Элори вздрогнула, и лицо ее искривилось в гримасе — как у маленького ребенка, который собирается расплакаться.

«Это опасно для Элори — теперь?»

Словно в гипнотическом трансе, Кервин поднимался по лестнице к самому средоточию этой таинственной силы. Возле двери матричной лаборатории он замер, прислушиваясь, что происходит внутри…

Джефф ощутил барьер Остера, как завесу тумана, и миновал ее. Зрением, которое не имело ничего общего с оптическим, он увидел их: вот Таниквель, ангел-хранитель, простерший множество невесомых крылышек; вот Остер; вот Корус и Раннирл сосредоточенно держат изображения на больших матричных экранах; между ними, перед самым экраном, стоит Кеннард; а вместе их соединяют хрупкие, натянутые, словно шелковые паутинки, незнакомые, до боли незнакомые эманации…

Девушка была стройной и хрупкой, еще почти ребенком; темно-рыжие косички падали на спину, а маленькое треугольное личико было настолько напряжено, что казалось начисто лишенным выражения, нечеловечески спокойным. Она ощутила присутствие Кервина, и по паутине раппорта пробежала рябь, словно налетел сильный порыв ветра…

Быстро, уверенно Кервин еще раз мысленно пробежался по кругу: Корус; Раннирл; Кеннард; Таниквель; Остер.

Остер…

Он ощутил нечто, начинающееся от Остер а и уходящее за барьер, подобно липкому черному щупальцу; щупальцу, сковывающему движения, мешающему матричному кругу замкнуть кольцо власти. Связь… ниточка психической связи между братьями-близнецами… и работающий на землян близнец Остера, таящийся на периферии матричного кольца, шпионящий…

Словно волны, потревоженные порывом ветра, раппорт дрогнул и обратился против вторгшегося. Остер сделал резкий выпад; почти лениво, Кервин парировал удар.

«Землянин, шпион…»

«Нет!»

Поднырнув под паутину раппорта, Кервин силой установил контакт с Остером и, приготовившись к шоку, отворил память.

Комната, в которой были убиты Клейндори, Арнад и Кассильда…

Остер зашелся в беззвучном крике, конвульсивно задергался. Интуитивно, сам не понимая, как это вышло, Кервин уловил момент, когда поддерживавшийся Остером барьер обрушился, и подхватил его, и очертил вокруг энергонного кольца защитный круг, и одним молниеносным, точно нацеленным телепатическим выпадом (перерубленное, бьющееся, извивающееся черное щупальце ) отбросил шпиона.

(За много миль от них коротышка, звавшийся Раганом, вскрикнул и рухнул без чувств, и пролежал без сознания много часов).

В мозгу Остера от такого шока воцарилось беспорядочное мельтешение. Тронув его коротким, успокаивающим прикосновением, Кервин подключился к раппорту на самом глубоком уровне.

«Введи меня в Круг!»

Прозвучал хлопок, словно сошлись в крепком рукопожатии ладони, и Кервин замкнул кольцо. На короткое мгновение его закрутил бешеный водоворот, и время утратило для него всякое значение; он превратился в бестелесное пятнышко, плавающее где-то в кольце атомов, в пятнышко света внутри кристалла, и тут…

Глубоко-глубоко под поверхностью планеты залегают эти странные вещества, эти атомы, молекулы, ионы, известные как минералы. И он отыскивал их, сопоставляя находки с кристаллической структурой на матричном экране; атом за атомом, молекула за молекулой отсеивал он примеси, чужеродные субстанции, так что искомая оставалась лежать на скальном ложе в гордом одиночестве, в безупречном расплаве. Теперь следовало протянуть затравочный перст, невероятной длины раскаленную длань, и тогда искомая субстанция устремится струящимися потоками к поверхности, на специально приготовленное место…