Скотт Линч - Обманы Локки Ламоры

Короткий коридор упирался в еще одни массивные двери, похожие на те, что вели в приемный зал. Однако в отличие от первых эти двери оказались заперты на сложный вераррский замок, в котором часовой механизм приводил в действие целую систему надежных стальных засовов. В центре двери виднелась дюжина замочных скважин. Нацца сняла два ключа с цепочки, которую носила на шее, и, загородившись от Локки, принялась возиться с замком. Механизм внутри двери пришел в движение, раздалась серия щелчков — это срабатывали скрытые запоры. Железные засовы пришли в движение, и дверь открылась.

Раздался очередной крик; не приглушенный толстыми стенами, он прозвучал нестерпимо громко и отчаянно.

— Смотреть еще хуже, чем слушать, — предупредила девушка.

— Нацца, я в курсе, какую работу выполняет Праведник для твоего отца.

— Знать — одно, а видеть собственными глазами… Обычно Мудрый Праведник берет одного-двоих за раз. А сегодня папа заставил этого подонка работать целый день.

— Я, кажется, ясно дал понять, что мне это не нравится, — зловеще проговорил капа Барсави. — Почему же ты упорствуешь и заставляешь меня повторяться?

Темноволосый юноша был распят на деревянной дыбе. Он висел вниз головой, удерживаемый за кандалы на ногах, с вывернутыми до предела руками. Кулак капы попал несчастному в район подмышки — раздался звук, похожий на удар молотка для отбивания мяса. Брызнул пот, узник закричал, извиваясь в своих оковах.

— Зачем ты так оскорбляешь меня, Федерико? — кулак старика с выставленными костяшками снова обрушился в то же самое место. — Может, потрудишься придумать более убедительную байку?

Ребром ладони капа Барсави ударил Федерико по горлу. Парнишка задохнулся: кровь, пот и слюна текли ему в нос.

Сердцевина Плавучей Могилы напоминала роскошную бальную залу со скругленными углами. Теплый янтарный свет сочился из хрустальных шаров, подвешенных на серебряных цепях под самым потолком. Лестницы вели на круговые галереи, а уже оттуда — на часть палубы под шелковыми навесами. В дальнем конце зала на возвышении стояло большое удобное деревянное кресло, в котором капа Барсави обычно принимал посетителей. Убранство зала отличалось изысканным вкусом и роскошью, но сегодня здесь было неприятно находиться — в воздухе стоял запах пота, страха и обмоченных штанов.

Под потолком полукругом крепилось восемь деревянных рам, которые при необходимости можно было спускать вниз. На одной из них сейчас и висел несчастный Федерико. Надо сказать, Барсави достаточно часто занимался подобными делами, так что присутствие пыточного инвентаря в его покоях выглядело вполне оправданным. Шесть из восьми окровавленных стоек уже пустовало, на двух последних корчились пленники.

Капа обернулся на звук открываемой двери. Увидев дочь с Локки, он коротко кивнул им и жестом приказал подождать у стены. С возрастом Барсави не утратил своей массивности, за которую его часто сравнивали с быком, но стал как-то круглее и мягче. Три его бороды теперь опирались на тройной подбородок, вся фигура излучала довольство и умиротворение. Но в последнее время под глазами капы залегли темные круги, а щеки приобрели нездоровый румянец под воздействием неумеренных возлияний. Похоже, даже привычные пытки были для него непосильным напряжением — вспотевший и раскрасневшийся, Барсави скинул камзол и стоял возле дыбы в одной шелковой рубашке. Кроме капы и его жертв, в комнате находились Анжаис и Пачеро Барсави, старшие братья Наццы. Анжаис являлся миниатюрной копией отца — тот же капа, но за вычетом тридцати лет и двух бород. Пачеро же скорее походил на сестру — высокий, стройный, с непокорно вьющимися волосами. Оба брата тоже носили очки: покойную мадам Барсави, страдавшую близорукостью, угораздило передать свой недостаток всем трем выжившим детям.

Поодаль, возле стены, стояли в ленивых позах две женщины. Они отнюдь не являли собой образец красоты и изящества: лица невыразительные, на загорелых руках, изуродованных многочисленными шрамами, бугрились почти мужские бицепсы. Обе давно миновали юношеский возраст, но, несмотря на это, буквально излучали ауру силы и физического здоровья. Неразличимо похожие, близнецы Черина и Раиза Беранджиас были величайшими контрареквиллами, каких видел Каморр за свою многовековую историю. Всегда выступая в паре, сестры дали уже больше сотни представлений на Речных Игрищах, в ходе которых сражались с волчьими акулами, кальмарами, удильщиками и другими хищниками Стального моря.

Последние пять лет сестры Беранджиас служили личными телохранительницами и палачами капы Барсави. Их длинные дымно-черные гривы были убраны под серебряные сетки, украшенные блестящими акульими зубами. Если верить молве, каждый такой зуб означал смерть человека — одного из тех, которых сестры убили по приказу Барсави.

И, наконец, следовало упомянуть последнего из присутствующих в зале людей — хотя, зная его репутацию, вряд ли кто-нибудь решился бы назвать его «последним». Это был Мудрый Праведник — круглоголовый мужчина средних лет и умеренной комплекции. Его коротко стриженые волосы соломенного цвета выдавали принадлежность к исконно теринскому роду — таких светловолосых людей нередко можно было видеть в западных городах Картена и Лашена. Глаза Праведника всегда казались подернутыми влагой, как будто он вот-вот заплачет под действием сильных чувств, но выражение лица при этом оставалось неизменно безразличным. Вероятно, Мудрый Праведник был самым флегматичным человеком в Каморре — даже ногти своим жертвам он выдирал с равнодушием человека, полирующего туфли. Капа Барсави слыл весьма опытным специалистом по части пыток, но в случае затруднения всегда обращался за помощью к Праведнику — а уж тот никогда не разочаровывал своего хозяина.

— Он ничего не знает! — вдруг завизжал последний из пленников, которого, по всей видимости, еще не трогали. После того как Барсави нанес очередной изуверский удар Федерико, у парня сдали нервы. — Капа… ваша честь, умоляю! Никто из нас ничего не знает! О боги! Никто ничего не помнит!

Барсави подошел к юноше и схватил его за горло.

— Разве тебя о чем-то спрашивали? Или соскучился, не терпится принять участие? Ты молчал, когда шестеро твоих дружков один за другим отправились под воду. Чего же сейчас орешь?

— Пожалуйста, — прохрипел парень, жадно хватая воздух, едва Барсави ослабил хватку. — Прошу вас… это же бессмысленно. Во имя всего святого, капа, вы должны верить нам! Мы бы давно все рассказали, если б знали хоть что-то. Но мы ничего не помним! Мы просто не…