Кристина Уоррен - Каменное сердце (ЛП)

Она не заслуживала этого, не заслуживала любви.

Эллу вновь вырвало, желудок болезненно сжался, но ему уже нечего было выплевывать. Даже желчи не осталось. Обессилено сплюнув, она села на корточки. Прижимаясь лбом к прохладному ободку унитаза, Элла плакала, дрожала и чувствовала невероятную боль.

– Ш-ш-ш, милая, – промурлыкал Кес. – Бедняжка. Пойдем, я рядом.

Он подхватил ее на руки и прижал к груди. Сначала она сопротивлялась, но на нее накатила слабость, и, поняв, что он даже не заметил попытку сопротивления, бросила.

Крепко прижимая к себе, Кес понес Эллу в спальню. Он вновь опустил ее на прохладные, свежие простыни и встал рядом с кроватью.

Элла не шевелилась, не открывала глаз, отгородившись от всего. Ей было холодно, будто вокруг один лед, но она не стала накрываться одеялом, даже не попыталась потянуться за ним. Просто лежала, не двигаясь и молча, а слезы продолжали катиться из глаз.

Спустя мгновение, она ощутила, как прогнулась кровать. Кес сел рядом на край постели, скользнул рукой ей под плечи и чуть приподнял. Холодный край стеклянного стакана коснулся ее губ.

– Пей. Медленно.

Элла отвернулась, но он вновь прижал стакан к ее губам. В конце концов, она сделала глоток. Это было так легко.

Вода скользнула по языку, смывая привкус желчи. Элла ждала, что желудок воспротивится, но, казалось, даже внутренности были изнурены. Она сделала еще глоток.

Страж аккуратно положил ее обратно на подушки. Элла услышала звук соприкосновения дна стакана со столешницей тумбочки, а затем ощутила грубое прикосновение влажной ткани на лбу.

Он обтер ее лицо, словно ребенку, отбросил полотенце и передвинул ее на кровати. Она не открывала глаз, но почувствовала, как Кес растянулся рядом с ней на постели, но ничего не сделала.

Пока он не притянул ее в свои объятья, заставляя вновь воспротивиться.

Но Страж вновь ее проигнорировал, позволяя брыкаться, выворачиваться, бить его кулаком в грудь, пинать по коленям и голеням. Не обращал внимания на всевозможные, какие она только могла придумать, ругательства в его сторону. Просто обнимал ее, прижимая к себе, пока Элла не выдохлась.

Когда она стихла, он перевернулся на спину. Кес притянул к себе Эллу, положив ее голову на свое плечо и обернув крылом, словно накрывая ее живым одеялом. Она это позволила, потому что слишком устала сопротивляться, двигаться.

Слишком утомилась для всего.

Элла почувствовала, как он поднял голову, нежно поцеловал ее в лоб, затем услышала его грохочущие слова.

– Расскажи мне.

И впервые в жизни, она рассказала самый темный свой секрет.

– Я убила родителей.

Кес ничего не ответил, даже не вздрогнул. Просто продолжал обнимать ее, лелея, словно драгоценность, и поглаживая когтистой рукой по волосам, будто она ручной, ласковый любимец.

Элла ждала осуждения, но когда такового не последовало, продолжила говорить с той же монотонностью:

– Мне было двенадцать. Наступало лето, и я хотела приехать сюда в коттедж. Поэтому продолжала просить, умолять, ныть. Но мама продолжала отнекиваться, повторяя "скоро". Я устала от этого слова, но родители никогда не поддавались на истерики. Они были логичными, разумными людьми. Всегда мне все объясняли, а если я не слушала, не обращали внимание на мое поведение, пока я не прекращу. И поэтому вскоре возненавидела пренебрежение. Они меня любили, сильно. Я – единственный ребенок, и родители сильно меня хотели, но думаю, что я стала не таким ребенком, которого они желали. Они не просто руководствовались логикой, оба были учеными. Мама преподавала биологию, папа работал физиком. Вероятно, родители считали, что у них растет маленький Эйнштейн или, как минимум, главный инженер. Но получили девочку, влюбленную в сказки, искусство, музыку, которая едва могла выдерживать долгую отстраненность. Боже, я их обескуражила. Но знаю, они любили меня, просто не знали, что со мной делать.

Она замолчала и открыла глаза, но увидела лишь тени. Кес крыльями завернул Эллу в темный кокон. Едва можно было различить грудь Стража, свою руку, бледным пятном выделяющуюся на фоне его кожи, и внутреннюю поверхность кожистых крыльев с прожилками. Казалось, что она находилась в исповедальне, только здесь теплее и безопаснее.

Кес молчал, просто продолжал нежно поглаживать ее по волосам. Элла положила ладонь ему на грудь и продолжила свою историю.

– Думаю, что еще, будучи маленькой, я рассказала им, что вижу странности. Они хотели списать это на мое "артистичное видение", но полагаю это трудно сделать, когда твой ребенок говорит, что у мистера Харрингтона, живущего чуть дальше по улице, из головы растут уродливые, зеленые сучья. Я думала, это все видят. Теперь же понимаю, что это относилось к виденью мага, но тогда считала, что все так и должно быть. Когда я начала рисовать то, что видела, родители по-настоящему перепугались. И больше не покупали акварель. – Она вдохнула. – Они изо всех сил не обращали на это внимание, отказывались обсуждать это, пытались пояснить, что это фантазии. И поскольку никто мне не верил, даже дети, а родители, которым я рассказывала об увиденном ,приходили в ужас, я перестала об этом говорить. И даже перестала видеть, по большей части. И к семи-восьми годам стала нормальным ребенком. А потом началось половое созревание.

Элла вновь замолчала, глотая слезы. "Неужели они еще остались?" – гадала она, но все же на глаза наворачивалась влага, которая так и стремилась пролиться.

– Рассказывай, – повторил Кес, скользя рукой с ее головы на спину.

Прикосновение успокоило и придало сил. Элла даже ощутила теплое сияние и задумалась, связано ли это с обменом энергии, вызванной связывающим заклинанием. Если да, следовало воспользоваться им чуть раньше, когда она едва не выплюнула селезенку.

Элла вздохнула.

– Прямо перед двенадцатым днем рождения у меня началась первая менструация, и я снова начала видеть разное. Только теперь больше. Вокруг происходили странности, перегорали лампочки, переключались каналы на телевизоре, ломались компьютеры. Иногда, даже предметы передвигались. Если бы родители оказались более религиозными, а не верили в науку, то посчитали бы, что в доме завелся полтергейст.

– А это была магия.

– Да, иногда я замечала, что все исходит от меня, но не могла контролировать, даже когда пыталась сдерживаться. На самом деле, казалось, когда я меньше всего этого хотела, оно всегда случалось.

Кес нежно сжал ее плечо.

– Стресс и гормоны, я слышал. Когда маг достигает подросткового возраста, то наносит немалый ущерб имуществу, прежде чем выучивается самоконтролю.