Ольга Золотухина - Повелительница Духов

Мы ударили вместе. Только не друг в друга, как могло показаться со стороны слушателям нашей перебранки, а в непосредственного противника. Глядя на то, с какой лёгкостью Жасмин принялся сбивать с призраков земляную "броню", можно было заподозрить, что кто-то из его предков некогда увлекался внушительной прелестью шейфа или шейфы. Оставленные без "искусственной кожи" неприкаянные духи на проверку действительно были бесплотными. Я пролетала сквозь них, ощущая лишь немного зудящее прикосновение небольшого воздушного сгущения. Сомневаюсь, что обычному существу, не подверженному мучившим меня приступам, подобное удавалось бы с такой же лёгкостью. Мои окаменевшие мышцы напоминали бамбуковые стебли, гладкие и прочные одновременно. Любая сила, направленная против, соскальзывала с них, последствия сводились к минимальным. Осмысленное же сопротивление, если таковое появлялось (первое сбивающее с толку впечатление растаяло достаточно быстро, а неприкаянные духи, что бы там о них не болтали в трапезных под кружку жолуха, сохраняли даже на грани Заоблачья разум), останавливало меня лишь на несколько минут. Цель - портал, открывшийся ровно настолько, чтобы в него вошёл маг, - притягивала не хуже высокооплачиваемого заказа на перевод. Оставалось только изредка вопрошать Лагриму о том, чтобы - ужас какой! никогда бы на себя не подумала - приступ не закончился в самый неподходящий момент...

Однако конец триумфальному шествию озлобленной рыжей полукровки всё-таки настал.

По стадиону разнеслось громогласное: "Довольно!!!" - а потом площадка ярко осветилась сотнями светляков характерного для магов Гильдии красного цвета. В воздухе зависло несколько десятков летающих змеев с седоками. При более пристальном разглядывании среди них обнаружились не только фейры, но и государственные охотники (этим-то что тут надо?). Руководили же процессией не менее замечательные личности - сам а-Джастан, по левую руку от которого возвышался скептически настроенный будущий зять его светлейшества - мой лучший друг Ёжик. По правую же гордо приосанилась изящная фигурка в женской броне. На первый взгляд её лица не скрывала бабочка, значит... да ничего это не значит! Как будто у властителя одна дочь! Да и вообще, при чём тут вторая превласта?! Думать, что ль, больше не о чём?..

В заоблачной тишине, сменившей в воздухе приевшийся запах горелого, отчётливо раздалась грязная ругань, сопроводившая повторное открытие портала. Наверное, маг вспомнил о неотложных делах и спешил откланяться. Вот откуда у меня такое ощущение, что его дела подождут?..

* * *

...Повторное общение с властителем не отняло у Вольского много времени. Его светлейшество в сердцах отправил единственного и неповторимого садовника на растерзание хранам и теперь едва ли не бился головой о кадушку с говорливым цветком, терзаясь от собственной скоропалительности. Разговаривать с властителем сейчас было себе дороже, тем более что эсс а-Лилли оказался тут как тут, вежливо и ненавязчиво подсовывая главе государства какую-то подозрительно булькающую жидкость в синей бутылочке. В каком бы состоянии ни был его светлейшество, подвох он чувствовал на подсознательном уровне: память осталась ещё с тех времён, когда напившиеся варева древних служителей при храмах клекатопа фейры сломя голову описывали круги по полянам, врезаясь в попадающиеся на пути предметы. Торжественное питьё "напитка" требовало освобождения не только духа от посторонних мыслей, но и тела от лишней одежды, которая, якобы, мешала разуму воспарить в небесные просторы. Вид орущего мужика в одной набедренной повязке, несущегося напролом с перекошенным от "приобщения к высшим существам" лицом был столь страшен, что, как поговаривают, легенды о самопередвигающихся деревьях пошли именно с тех времён.

Мысли властителя были гораздо приземлённее благородных намерений предков слиться с природой, но от ловкой руки врачевателя ("Да-да, ваше светлейшество, я вас, конечно, понимаю - выпейте глоточек... за папу...") уворачивался с удивительным проворством. Положение, помимо воли, "спас" тот самый ненавидимый государем цветок. Брякнув наугад какую-то очередную пакость в сторону его светлейшества, тот выслушал всё, что о нём думают, плюнул в воздух затесавшейся в лепестки пчёлкой и раздул стебель: "Вот отослал садовника в учреждение - придётся тебе меня выставлять на соревнованиях!" Поражённый внезапной догадкой, властитель застыл как светляком ужаленный. Потом дёрнулся вперёд (цветок предупредительно свернул стебель спиралью, накрыв его сверху закрывшимся бутоном), выхватил из руки а-Лилли флакончик, набрал полный рот жидкости и от души прыснул ей в вечного оппонента. Тот глухо закашлялся и вроде бы притих. Властитель торжествующе расхохотался:

- Съел? Соревнователь! Ха! Да я сам выращу такой цветок, что тебе и в самом радужном сне не приснится!.. Кстати, вкусная штука, - заметил он без перехода, аппетитно причмокнув губами. Заглянул одним глазом в горлышко бутылочки, поболтал её содержимое и сделал ещё один глоток, на этот раз проглотив порцию с видимым удовольствием: - Хм, а ты мастер своего дела, Кипарис, надо будет сказать повару, чтобы попросил у тебя рецепт: буду угощать гостей на пирах. А то совсем обнаглели: то им надоело, это опостылело, всё одно и то же...

- Всенепременно, ваше светлейшество, - важно кивнул врачеватель, так же профессионально ненавязчиво вытаскивая из пальцев властителя почти опустевший флакончик.

Вольский, некоторое время простоявший неподалёку, перестал умно кивать и, стараясь сдержать улыбку, переглянулся с а-Лилли. Была бы здесь Курара, она бы живо нарисовала картинку одного из таких "пиров": словно ушибленные ярыном гости, развалившиеся вповалку на, под и между столов благородные эссы и радостные работники периодики, прыгающие от одной "лёжки" к другой с магическими саморисующими красками и пачкой листов под мышкой. Вольский обладал не столь богатой фантазией, зато подсчитать подскочившие выгоды с продаж газет, которые будут расхватывать как пропуски на выступления Орхидеи а-Мал, сумел в считанные секунды. И, сориентировавшись, всерьёз призадумался, а не заняться ли действительно столь прибыльным делом, как организация "успокоительных" балов. По крайней мере, а-Лилли по старому знакомству не откажется поделиться рецептом чудодейственной настойки...

Эттор оставил позёвывающего властителя на совесть врачевателя и троих хранов (двое из них стояли неподалёку от его светлейшества, чутко следя за каждым передвижением в обозреваемой площади, один "официально" был выставлен под какой-то фикус - Вольский не разбирался в растениях: только этого ему не хватало! - а ещё с десяток секретно бдели, раскиданные россыпью по всем грядкам). Ему не терпелось продолжить расследование, так удачно начавшееся с разговора со второй превластой. От Маргаритки ему словно передался тот охотничий азарт, с которым она принималась за любое выходящее за рамки очевидного дело. В Альдане действительно творилось что-то странное: погиб младший Шиповник (в несчастный случай, который якобы стал причиной смерти здорового благополучного молодого фейра верили разве что в отделе госохранки по несчастным случаям, так как надо же было этим эссам как-то оправдывать получаемую зарплату. Всем остальным - от почтенных граждан до младенцев в возрасте, когда существо уже способно отделить себя от остального мира, - было ясным как слёзы Лагримы, что тут не обошлось без чьей-то любезной помощи). Потом ещё были странные разговоры почитателей Близнецов из святилища на Альмире, какой-то "а-Йелли", сидевший у вышеозначенных товарищей в печёнках и при этом весьма успешно практически хозяйничавший в храме. Да и новый знакомый сестрёнки ("как две капли воды, ага! Да я похож на него, как Эрмоса на Ёжика-младшего!.. Хм, кстати, надо бы не забыть по дороге прикупить этой красавице букетик её любимых магнолий...") не особенно впечатлял Вольского. С одной из его Богинь, той, что с длинной чёрной косой и ладной фигуркой, он бы ещё пообщался, и то в других обстоятельствах и в другой обстановке. Остальные же... Хитро щурящаяся костлявая девица напоминала Эттору его собственную бабку, двадцать лет до самой смерти успешно претворявшуюся немощной, что позволяло её безнаказанно сидеть на шее любимого сыночка и его милой жёнушки, утруждая себя только оханьем и мудрыми разговорами втихаря со смышленый внучком. Именно от неё ныне крупный промышленник усвоил большую часть своих навыков. Афина мало напоминала бабушку чисто внешне (и дело даже не в возрасте: в глазах Богини отсвечивали столькие годы жизни, что хватило бы на целую цивилизацию), но неуловимое чувство её присутствия неотступно следовало за Вольским всё то время, что он находился рядом. Туповатый на вид Артемис был далеко не так прост, каким казался, за это Эттор мог ручаться репутацией: на собственном опыте он знал, что не всё то истинный вес, что показывают гирьки...