Екатерина Бальсина - Чупакабра

— О, привет, Сквозняк! — обрадовался черноклокий.

— Я — Ветер! — сквозь зубы процедил тот, и тут же согнулся в поклоне перед белошерстым. — Приветствую, уважаемый.

Я воспользовался возможностью перевести дух и уселся на хвост, разглядывая посетителя. Вот нравится он мне, и ничего с этим не поделаешь! Говорит мало, под лапами не путается, энергия от него исходит сильная и уверенная, и вообще ведет себя общеположительно. Думаю, если бы вместо черноклокого в этот поход с нами пошел он, мы с хозяином давно бы уже были дома.

Пока я предавался сладостным мечтаниям о доме, человечина задал свой традиционный вопрос:

— Вам удалось добыть камень?

Белошерстый порылся в недрах последнего кармана и выудил наружу поблескивающий зеленый булыжник.

— Вот, забирай.

— Отлично, вот послание от Мурди…

Из леса вывалилась толпа полураздетых человеческих самок. Выражения морд у всех были такие, что меня пробрало крупной дрожью. Верховодила компанией бывшая невеста черноклокого.

— Вот они! — сочащимся ядом голосом прошипела она. — Эти развратные похотливые пришельцы из Империи, смутившие разум нашей пресветлой верховной друидки. Схватить их!

Никто даже пикнуть не успел, как мы все оказались в окружении острых копьев и ледяных, полных ненависти взглядов. За считанные секунды друидки вытряхнули содержимое карманов Тилли и Ветра, лишив последнего возможности сбежать при помощи разового портала, и отобрали драгоценный мешок черноклокого. Невеста Пина хозяйским движением забрала с таким трудом добытый камень с все еще протянутой, чуть подрагивающей руки хозяина.

— Вот для чего они здесь! — вскинув над головой толстую конечность с зажатым в ней изумрудом, закричала она. — Вот чего они искали, манипулируя нашими чувствами и сердцами, обманом втершись в доверие к Амальтонеппе! Подлые, низкие твари! В тюрьму их! Будет суд! А потом будет казнь! И мы послушаем, как они будут верещать перед смертью, и умолять пощадить и отпустить их!

Женщина все больше и больше впадала в раж, лицо раскраснелось, изо рта при каждом слове брызгали струйки слюны, глаза закатились, но прочие друидки словно не замечали этого, встречая каждое слово восторженным ревом.

— О Боги, — тихо простонал Тиллирет. — Надеюсь, Амальтонеппа и наша дочь еще живы!

Их привели в селение и, грубо подгоняя острыми наконечниками копий и просто пинками, пригнали к тюремному зданию. В отличие от остальных построек на острове, сделанных из выращенных друидками растений, это строение осталось от первых переселенцев. Зачем и почему оно было сохранено, не помнил уже никто, но, тем не менее, убогая каменная коробка торчала посреди живописных джунглей, упорно отказываясь разваливаться. Маленькие окошки, затянутые решетками, злобно таращились на приближающуюся процессию.

— Посидите здесь до суда, — злорадно усмехаясь, сообщила невеста Пинмарина своим пленникам. Пин за время пути несколько раз пытался сменить гнев толстухи на милость, распевая соловьем о том, как он счастлив вновь видеть столь неотразимую женщину, и детально осыпая всю эту неотразимость всевозможными нежностями и комплиментами, но после того, как едва не лишился кончика носа, чудом увернувшись от столкновения с лезвием ножа бывшей поклонницы, счел за благо умолкнуть.

— И когда будет суд? — совершенно спокойно спросил Ветер. Тиллирет даже позавидовал такой непробиваемой невозмутимости. Самого мага заметно потряхивало.

— О-очень скоро, — довольно осклабилась гром-женщина и с ненавистью потрепала парня по щеке. Тот, не меняя равнодушного выражения лица, отдернул голову, за что получил сразу несколько ударов от бдительных охранниц, сбивших его на землю.

Пленников завели внутрь и закрыли за ними дверь. Когда глаза вновьприбывших привыкли к царящей внутри темноте, Тиллирет с облегчением разглядел два знакомых стройных силуэта в дальнем углу комнаты.

— Амальтонеппа! Сиреннтеппа! Какое счастье, что вы обе живы!

Маг поспешил обнять семью, чувствуя непередаваемое облегчение. Обе женщины выглядели сильно расстроенными и подавленными, у Сиреннтеппы пол-лица закрывал огромный синяк, но ни у одной бунтарки не хватило смелости поднять руку на низвергнутую верховную друидку.

— Что здесь произошло? — прервал общие восторги Ветер, неспешно усаживаясь на остатки сгнившего матраса.

Амальтонеппа внимательно, насколько это было возможно в этом полумраке, вгляделась в лицо молодого человека.

— Я не видела тебя ранее на острове. Кто ты? — Женщина повернулась к Тиллирету с вопросом. — Ты его знаешь, милый?

— Это племянник Мурдина, — ответил маг, не к месту ощущая, как волна удовольствия прокатывается по телу. Она назвала его милым!

— О! — коротко выразила свое удивление друидка. — Ну ладно, думаю, племяннику Мурдина можно доверять. Произошло то, чего я больше всего боялась. Среди друидок давно зрело недовольство моими попытками создать цивилизованную общину. Кто-то очень грамотно и умело внушал им, что отказ от старых традиций приведет наш народ к полному вымиранию, хотя любому здравомыслящему человеку понятно, что это не так. Если мы не начнем вступать в нормальные браки, то нам просто не от кого будет рожать детей, а от этого численность друидок точно не увеличится. Ну да не о том речь.

Я никак не могла вычислить, кто же столь умело оплетает моих поданных ложью и настраивает их против меня. Но даже и подумать не могла, что возглавит бунт Зиронеппа [18]. Да-да, Пинмарин, твоя объемная почитательница, я говорю именно о ней.

Сама Зиронеппа не смогла бы додуматься до такого, а это значит, что эту мысль ей кто-то старательно вдалбливал на протяжении последнего месяца, быстрее ее зацикленный на еде мозг просто не смог бы усвоить, что именно надо сделать. Вот только кто это сделал и зачем?

Узники помолчали, обдумывая сложившуюся ситуацию. Выводы пока следовали неутешительные. Кто бы и по каким причинам не устроил переворот среди друидок, одного он добился несомненно — все, кто сейчас мог бы помешать ему, собраны в этой темнице.

Заклинания белошерстого вконец утратили свою силу, и на меня навалилась непереносимая боль. Я даже заскулить боялся — мне казалось, что, стоит только открыть рот, как жизнь упорхнет из него вместе с глотком воздуха. Поэтому я молча крючился на холодном каменном полу, пытаясь найти положение, в котором мне было бы не так больно.

Первой мои мучения заметила самка белошерстого. Что ни говори, а женщины всегда внимательней мужчин. Она опустилась рядом со мной на колени и потрогала мой пылающий огнем нос.