Светлана Зорина - Глаза тьмы

— Пока ничего. Похоже, он почуял слежку. Ни одного лишнего шага, ни одного лишнего слова. Прослушиваются даже его разговоры по лонгатору. И здесь, и в Хортанге, и в Сахуне.

— Повелитель, ты уверен, что все лонгаторы у тебя под контролем?

— Конечно. Их ведь немного. Я схему проводов наизусть знаю. Канамбер — тонкая штучка. Я уверен, он что-то заподозрил и теперь затаился. Ладно… Следить за ним всё равно не перестанут. Меня сейчас куда больше волнует мой дайвер.

— Я слышал, ты уже летаешь…

— Да, мы проводим испытания.

— Я ведь шёл сюда, чтобы поздравить тебя, мой повелитель…

— Поздравлять ещё рано.

— А я верю, что у тебя всё получится. У тебя же всегда всё получалось, Эрлин. Ты так мечтал летать, а теперь… Мне кажется, эти полёты не доставляют тебе удовольствия…

— Тебе это действительно кажется, Айнагур. Я просто очень устал.

— Не буду тебя больше утомлять, — абеллург слегка поклонился и повернулся, чтобы уйти.

— Подожди, Айнагур, — остановил его Эрлин. — Я хотел спросить… Ты тут кое-что не договорил. Ты сказал, в Валлондоле белых вунхов не держал никто, кроме… Кроме кого, Айнагур?

— Кроме служителей Арны.

— Тот, чей вунх тебя напугал, тоже был служителем Арны?

— Пожалуй, да.

— Пожалуй? Так нет или да?

— Вообще-то он не служил в храме Арны. Он был младшим сыном правителя. Но однажды он узнал, что богиня отметила его…

— Богиня? Ты сказал — богиня! Значит, ты всё-таки считаешь её богиней.

— Когда-то считал, мой повелитель. Ведь я родился и вырос в Валлондоле.

— А как звали этого человека? Случайно не Ральд?

— Почему ты так решил?

Айнагур был явно растерян, хоть и старался это скрыть.

— Я ничего не решил, я просто спрашиваю, — пожал плечами Эрлин. — А ты почему-то отвечаешь вопросом на вопрос. Впрочем, если не хочешь отвечать, я не настаиваю. Ты предпочитаешь не вспоминать о том, что тебя напугало или причинило тебе боль, и это твоё право. Пожалуйста, не думай, что Гинта подарила мне Рона назло тебе. Она понятия не имеет о твоих страхах.

— По-моему, эта девчонка способна пронюхать всё, что угодно, и ни перед чем не остановится…

— Перестань, Айнагур, — поморщился Эрлин. — Ты прекрасно знаешь, Гинта не из тех, для кого все средства хороши. В отличие от моих абеллургов.

— Ты по ней скучаешь?

— Не буду скрывать. А ты можешь не скрывать своей радости по поводу её отсутствия. От чего я больше всего устаю, так это от лицемерия окружающих.

— Господин мой Эрлин, можешь мне не верить, но её отсутствие меня не радует. За последние полгода ты разучился улыбаться. Эта маленькая колдунья околдовала тебя? Или… Эрлин, почему ты не хочешь признаться, что тебя опять мучают сны? Ты от всех отгородился… Я так хочу тебе помочь. Какой бы я ни был, для тебя я готов на всё.

— Айнагур, это ужасно — когда человек готов на всё. Есть граница, которую нельзя переступать… Хотя говорить это тебе уже поздно.

Абеллург молча опустил глаза. Его тёмное лицо застыло. Он опять надел маску, пытаясь скрыть боль, которая сквозила в каждом его жесте, слове, а сейчас в его молчании. Эрлину вдруг показалось, что этот человек весь, целиком, состоит из боли, и он почувствовал невольную жалость.

"Наверное, мне и правда не хватает твёрдости, — подумал он. — И вряд ли я способен добить поверженного врага".

— Айнагур, — мягко сказал Эрлин. — Я не позволю никаким призракам взять надо мной верх. Ни призракам, ни людям. Я знаю, что всегда могу рассчитывать на твою помощь. Я ценю твою преданность, но пока у тебя нет причин за меня беспокоиться. Спокойной ночи, мой друг.

Айнагур ушёл, а Эрлин растянулся на ковре, сунув под голову одну из плотных расшитых узорами подушек, которые были разбросаны по всей спальне. Рон пристроился рядом. Мягкое прикосновение его шерсти вызывало у Эрлина странное ощущение. Гинта говорила: "Постоянное присутствие рядом какого-нибудь зверя помогает человеку познать самого себя".

Она подарила ему Рона почти семь тигмов назад. Кто-то из её приятелей мангартов, работавших в городской лечебнице, ездил по делам в Ингамарну и по её просьбе привёз в Эриндорн маленького белого вунха. "Это детёныш последней вязки моего Улли и Винги — любимицы Зимира, — сказала Гинта. — Она тоже совершенно белая, и всё равно в каждом помёте обязательно бывают серые и пятнистые. Такие вот, без единой отметины, — редкость".

Глядя на Рона, Эрлин думал о том, что, возможно, когда-то у него уже был такой вот ручной белый вунх, но эта мысль не причиняла ему беспокойства. Присутствие Рона всё чаще и чаще напоминало ему о другом звере, который явно сыграл куда более значительную роль в его судьбе. О том, который ему часто снился…

Первые два-три года после Возвращения Эрлин имел обыкновение рассказывать свои сны Айнагуру.

— Где мой харгал? — спрашивал он иногда по утрам. — Я же помню, что он у меня был. Сегодня он опять мне снился.

— Мало ли что может присниться, повелитель, — неизменно отвечал абеллург. — Насмотрелся на харгалов в зверинце, вот они тебе и снятся.

— Я смотрю там и на других зверей, но я точно знаю, что с ними я никогда не играл.

— Просто харгалы тебе очень нравятся.

Такие объяснения поначалу устраивали Эрлина. Харгалы ему действительно очень нравились. Даже больше, чем белоснежные скакуны из Хортанги. Ещё три года назад он любил верховые прогулки с Айнагуром, во время которых абеллург рассказывал ему много интересного.

— Откуда ты столько знаешь? — удивлялся Эрлин. — Я бог, а ничего не знаю, зато ты и Амнита — просто ходячие книги…

— Большие знания дают мудрость, а она — вечная спутница печали. Тебе ни к чему знать слишком много, солнечное дитя. Никакие печали не должны омрачать твой ясный лик. Ты вечно юный бог, который живёт в радости и дарит эту радость своим подданным. Поэтому каждый раз ты возвращаешься в этот мир наивным ребёнком. И я учу тебя, рассказываю о мире, даю тебе знания, которые тебе интересны…

— А потом я их забываю?

— Да. После Ухода — своей временной смерти, ты снова возвращаешься ребёнком, которому всё интересно, и я снова тебя учу. Я всегда рядом с тобой. В этом и есть моё предназначение.

— И это всегда повторяется? Всегда одно и то же?

— Нет, это повторяется, но по-разному. Каждый раз ты немного не такой, как в предыдущем цикле. Ты не перестаёшь удивлять меня. Каждый раз ты и прежний, и в то же время другой.

— И тебе это не надоело?

— Пресветлый, для меня общение с тобой — наивысшее наслаждение.

— Мне с тобой тоже интересно, — поспешно говорил Эрлин.