Теренс Уайт - Меч в камне

Он засеменил по проходам зачарованной норы, переваливаясь с ноги на ногу странноватой барсучьей раскачкой, и белая маска его с черными полосами казалась во мраке лицом привидения.

— Вон по тому коридору, — сказал он, — если тебе хочется вымыть руки.

Барсуки не то, что лисы В их норах имеются особые помещения для отходов, где они складывают ненужные кости и всякий сор, настоящие погреба, имеются также и спальни, которые они держат в особенной чистоте, часто меняя подстилки. Увиденное очаровало Варта. Особенно ему понравились Большая Зала, расположенная в самой середине кургана, — трудно было решить, чем его счесть, колледжем или замком, — и анфилады комнат с запасными выходами, расходящиеся от нее, словно лучи. В Зале этой было, пожалуй, многовато паутины, из-за того, что она служила своего рода общей комнатой, и потому не находилась на попечении какой-либо из семей, но вид она имела решительно торжественный. Барсук сказал, что это Профессорская. С украшенных панелями стен свисали освещенные сверху забранными в абажуры светляками портреты усопших барсуков, прославленных в свое время ученостью или благочестием. Имелись здесь и величавые кресла с тисненными золотом барсучьими лапками на кордовской коже сидений, — кожа повытерлась — и портрет Основателя над камином. Вокруг камина полукругом стояли кресла, снабженные экранами из красного дерева, коими всякий мог заслонить лицо от яркого пламени, имелась также доска, вроде качелей, по которой графины могли соскальзывать из середины к краям полукруга. В наружном проходе висело несколько черных мантий, вообще все было очень древним.

— В настоящий момент я холостяк, — сказал извиняющимся тоном барсук, когда они добрались до его собственной уютной комнаты с обоями в цветочек, — так что здесь, увы, всего одно кресло. Тебе придется посидеть на кровати. Устраивайся поудобнее, голубчик, пока я буду готовить пунш, и расскажи мне, что творится на белом свете.

— Да в общем все то же самое. Мерлин чувствует себя хорошо, а Кэя на той неделе произведут в рыцари.

— Интересная церемония.

— Какие у тебя здоровенные лапы, — заметил Варт, посмотрев, как барсук помешивает жидкость ложкой. — Впрочем, и у меня сейчас точно такие же.

И он окинул взглядом свои мускулистые кривоватые лапы. Мощная грудь соединяла пару передних лап, таких же могучих, как задние.

— Это чтобы землю копать, — с удовлетворением сообщило ученое создание. — Я да крот, — полагаю, тому, кто захочет угнаться за нами, придется рыть во всю прыть.

— Я тут снаружи ежика встретил.

— Прямо сейчас? Теперь считается, что ежи переносят свиную лихорадку и эту, знаешь, — болезнь грязных ног.

— А мне он понравился.

— Им присуща своего рода трогательная привлекательность, — печально сказал барсук, — но, боюсь, что я обычно их просто съедаю. Есть что-то неотразимое в том, как похрустывает ежатина.

— Египтяне, — прибавил он, подразумевая цыган, — тоже с удовольствием их едят.

— Мой не развернулся.

— А надо было столкнуть его в воду, тогда бы он быстро высунул лапки. Ну, иди сюда, пунш готов. Присаживайся у огня и будь как дома.

— Приятно сидеть здесь, когда снаружи ветер и снег.

— Да, приятно. Давай выпьем за то, чтобы Кэю в его рыцарских делах сопутствовала удача,

— Ну что ж, за удачу Кэя.

— За удачу.

— Так, — сказал барсук, со вздохом опуская стакан. — Теперь объясни-ка мне, что это нашло на Мерлина и зачем он прислал тебя ко мне.

— Он что-то говорил насчет знаний, — ответил Варт.

— А, ну что же, если тебя интересуют знания, то ты попал по верному адресу. Только скажи, учеба, она тебе не кажется скучной?

— Кажется иногда, — сказал Варт, — а иногда не кажется. В общем и целом я могу вынести длинную лекцию, если она по естественной истории.

— Я как раз сейчас пишу трактат, — сказал барсук и смущенно откашлялся, показывая, что его просто вынудили упомянуть об этом, — в котором разъясняется, почему Человек стал главным среди животных. Может быть, тебе интересно будет его послушать?

— Я его, видишь ли, собираюсь представить на соискание докторской степени, — поспешно добавил барсук, опасаясь, что Варт запротестует. Ему представлялось так мало шансов прочитать кому-нибудь свой труд, что он просто не мог упустить такую возможность.

— Буду очень благодарен, — сказал Варт.

— Тебе от него будет польза, голубчик. Нужно, конечно, изучать и птиц, и рыб, и животных, но заканчивать следует Человеком. Как удачно, что ты пришел! Так, куда же я, к черту, засунул рукопись?

И старый джентльмен принялся скрести вокруг своими большими когтями, пока не отыскал замызганную стопку страниц, один из углов которой уже был использован для растопки. Затем он уселся в свое кожаное кресло с глубокой вмятиной посередке, прикрыл макушку домашней шапочкой с кистью и извлек откуда-то пару осообразных очков, каковые и пристроил на кончике носа.

— Гм, — сказал вслед за этим барсук. Робость тут же сковала его, он уставился на свои бумажки, покраснел и никак не мог приступить к чтению.

— Ну что же ты? — сказал Варт.

— Тут пока не все гладко, — застенчиво объяснил барсук. — Понимаешь, это просто грубый набросок. Прежде чем отослать его, я еще многое переменю.

— Я все равно уверен, что он должен быть интересным.

— Да нет, что уж тут интересного. Так, случайные мысли, я набросал их в случайно освободившиеся полчаса, просто чтобы убить время Ну, во всяком случае, начинается это так.

— Г-гм! — сказал барсук. И принялся со всевозможной поспешностью читать трактат невозможно высоким фальцетом.

«Часто задают довольно праздный вопрос: с чего начался процесс эволюции — с курицы или с яйца? Было ли в начале яйцо, из которого вылупилась первая курица, или это курица сначала снесла яйцо? Я позволю себе утверждать, что первым создано было яйцо.

Когда Бог сотворил все яйца, из которых со временем следовало народиться рыбам, и змеям, и птицам, и млекопитающим, и даже утконосам, он призвал к Себе эмбрионов и увидел, что они хороши».

— Возможно, мне следует пояснить, — добавил барсук, нервно опуская бумаги и поверх них глядя на Варта, — что все эмбрионы выглядят почти одинаково. Эмбрион — это то, что ты есть до того, как родиться, — и неважно, кем ты намереваешься стать: головастиком или фазаном, гирафой или человеком, — в эмбрионах ты выглядишь довольно противным и беспомощным существом. Дальше у меня так:

«Эмбрионы выстроились перед Богом, вежливо сложив на животиках слабые ручки и уважительно свесив тяжеловатые головы, и Бог обратился к ним.