Александр Бушков - Колдунья-беглянка

Длинное подвальное помещение заканчивалось низенькой деревянной дверцей с полукруглым верхом – потемневшие доски, поперечные кованые полосы, слегка тронутые ржавчиной. Нет ни замка, ни щеколды, только вместо ручки – тяжелое железное кольцо… Снова не приходится бояться, что кто-то закроет снаружи и они окажутся в ловушке.

Фельдмаршал взялся за кольцо, заранее поморщившись в ожидании пронзительного скрежета ржавых петель. Однако дверь открылась бесшумно, словно ее смазывали не далее как вчера.

Они оказались в прямоугольной комнатке со сводчатым, как и по всему подвалу, потолком. Приличных размеров, она была почти пуста, только справа стояла невысокая и небольшая, на три доски, полка, уставленная всевозможными сосудами, кувшинами и какими-то странными то ли котлами, то ли жбанами, вызывавшими в памяти старинное слово «корчага». А напротив входа…

Напротив входа на стене красовалась выпуклая каменная рожа, не имевшая ничего общего с прекрасными древнегреческими барельефами и камеями эпохи Возрождения: тщательно вытесанное неведомым мастером, но отвратительное изображение карикатурного человеческого лица – нос чересчур огромен, уши чересчур длинны, а лоб, напротив, чересчур низок, ощеренный рот обнажает квадратные зубы, более похожие на булыжники… и ноздрей не две, как человеку полагается, а целых три. Весьма неприятная рожа. Хорошо, что она представляет собою несомненную фантазию неведомого каменотеса – существуй в реальности обладатель такой вот хари, столкнуться с ним нос к носу было бы страшновато…

– Мор-рда… – с отвращением прошептал Фельдмаршал, устремляясь к полке.

Ольга последовала за ним. Все, что она увидела на трех полках, ничуть не напоминало обычную посуду – странные линии, иные пропорции, непривычные очертания, вызывавшие отчего-то неприятное чувство. Что-то пыталось проснуться у нее в голове, но Ольга не понимала собственных смутных ощущений.

– Вот оно! – обрадованно сказал Фельдмаршал, для пущей надежности извлекая карандашный рисунок и сверяясь с ним.

Ольга тоже видела, что ошибки быть не может: такой кувшинчик, как две капли воды схожий с рисунком антиквария, был здесь один-единственный – разве что на рисунке он выглядел незапечатанным, а у этого горлышко было залито чем-то вроде сургуча.

– Это, конечно, все вздор, – тихонько сказал ей на ухо Фельдмаршал. – Но я сейчас все же сургуч этот сдеру и проверю… Вдруг там и в самом деле нечто…

И он спокойно протянул руку.

Не рассуждая, лишь отметив краем глаза некое шевеление там, где ему быть не полагалось, Ольга вскрикнула:

– Осторожно!

Она рванула Фельдмаршала за рукав, и оба отскочили от кувшинчика. По стенам от резких движений метнулись корявые тени…

И не только тени!

У Ольги волосы зашевелились на голове: каменная рожа, меняя очертания, словно была из тающего воска, метнулась вперед, из стены видвинулась толстенная шея цвета окружающего камня, а рот распахнулся, превратившись в жуткую пасть, способную заглотнуть не только…

Оплошавшего Федота эта пасть и сграбастала, ухватив поперек туловища, он дико заорал и тут же умолк – его тело словно сложилось пополам, что-то тяжко брызнуло в стороны, послышался мерзкий чавкающий хруст…

В следующее мгновение Ольга уже опрометью неслась следом за увлекающим ее прочь Анатолем прямо к двери, слыша за спиной все тот же мерзкий хруст и нечто вроде довольного уханья. Раздался звук клацающих каменных челюстей, пахнуло сырым мясом и кровью… но они уже выскочили наружу и сломя голову мчались мимо винных бочек, мимо ведер и метел, мимо сундуков – к выходу, прочь, чувствуя, что сердца вот-вот готовы выпрыгнуть из груди, разорваться от ужаса…

В свете фонарей, которые беглецы так и не выпустили из рук, мелькали корявые тени, маячили некие жуткие создания, кидавшиеся наперерез, скалившиеся, тянувшие к ним лапы… В три прыжка достигли коридора, понеслись по залитому лунным светом паркету, оказались в темноте коридорчика, где с прежней безмятежностью разносился гулкий храп…

Всем телом Фельдмаршал обрушился на дверь черного хода, она распахнулась, и оба, уже не таясь, перепрыгнули через связанного, слабо корчившегося стража, пронеслись по широкому двору, грохнув калиткой, выскочили в переулок…

Только добежав до угла, наконец остановились, прижавшись к высокой чугунной решетке, силясь отдышаться. Ольга видела, что Анатоль бледен от пережитого ужаса, и подозревала, что и сама выглядит не лучше…

Вокруг была безмятежная тишина. Луна висела над крышами, распространяя четкие тени, двор бероевского дома был пуст, как и прежде, и ни одно окно не загорелось – но Ольге казалось, что изнутри на них злобно таращатся чьи-то глаза, и лучше не думать, чьи они могут быть…

– Ч-что это? – еле выговорил Анатоль.

– Да то, во что ты не верил, – ответила Ольга, чувствуя, как у нее подкашиваются ноги. – Кувшинчик… остался там?

– Конечно. Модест, мерзавец… знал! Не мог не знать, то-то и плата нереальная… Что это было?

– Давай-ка отсюда побыстрее уйдем, – сказала Ольга.

– Пожалуй… – Анатоль оглянулся на безмолвный дом. – А то еще погонятся… но каков Модест, сволочь, негодяй, скотина… Уж я с ним поговорю по душам… Стой!

Ольга остановилась. До крыльца оставалось с полсотни шагов, до кареты – чуть подальше, и Трифон их, несомненно, заметил, он привстал, потянулся за вожжами…

Гнедые вдруг взвились на дыбы, враз вырвав вожжи из его рук. Кони, молотя по воздуху передними ногами, не ржали даже, а словно бы кричали от ужаса…

И тут же обнаружилась причина.

Оба каменных льва, только что лежавшие с шарами под передней лапой, вдруг шевельнулись – и медленно, плавно, с хищной грацией встали на ноги, поводя массивными головами, приблизились к краю своих высоких постаментов, взмахнули хвостами, послышался противный звук – это их лапы отрывались от пьедесталов…

В следующий миг лошади опрометью кинулись вперед, не разбирая дороги, карета накренилась, Трифона моментально снесло с козел, он грянулся о мостовую и замер бесформенной кучей тряпья. А лошади в слепом ужасе вихрем понеслись дальше, ничего уже не видя вокруг, карета с грохотом ударилась боком о ближайшую тумбу и буквально рассыпалась на части. Лошади потащили за собой лишь ось с передними колесами, грохотавшими по брусчатке.

Ольга с Анатолем едва успели отшатнуться к ограде – заднее колесо, подпрыгивая на булыжниках, лишь чудом не переломало им ноги.

Львы были уже на мостовой. Они приближались неспешно, при каждом движении производя глухой стук, а временами соприкосновение мрамора с брусчаткой производило омерзительный скрежет…