Рэки Кавахара - Sword Art Online. Том 10 - Ход Алисизации

В Подмирье права собственности на все предметы фиксируются безошибочно. Я это узнал уже после начала своего путешествия. Когда я открываю «окна» моих предметов, там в уголке всегда есть маленькая буква «Р». А те предметы, где нет этой буквы, – не мои, и их просто невозможно забрать или повредить.

Да, растущие цветы сами по себе никому не принадлежат, но почва, земля – могут. Все, что растет на чьей-то земле, считается собственностью того, кто владеет этой землей. Так, анемоны на клумбе принадлежат Академии. И я считал, что побеги зефирии в кадке принадлежат мне, поскольку я купил семена в шестом квартале и посадил их в эту кадку. Так мне казалось.

Моя голова, одурманенная яростью и отчаянием, додумала до этого места, а потом я осознал нечто, от чего у меня глаза распахнулись во всю ширину.

Земля. Черная почва в кадке… ее я не выкопал где-то в академии, не купил на рынке. Я ее достал за пределами столицы, в месте, не принадлежащем никому. Я как-то рассказал это Миллеру, ответственному за здешние цветы, и его людям. Компашка Райоса узнала про это и решила:

«Раз эта почва никому не принадлежит, значит, цветы тоже ничьи, верно?»

Если так… значит, это моя оплошность. Раз уж я оставил кадку в цветнике, куда может попасть любой, я должен был продумать все, что касается собственности.

Обитатели Подмирья неспособны нарушить закон. Но это вовсе не значит, что все они добрые. Попадаются и такие, кто считает, что «можно делать все, что законом не запрещено».

Я должен был понять это еще на турнире мечников в Заккарии.

– …Простите…

Я собрал правой рукой разбросанные бутоны и переложил их в левую. Однако сине-зеленый цвет уже сменился серым.

Как только в моей руке оказались все 23 бутона, их Жизнь упала до нуля. Бутоны, словно во сне, превратились в скопление сине-зеленых огоньков и растворились в воздухе.

Слезы сами собой выступили у меня на глазах.

Я попытался изогнуть губы в улыбку, чтобы посмеяться над собой, что позволил плохим детям поломать мои цветы. Однако щеки задеревенели и не слушались. Скопившиеся слезы наконец потекли, и на кирпичах возле моих ног образовалась лужица.

Лишь теперь я понял, почему вкладывал в эту зефирию столько надежд.

Первая причина, по которой я взялся за ее выращивание, – проверка силы воображения в Подмирье.

Вторая причина… я хотел выполнить желание Рины-семпай, которая сказала как-то: «Хотелось бы хоть раз увидеть настоящую живую зефирию».

Была, однако, и третья причина, которую я до сих пор не осознавал. Отчаянно пытаясь вырастить цветы в чужой для них стране, я видел в них отражение себя. Я хотел поделиться с ними тяжестью своего одиночества… одиночества человека, который оставил родных и близких в реальном мире и совершенно не знает, когда сможет вернуться…

Слезы продолжали скатываться по щекам и падать на пол.

Изо всех сил пытаясь сдержать всхлипывания, я оперся руками в пол, чтобы встать.

И вспомнил тот голос.

…Верь.

…Верь в силу цветов, что растут в чужой стране. И верь в собственную силу, до сих пор позволявшую тебе выращивать их.

Этот необъяснимый голос я за время своего путешествия слышал множество раз. Голос вроде бы женский, но незнакомый. И это был не голос девочки, который я слышал два года назад в пещере под Граничным хребтом. Спокойный, мудрый, ласковый, теплый голос…

– …Но они же… все умерли, – прошептал я. Голос спокойно ответил:

…Не страшно.

…Стебли, растущие в этой земле, по-прежнему изо всех сил стараются выжить. И еще… ты же чувствуешь. Священные цветы на клумбах пытаются спасти своих маленьких друзей. Они хотят поделиться с ними силой своей Жизни. И ты можешь передать это желание стеблям зефирии.

– …Я не могу. Я не умею применять сложные Священные искусства.

…Заклинания – лишь способ организовать мысли и направить «эмоции»… Это сила воображения, применяемая с помощью губ и языка. Сейчас ни заклинания, ни ингредиенты не нужны.

…Ну же, сотри слезы и встань. Почувствуй, ощути мольбу этих цветов.

…Ощути законы этого мира…

Тут голос оборвался – будто растворился в ночном небе.

Я сделал глубокий вдох, впуская воздух в по-прежнему дрожащую грудь, выдохнул, утер рукавом слезы и встал.

Я медленно развернулся – и увидел нечто невероятное. Священные цветы, растущие на четырех клумбах… цветущие анемоны, ноготки, на которых еще даже бутоны не завязались, георгины, имеющие вид всего лишь маленьких росточков, и даже скрытые под землей каттлеи – все они посреди ночной тьмы испускали темно-зеленое сияние.

Священная сила. Ресурс пространства. Все эти слова были бессмысленны перед этим уверенным, сильным светом.

Словно направляемый извне, я потянулся к Священным цветам.

– …Пожалуйста, дайте мне силу… поделитесь со мной частью Жизни.

Пробормотав эти слова, я вообразил. Вообразил, как Жизнь истекает от Священных цветов и, проходя через меня как через катализатор, наполняет ростки зефирии в кадке.

Множество мерцающих зеленых ленточек возникло на клумбах. Они сближались, переплетались, пока не превратились наконец в толстые канаты. Я шевельнул пальцами, и они безмолвно запорхали в воздухе, двинувшись к одной точке.

Сейчас мне оставалось лишь наблюдать. Светящиеся обручи опустились на кадку с увядшими стебельками, сияние окутало ее в несколько слоев… образовало нечто напоминающее гигантский цветок. Потом это нечто ушло в землю и исчезло.

И тут…

…все 23 стебля принялись расти – медленно, но зримо.

Постепенно между драгоценными стрелоподобными листьями, будто прячась за ними, появились бутоны.

Я наблюдал за этой картиной, и слезы вновь выступили на глазах.

Этот мир… такой непостижимый. Все здесь виртуальное, но здесь живет такая красота, с которой даже реальный мир не может сравниться… сила Жизни… и воли.

– …Спасибо вам, – поблагодарил я Священные цветы на четырех клумбах и обладателя загадочного голоса. Подумав немного, я снял затем с формы заколку с эмблемой Академии, протянул руку, приложил эмблему к уголку кадки и мысленно заявил: «Это моя территория».

Когда вернусь в общежитие, надо бы извиниться перед черным мечом, который я закинул в ящик… перед ветвью Кедра Гигаса. А потом поблагодарю его за помощь в дуэли с Уоло.

Думая так, я продолжал пристально смотреть, как к зефирии возвращается жизнь. Колокола отбили 7.30; я наконец встал и зашагал к общежитию.

Перед самой дверью я машинально повернул голову вправо. Я увидел сразу и каменный заборчик, ограждающий цветник, и крышу большой тренировочной арены, и Центральный собор Церкви Аксиомы, будто старающийся пронзить звездное ночное небо. Множество оранжевых огоньков сияло в окнах, будто в небоскребах реального мира, но башня была куда выше и прекраснее, чем все эти небоскребы.