Антон Грановский - Обитель Тьмы

БЕГИ, ПЕРВОХОД! БЕГИ!

Глеб качнул головой, прогоняя позорные мысли. Сцепив зубы и сделав над собой невероятное усилие, чтобы не повернуться и не побежать, Глеб поднял ольстру, наставил ее на чудовище и нажал на спуск.

Громыхнул выстрел. Пуля прошила Метаморфу грудь, выбив фонтан крови, но он не остановился, продолжая медленно наступать на Глеба, а сам Глеб согнулся пополам, схватившись рукой за солнечное сплетение. Одежда у него на груди и животе взмокла от крови.

– Ничего… не понимаю.

Собрав волю в кулак, Первоход выпрямился и снова выстрелил в приближающуюся многоликую тварь. На этот раз пуля угодила чудовищу в правое плечо, и в тот же миг Глеб выронил ольстру, рухнул на колени и застонал от боли.

Правое плечо его ожгла такая лютая боль, что на глазах выступили слезы. Подступающая темная фигура расплылась в жгучей, влажной пелене.

Сомнений не осталось. Каждая пуля, выпущенная Глебом в монстра, каким-то непостижимым образом наносила рану самому Глебу.

БЕЖАТЬ! НАДО БЕЖАТЬ!

Глеб поднялся с колен и облизнул пересохшие губы. Вид подступающего чудовища был невыносим.

– Убей его! – прозвучал в голове ходока спокойный голос охотника Громола.

– Нет, – прошептал Глеб. – Убив его, я убью самого себя.

– Ты убьешь не себя, а свой страх. Тот страх, который три года точит твою душу и сводит тебя с ума. Убей его!

Метаморф ринулся вперед и сбил Глеба с ног. От удара перед глазами у Первохода все закружилось. А потом на него опустился туман – черный, непроглядный, пугающий.

– Глеб, соберись! – снова прозвучал в голове у Первохода спокойный, властный голос охотника Громола. – Возьми себя в руки!

Глеб до крови закусил губу. Туман рассеялся, и Орлов обнаружил, что стоит за углом какого-то кирпичного здания. В руках у него автомат «АКМ». На кожаном поясе висят три гранаты-«лимонки».

Мир вокруг был страшен. Заросшее травой и чахлыми деревьями шоссе, улицы, ставшие звериными тропами, огромные высотки, заросшие деревьями и превратившиеся в вертикальные экосистемы. И, конечно, мутанты. Уродливые звери и люди, рыскающие по Москве в поисках добычи и устраивающие настоящие битвы за кусок живой плоти.

На плечо ходоку легла легкая ладонь Кати Корольковой.

– Глеб, – тихо окликнула она, – мы не можем торчать здесь вечно. Скоро стемнеет. Надо пробираться к дому.

Глеб снова осторожно выглянул из-за угла, затем быстро отпрянул и, повернув голову к Кате, прошептал:

– Улица кишит волками-мутантами. Мы не сможем добраться до дома.

– Рано или поздно ветер переменится, и они нас учуют. У нас нет другого выхода, Глеб.

Орлов несколько секунд молчал. Страх черным чернильным пятном расползался по его душе. Спина взмокла от пота. Руки, держащие автомат, мелко подрагивали.

– Глеб, – снова позвала Катя. – Ты должен решиться.

Да, должен. Но как это сделать, если ужас сковал тебя по рукам и ногам? Да и кто сказал, что сражение с мутантами окажется успешным?

– Я не могу рисковать, – хрипло проговорил Глеб. – Не могу и не хочу.

– Но у нас нет другого выхода, – повторила Катя и погладила его ладонью по напряженной спине. – Ты справишься с ними, Глеб.

Катя видела, как подрагивают плечи Глеба. Она часто думала о том, через какой кошмар пришлось пройти ее возлюбленному. Когда случилась Катастрофа, Катя была в бункере вместе с тремя тысячами счастливчиков, а Глеб оказался в самом эпицентре воцарившегося ужаса и прошел через настоящий ад.

Страх любимого человека передался и Кате, и она тоже стала дрожать. А ведь это была лишь малая частичка того, что испытывал сейчас Глеб.

– Глеб, – окликнула она. – Если мы не доберемся до дома засветло, нам конец.

Он несколько секунд молчал, потом вытер плечом потную щеку и сказал:

– Ты права. Идем!

И он первым вышел из укрытия.

Волки-мутанты, обгладывающие останки убитого лося на пандусе гостиницы, вскинули головы и уставились на Глеба и Катю. Шерсть на их загривках встала дыбом, из глоток вырвалось угрожающее рычание.

– Приготовься! – тихо сказал Глеб и поднял автомат.

Катя крепко сжала в руках два автоматических пистолета.

Самый крупный из волков-мутантов, резко развернувшись, бросился в атаку. Остальные волки устремились за ним, и вот уже семь огромных зверей крупными скачками понеслись на Глеба и Катю.

– Огонь! – хрипло скомандовал Глеб и нажал на спусковой крючок.

Все потонуло в грохоте выстрелов.

А потом наступила тишина… Когда дым пороховых газов рассеялся, Глеб понял, что находится в ночном парке. Неподалеку, на Пионерской аллее, белели гипсовые статуи трубачей и знаменосцев. Секунду или две он еще видел перед собой зыбкие фигуры волков-мутантов, а потом контуры их развеял холодный ветер, и воспоминание о них стерлось из памяти Глеба.

Теперь ему было одиннадцать лет, и он сидел за кустом сирени с судорожно бьющимся от страха сердцем. Между белыми гипсовыми скульптурами сновали черные тени. Их было трое, и они искали Глеба.

Поиски продолжались уже минут десять. Глеб продрог за своим кустом, но и хулиганам до смерти надоело шляться по парку в поисках какого-то мальчишки.

– Слышь, Ляма, брось ты этого пацана, – сказал один из них. – Пошли лучше накатим еще по бутылке «Жигуля».

– Этот недомерок все расскажет, – хрипло отозвался самый рослый из парней, со зверской рожей и в длинном светлом плаще.

– Чего расскажет-то? – возразил ему кто-то. – Да он даже наших лиц не видел.

– Все равно надо его найти, – упрямо проговорил бандит.

Глеб все вспомнил. Он вспомнил, как возвращался с другом из кинотеатра и, чтобы сократить путь, первым свернул в темный парк. И как в одном из глухих уголков парка они наткнулись на подвыпивших хулиганов.

Друга схватили и избили, а Глеб убежал. Убежал, вместо того чтобы прийти другу на помощь. Слишком взрослыми были парни, слишком страшными были ножи в их руках.

Глеб сидел на корточках, ноги его затекли, однако он боялся пошевелиться. И тут он увидел своего преследователя. Его длинный светлый плащ серебрился в свете луны. Пальцы сжимали нож.

На мгновение в голове у Глеба промелькнула мысль, что бандит похож на огромного белого мотылька со сложенными крыльями. И Глебу вдруг показалось, что он видел что-то подобное раньше. Но странная мысль тут же улетучилась из головы, как только парень в плаще повернулся и посмотрел на куст, за которым прятался Глеб.

Это продолжалось долго, целую вечность. Враг в белом плаще стоял возле аллеи и смотрел на Глеба, прячущегося за кустом сирени. И пока это длилось, страх заполнял душу Глеба, пропитывал собой каждую клетку его тела, забивал холодным потом каждую пору его кожи.