Ольга Связина - В погоне за мечтой

– Заплатите штраф. В двойном размере, – равнодушно бросил туземец.

– Давайте просто обойдем забор по полю – когда-то же он должен закончиться!

– Поле принадлежит старосте, и он не в восторге, когда по нему шляется кто попало. Штраф… В тройном размере.

Куда ни кинь – всюду попадалово на бабки… Хотя… Не будет же этот труженик полей всю ночь напролет прилежно следить за неприкосновенностью даром никому на дрова не нужного шлагбаума! Вдохновленная этой мыслью, я махнула рукой, командуя отступление – переждем на обочине.

Покопавшись в своей бездонной сумке, Иан достал последний сухарь и по-братски разломил пополам. Настоящий пикник! Я смахнула слезу умиления: как снабженец эльф оказался на высоте – препоручив корзинку с младенцем моим заботам, он не возвращался из коротких вылазок в лес без добычи: пригоршни ягод, незнакомых, но вполне съедобных корешков. А один раз даже поймал самодельным силком какую-то крысу, на голубом глазу утверждая, что это просто особой породы мелкий лесной кролик. Желудок громко заурчал, что почти верит, и зря я отпустила зверушку восвояси. Но что бы мы с ней делали в лесу без ножа!

Казалось, запасы семечек в оттопыренном крестьянском кармане никогда не иссякнут. Мужик сплевывал шелуху с завораживающей размеренностью метронома, и весь окружающий мир будто заснул, поддавшись этому гипнозу: зависло в небе истекающее приятным предвечерним жаром солнце, замер ветерок, лениво покачивающий макушки цветов, пасущаяся коза точно впала в ступор.

Обтерев вымя смоченной в реке и все еще влажной, условно чистой тряпкой, я поднесла малышку. Сперва мне казалось, что козьи соски слишком большие для младенца, и он не сможет пить самостоятельно, но голод не тетка, и ребенок быстро научился приспосабливаться к «кормушкам» самых разных размеров. Оживившись, девочка зачмокала так, что любо-дорого, аж завидно стало… Но при себе – ни горшка, ни кружки.

– Любезный. – Я сделала еще одну попытку наладить дипломатические отношения. – Вы не знаете случайно, чья это коза? Приблудилась к нам в лесу, наверное, потерялась. Хозяйка сейчас ищет, волнуется…

– Не-а, не знаю такой. – Смерив Беляночку изучающим взглядом, тот покачал головой: – Не из нашей деревни! Может, от лесной бабки сбежала. Или в Дише какая раззява недосчиталась – вы поспрашивайте еще там.

Расчет на то, что сознательный селянин отлучится расспросить соседей о пропаже, не оправдался…

Еще полчаса прошли в молчании. Развалившись на травке, я пригрелась и чуть было не уснула. Хорошо на природе: свежий воздух, птички поют, листочки шелестят… Гулять да гулять, несколько часов пролетят – и не заметишь. Но несколько суток подряд – уж слишком! Да и спать на холодной земле… Я была полна решимости провести эту ночь под крышей, даже если для этого придется рыть подкоп под этот шлагбаум!

Следующим тишину нарушил сам «страж ворот» – то ли семечки кончились, то ли язык намозолил, то ли просто надоело молча стоять.

– Издалека? – без особого интереса спросил он.

– Ага, – вздохнула я, не открывая глаз.

– Пешком?

– Нет, на козе верхом…

Собеседник помолчал – обиделся на сарказм или же всерьез обдумывал услышанное.

– И далеко еще?

– В Старгород, – вставил свои пять копеек во взрослый разговор Иан.

– Вы хотите сказать – из Старгорода? – переспросил мужик.

– А как вы догадались? – удивилась я.

Может, у меня на платье осела какая-то особая старгородская пыль, которую с полплевка без всяких экспертиз распознают местные шерлокхолмсы Тырдыщского розлива?

– Мудрено! Вы ж по Старгородскому тракту пришли!

Человек деликатный, может, и промолчал бы – но от эльфа трудно было ожидать сдержанности:

– «Сердце подсказывает»! – передразнил он. – А еще ведьма!

– Так уважаемая госпожа – ведьма? – неожиданно чрезвычайно оживился крестьянин. Судя по радостному тону, он всю жизнь мечтал о том, что когда-нибудь неблагозвучное название его деревни сменится на более красивое «Пепелыщь» – в честь некогда сожженной на перекрестке чародейки…

– Э-э-э…

– Да вас и впрямь сам бог послал!

С внезапным проворством селянин откинул шлагбаум с дороги, выскочил за околицу и, схватив меня за руку, рывком попытался поставить на ноги.

– Пойдемте скорее, пока еще не слишком поздно!

– Эй! – Вырвав руку, я подхватила сползающий с колен кулек с младенцем. – Поаккуратнее!

– Конечно-конечно! – В знак искреннего раскаяния мужик отвесил мне земной поклон и продолжал торопить: – Пойдемте скорее!

Сперва не пускал – теперь чуть ли не силой тянет… Подозрительно все это! Как прежде мне страстно хотелось попасть под крышу, на душистый сеновал – так теперь возмечталось вернуться обратно в лес. Тем более что все равно по дороге в столицу…

Но избавиться от назойливого мужика оказалось не проще, чем собаке от репья в хвосте: он падал на колени в пыль, вздымал руки к небу и призывал в свидетели своих добрых намерений всех потусторонних существ, а затем заклинал меня всем святым, что есть у ведьмы. Только каменное сердце могло оставаться глухим к разворачивающейся на наших глазах большой человеческой трагедии… Еще немного посопротивлявшись – для виду, – я согласилась выслушать краткое изложение сути проблемы.

– Да вы просто посмотрите – и все!

Мужик, как ему казалось, незаметно, повлек меня в сторону открытых ворот.

Коза с Ианом уже давно стояли по ту сторону ограды.

– Куда смотреть-то?

Страшно жалея, что занятые руки не позволяют ухватиться за столбик ворот, я как могла упиралась ногами. Как назло, земля в этом месте оказалась утоптанной до цементной твердости, и каблуки только скользили, вместо того чтобы втыкаться.

– Не ровен час, помрет, – туманно пояснил селянин, – кто на ней тогда женится?

– На ком?! – Совсем голова пошла кругом. Сюжет все усложнялся.

– Дочка у меня есть… Легка на помине!

– Папка! – Девчушка с косичками, самое большее, лет пятнадцати, маленьким яростным вихрем налетела на нашего спутника и изо всей силы принялась колотить маленькими кулачками по широкой груди: – Я не хочу жить! Я уйду в монастырь! Он умира-а-а-е-е-ет!..

– Успокойся, Ладушка, успокойся! – Отец бережно погладил лопатообразной дланью тонкое плечико. – Все будет в порядке, он не умрет! Тетя ведьма обо всем позаботится! Вот мы и пришли.

Остановившись перед калиткой в заборе, за которым радовал глаз пестроцветьем аккуратный палисадничек, мужик несколько раз размашисто перекрестился, бормоча себе под нос что-то неразборчивое, поднялся на крылечко тоже очень небольшого миленького домика, осторожно постучал в дверь костяшками пальцев.