Бронислава Вонсович - Плата за одиночество

Я сделала вид, что ничего не заметила и удовлетворилась пересчетом. Наблюдающих за мной я не видела, но это не значило, что такого человека не было. Если есть и смотрит на меня сейчас — пусть уверится, что его план сработал. Тогда он обязательно придет сегодня, и закончится это мучительное ожидание неизвестно кого. Хотелось сорваться с места и побежать, чтобы как можно скорее рассказать все Руди, но это привлекло бы внимание, нежелательное внимание преступника. А там и до подозрений с его стороны недалеко… Так что я пошла неторопливо. Приходилось постоянно себе напоминать, что наблюдатель думает — я иду домой, там меня никто не ждет, спешить мне некуда. Поэтому я задержалась перед зеркальной витриной, показывая, что любуюсь выставленным там платьем, а на деле — пытаясь высмотреть, следит ли кто за мной сейчас. Ни одного знакомого лица я так и не заметила. Вздохнула. Понадеялась, что мой вздох будет отнесен к невозможности купить понравившееся мне платье. И так же медленно двинулась по улице дальше. Домой я пришла с ногами, зудевшими от необходимости идти медленно, и взвинченная до невозможности. Рудольф меня ждал около двери в компании двух незнакомых иноров.

— Вот! — торжествующе сказала я и вручила ему пакет с пирожками, поняла, что он может меня неправильно понять и съесть вещественные доказательства, и торопливо добавила: — Их облили чем-то. Пакет вскрыли и облили. Уже не видно. Жидкость мгновенно впиталась.

С такой жадностью при мне за еду еще никто не хватался. А ведь иноры производили впечатление воспитанных… Пирожки были мгновенно вытащены из пакета, осмотрены, обнюханы, а затем подвергнуты осмотру еще и с помощью артефактов.

— Ничего опасного нет, — наконец сказал Рудольф. — Ты уверена, что не ошиблась?

— Уверена, — твердо ответила я. — Я закрутила верх пакета. На меня налетел мальчуган, толкнул. Пакет упал. Когда он мне его отдал, пакет был открыт, понимаешь? Я решила, что он пирожок оттуда стащил, заглянула — все на месте, но успела заметить эти пятна. Они высыхали очень быстро. Возможно, пирожки были слишком горячими, поэтому пятна так быстро и исчезли.

— Возможно, — задумчиво сказал один из тех, что пришел с Рудольфом, — но, скорее, и было рассчитано, что впитается раньше, чем заметят.

— Так ничего же не нашли, — напомнил Рудольф.

— Ничего опасного, — ответил ему сыскарь. — Но наш анализатор не посчитает опасным, к примеру, зелье, повышающее восприимчивость к ментальной магии. Эти артефакты слабые, рассчитаны на быстрый анализ. А вот если пирожок отнести в нашу лабораторию, то там что-то обязательно найдут.

— Значит… — Рудольф радостно огляделся.

— Ты был прав, и он сегодня придет, — ответили ему.

Глава 27

Рудольф давал мне последние инструкции — быстро, четко, без лишних эмоций повторял, что я уже давным-давно накрепко запомнила. Все, что его интересовало, — арест убийцы, для остального места не было ни в голове, ни в сердце. Эти бесконечные повторы одного и того же начинали раздражать, так что стук в дверь оказался как нельзя вовремя.

— Иди открывай, — сказал Рудольф. — И, пожалуйста, будь осторожней, ладно? Не говори лишнего, не провоцируй его на агрессию. Мы близко, но все-таки не рядом.

Я кивнула и пошла к двери. Он остался в комнате под прикрытием меняющего ауру артефакта. Рисковать я не собиралась. Пусть моя жизнь мало кому нужна, кроме меня. Но ведь есть Регина, которой одной будет совсем плохо.

— Кто там?

Надеюсь, получилось достаточно взволнованно.

— Это я, Петер. Хорошо, что с вами все в порядке. Я хотел проводить, но инора Эберхардт отпустила вас раньше, чем я освободился.

Все-таки Петер… Бедная Сабина, неужели ее совсем никто не любил? Нельзя сказать, что я была разочарована, что ошиблась в отношении Гроссера, я была зла. И на него за притворство, и на себя за излишнюю доверчивость. Но дверь открыла, нельзя же подводить Рудольфа.

— Добрый вечер, Петер. Мне приятно, что вы обо мне заботитесь.

Улыбаться я не стала, Делать это по заказу у меня плохо получается, еще заподозрит чего. А нужно, чтобы все было как можно более естественно.

— Так ведь не нашли того, кто убил Сабину. — Голос его дрогнул, пытаясь вызвать во мне жалость, и ему это даже удалось — так натурально прозвучало горе. — Кто и почему. А если вспомнить, что еще и Марта пропала…

— Сейчас еще совсем светло, — ответила я. — Что со мной может случиться?

— Не знаю, — ответил он. — Извините, Штефани, что побеспокоил.

Тут я испугалась, что он может уйти и вся тщательно спланированная засада провалится. Неужели коты на верхней площадке показались ему подозрительными? Рудольф утверждал, что по ауре от настоящих не отличишь, но может, они там слишком громко сопят, а у Петера тонкий слух?

— Петер, а давайте вы выпьете со мной чаю? — предложила я. — Я по дороге такие замечательные пирожки купила.

Пирожки я аккуратно выложила в тарелку и поставила ее посреди кухонного стола. Отдельно на маленькой тарелочке лежал якобы почти съеденный пирожок. Чтобы у самого сомневающегося возникла твердая уверенность — к ментальной обработке я готова.

— Чаю? — сказал он и притворился, что раздумывает над этим. — Спасибо, с удовольствием. Мне сейчас по вечерам так одиноко.

Мне и самой было одиноко, но ему я не поверила. Тот, кому одиноко, не станет убивать тех, с кем живет в одной квартире. А что преступник он, я была уже уверена. Дверь я на всякий случай закрывать не стала — пусть будет запасной путь для отступления, если у Сыска пойдет что-то не так, как запланировали. Как сказал Рудольф, они близко, но не рядом.

Петер прошел, устроился там же, где сидел в прошлый раз, и сложил руки на стол. Был он уставшим и замученным. При взгляде на него меня опять начала давить жалость. Пришлось себе напомнить, что напротив сидит жестокий убийца, который пришел не позаботиться обо мне, а выполнить очередной пункт своего злодейского плана. И пункт этот напрямую касался моей жизни.

Пока я готовила чай и собирала на стол нехитрую снедь и посуду, что были в доме, постоянно ожидала, когда же, когда он наконец начнет на меня воздействовать. Рудольф говорил, скорее всего, зелье, которым облили пирожки, позволяет обойтись самым легким магическим касанием, практически неощутимым для артефакта. Он должен лишь легко меня кольнуть, предупреждая о возможной опасности. Так легко, что, если не ожидать, можно не заметить. Уверенности, что зелье именно то, — не было. Полный анализ можно провести только в лаборатории Сыска, а нести туда образец не было времени. Теперь я больше всего боялась пропустить начало воздействия, когда еще можно что-то ему противопоставить. Сыскари говорили, что они будут настороже и не дадут меня обидеть, схватят преступника сразу же, как он проявит свои намерения, но я все равно боялась. Не хотелось стать безвольной куклой в чужих руках, даже этого не осознающей.