Галина Гончарова - Корни зла

Я на элвара ничуть не рассердилась. Он не сказал ни слова. Не попытался оспорить мои знания, вообще даже слова не произнес. Просто как бы подчеркнул: «Не балуй. Я ее смогу защитить. И ты мне на один зуб». Об этом говорил и его откровенно изучающий противника взгляд, и злая улыбка, и даже положение тела на скамье — элвар в любую секунду готов был развернуть крылья и рвануться в бой. И этого хватило.

Минуты две Тиварис пытался не сдаться. Но потом «поплыл», отвел взгляд, чуть ссутулился — и уже намного тише и спокойнее переспросил:

— Так какая нужна помощь?

— Незначительная, — просто отозвалась я. — Виана, мне необходима какая-нибудь ваша вещь вроде старого платья, нужна прядь ваших волос и примерно грамм сто крови. Не сейчас. Завтра вечером. Причем и срезать волосы, и брать кровь буду именно я. А платье можете отдать сейчас. Нам его еще подгонять придется. Хоть как-то…

— Зачем?! — возмутился Тиварис.

Я послала ему успокаивающую улыбку.

— Надо.

И Тёрну, между прочим:

— Не отвлекайся, читай ее память. Нам с тобой еще матрицу изображать…

— Слушаюсь и повинуюсь, моя прекрасная леди…

— Зачем надо? — удивилась Виана.

— Нарядим в твою одежду человека, замаскируем и отправим на болота.

— А зачем маскировать? Я и сама сходить могу…

Я повертела пальцем у виска:

— Ты что, больная на всю голову? А, точно, беременная…

Меня активно поддержали Тиварис и ее мать. Так что Виане пришлось отказаться от своего плана утопления и согласиться на мои условия. После чего мы с Тёрном попрощались и вышли за дверь. Мать Вианы поблагодарила нас за известия и насыпала нам с собой пирожков в берестяной короб. Надо будет вернуть.

Мирко уже ждал нас на крыльце.

Тёрн протянул ему мелкую серебрушку и попросил ребенка:

— А теперь к мяснику. Хорошо?

Ребенок не возражал. Монетку он спрятал за щекой и поэтому молчал всю дорогу. Мы тоже последовали его примеру. Просто шли, держась за руки, — и наслаждались покоем. Хорошо было сейчас в деревне. Мирно, уютно. Пахло пылью, дымом и навозом, пищали цыплята, где-то переговаривались то ли овцы, то ли козы, пригревало солнышко, виднелся невдалеке лес…

Я сжимала ладонь своего элвара и думала, что могла бы так идти и идти, пока не подогнутся колени. Навсегда. И, может, эти краткие минуты покоя с лихвой стоят всей остальной дурной и шальной жизни, наполненной погонями за нечистью и пробежками от нежити.

— Я тебя очень люблю, — пришла теплая и какая-то пушистая мысль от элвара.

— И я тебя люблю, — просто ответила я.

И улыбнулась.

К мяснику идти не хотелось. Но пришлось. И мне у него не понравилось. Весь дом был пропитан запахом дурной смерти. Животные здесь умирали. Но мясник не давал им легкой смерти. То ли из-за непрофессионализма. То ли ему просто это нравилось. Я буквально видела черно-серый ореол вокруг его дома. Но решила пока не думать об этом. Надо поговорить с самим мясником.

Отец Тайи, как ни странно, оказался невысоким грустным человеком со светлыми реденькими усами и такой же бородой. Щупловатое телосложение, лысина на макушке, тонкие пальцы рук, чистая рубаха, грустный взгляд серых водянистых глаз… да вообще, встреть я его в мире техники — приняла бы за библиотекаря! Не могу сказать, что мне он был очень приятен, но и отвращения не вызывал.

Тёрн пристально вгляделся в него. А я поздоровалась.

— Добра и счастья сему дому. Уважаемый…

— Санор. Санор Утторш.

— Господин Утторш, мне бы о вашей дочери поговорить.

К чести мясника, он не стал делать вид, что не понимает, о ком пойдет речь.

— О Тайе?

— Да, господин Утторш.

— Санор, милая дама…

— Ёлка. Ведьма. Это мой друг. Тёрн.

Поняв, что более обширного представления не дождаться, Санор только кивнул.

— Хорошо, госпожа Ёлка. Пройдите в дом, угоститесь, чем боги послали?

Отказываться мы не стали. Жена мясника, дородная бабища в три обхвата, сердито выставила на стол угощение и грохнула дверью. А я подумала, как этот дом отличается от дома Вианы. Там все теплое, уютное, обжитое, пропитанное любовью. А тут… такое ощущение, что ежа наизнанку вывернули и нас в него запихали. Так и колет что-то…

Мимоходом я увидела пару детей, удивительно похожих на своего отца. Такие же мелкие и бледные.

Разговор завязался только после нескольких кусков копченого мяса и пары рюмок наливки.

— Тайя? — вспоминал Санор. — Первенка моя, да… Вся в мать…

Тёрн пристально вглядывался в мясника, пока тот распинался о своей великой любви к дочери, о том, как трагично терять ребенка, о…

Будь я Станиславским, уже бы быком ревела «Не верю!!!». Судя по лицу элвара, тщательно спокойному и безразличному, он тоже не верил. Но и показывать этого не торопился. Прошло десять минут страданий.

Двадцать. Явилась симпатичная девушка, очень похожая на отца, — и стала возиться в углу кухни. Если она не подслушивала — считайте меня демократкой. Наконец поток излияний иссяк — и я получила возможность попросить что-нибудь из вещей умершей девушки. Дескать, надо с ее душой поговорить, тогда она успокоится и перестанет других губить. Ересь, конечно. Но и сказать правду язык не поворачивался. Вы один раз ребенка потеряли, а я ее еще раз пришибу. За свинский характер и многочисленные убийства. Каково это слышать родителям?

Мать Тайи с траурным лицом вынесла нам что-то вроде половой тряпки, в которой я с трудом опознала юбку. Бывшую. Очень давно бывшую. И собралась возмутиться, но Тёрн покачал головой:

— Не надо. Жди.

— Ясно же, что нам все врут!

— Не все. Только половину.

— И чего ждать?

— Так, мелочи…

Мы свернули за угол, где нас уже не было видно, — и остановились. Тёрн привычным жестом притянул меня к себе — чтобы я могла облокотиться и стоять удобнее.

— Это ненадолго. Если я все правильно понял…

— Так чего мы ждем?

— Сейчас увидишь.

Я поняла, что элвар настроен разводить таинственность, и смирилась.

— А что ты выяснил из разума этого типа?

— Кое-что очень интересное. Тайя ему, по его предположениям, даже не родная дочь.

— Упс… А чья?

— Якобы еще до свадьбы ее мать загуляла с мимоезжим колдуном…

Я вспомнила нехороший взгляд жены мясника…

— А знаешь, ведь она ведьма.

— Вот как?