Галина Романова - Собачья работа

— Т-ты… — выдавил он. — Т-ты была там?

Я кивнула. Мысль торопливо рыскала по уголкам памяти — видела ли я этого человека раньше? Нет, не видела.

— Да если бы не ты… если бы не вы…

Меч его валялся на земле. Тодор Хаш сделал шаг и протянул мне ладонь:

— Спасибо.

Я попятилась от этой руки, как монашка от голого мужчины:

— Вы чего?

— Да если бы не ты… если бы не вы… Подо мной тогда коня убили. Я свалился — кругом вода кипит, раненые люди, кони… В стремени запутался, пришлось под водой резать. Раз пять меня могли бы подстрелить — какой-то пехотинец успел, щит надо мной поднял, — голос Тодора Хаша дрожал, а взгляд был мне хорошо знаком. С такими же лицами ветераны в «Кровавой Мари» вспоминали минувшие бои и убитых друзей. — И не только надо мной. Мы же потом вместе с вами шли. Нас бы в лепешку раскатали, если бы не вы… не такие, как ты… Спасибо!

Я осторожно убрала меч, пожала протянутую ладонь.

После такого случая не грех было наведаться куда-нибудь и выпить за возобновление старого знакомства. А куда пойти двум ветеранам? Только в «Кровавую Мари», где нашему брату (и, что греха таить, сестре!) пиво наливают бесплатно. Я уж как-то рассказывала, что хозяин таверны нарочно бесплатно поил, а иногда и кормил ветеранов. Проценты от заказов на убийства с лихвой восполняли его расходы на халявное пиво. Мне на ум пришла внезапная и не совсем уместная мысль — а знает ли князь Витолд Пустополь о том, какие там творятся делишки? Или, занятый своими проблемами, просто не мешает людям жить так, как хотят, и заниматься тем, что умеют лучше всего? Хотя… если учесть, что его самого хотели убить после посещения «Кровавой Мари», подобная безалаберность заставляла задуматься.

В таверне народа было мало — середина дня, середина недели. Всего три столика из дюжины были заняты, да у стойки скучал какой-то тип. Он явно кого-то ждал — так и встрепенулся при стуке отворяемой двери — но потом опять скуксился.

Мы ввалились чуть ли не в обнимку, как старые друзья. Залезать на лошадь и спешиваться для меня было пыткой. Тодор снял мое бренное тело с седла и не отказал себе в удовольствии немного его потискать. Не скажу, что было приятно — кто вам сказал, что мне, инвалиду, должно быть все равно, кто обнимает? — но ради общих воспоминаний стоило потерпеть.

— Хозяин! — с порога крикнул рыцарь. — Вина и мяса с приправами на двоих! Я угощаю!

Знавший меня как полунищую попрошайку, которая заходила сюда только в те дни, когда не только выпивка, но и еда для неимущих ветеранов подавалась бесплатно, хозяин таверны аж побагровел. Но профессионализм оказался на высоте — он тут же крикнул поваренку, чтобы прибавил огня над жарящимся поросенком, а сам поспешил к нашему столу — лично наполнить вином кубки.

— Доброго дня, ясновельможный пан и ясная панна! — пропел он, ловко откупоривая бутылку. — Рад вас снова видеть здесь, милсдарь Хаш! Здоров ли отец ваш? Как продвигаются ваши дела? Может быть…

— Дела идут, — коротко ответил Тодор. — Неси еще вина и мяса и смотри, живо у меня!

— Да все будет сей же час готово!

Мы выпили за возобновление знакомства. Потом — по второй — за тех, с кем воевали. О многом, что было в прошлом и могло нас связывать, поговорили еще по дороге. Сейчас просто хотелось выпить и закусить.

Но посидеть спокойно нам не дали. Один из посетителей развернулся в нашу сторону и даже пересел за другой столик, чтобы оказаться поближе.

— О, — несколько наигранно удивился он, — а я смотрю, ты или нет? Дануська! Какими судьбами? Неужели подцепила-таки кого-то, кто не посмотрел на твое уродство?

— Гуслень, — поморщилась я. — Ты какого… тут делаешь?

— Что делаю? Живу я тут, ха-ха! — откликнулся тот.

Не служила я в одном полку с Гусленем Бойко, которого тут быстро прозвали Бойким Гусем, и спасибо за это Богине-Матери. Второго такого похабника и нечистого на руку типа надо было еще поискать. Говорили, что его осудили за грабеж и зверское убийство (зарубил топором не только мать, но и ее ребенка, чтобы тот не выдал его криками) и приговорили к четвертованию, но война отменила смертный приговор. Правда это или нет — я не знаю, а спрашивать неохота. Щербатый, с кривым носом и оспинами на широком лице, Гусь был уверен в своей неотразимости. Мол, бабе надо не на рожу мужика смотреть, а на то, что между ног торчит. Он несколько раз подкатывал ко мне — дескать, чего скучаешь, когда есть кому развеселить. Я его отшила. Пришлось применять силу, чтоб отвязался. Тогда Гуслень много чего мерзкого в лицо наговорил, добавив, что на меня с моей культей вместо ноги ни один нормальный мужик не позарится. А как припрет, я сама к нему приползу, да поздно будет.

— А ты теперь небось мягко спишь, сытно ешь? — продолжил он. — Сколько тебе платят? Или ты импотента ублажаешь, которого нормальные бабы стороной за три версты обходят?

Рядом — не успел Тодор и рта открыть — ненавязчиво воздвигся еще один из посетителей. Широкая ладонь легла на плечо разошедшегося Гусленя.

— Не шипи зря, Гусь, — негромко сказал человек. — Я давно гусиные потроха не пробовал!

Гуслень весь сразу сдулся, забормотал что-то извиняющимся тоном, отползая в сторонку. А человек кивнул нам:

— Все в порядке, милсдарь Хаш?

— Да, — ответил Тодор.

По иронии судьбы я знала и его. Такой же ветеран, только ему повезло чуть больше. Ни ранений, ни увечий — лишь награда за победу. И сам он местный — из Пустополя ушел воевать, сюда же вернулся к жене и двум сыновьям. Уже после войны родилась дочка — полгода назад счастливый папаша ставил выпивку на всю «Кровавую Мари» в честь рождения ребенка. В таверну заходил по старой памяти — пообщаться с такими же, как он, прошедшими войну. Вспомнить бои, победы и поражения, выпить бесплатно в память о павших. Росту в нем было столько, что оставалось дивиться, как его до сей поры из лука не подстрелили — на моей памяти это был один из самых высоких мужчин.

Мне Суслень (так его звали) только кивнул. По его мнению, раны и шрамы украшают лишь мужчину. А женщине с такими отметинами стоит дома сидеть и носа лишний раз на улицу не высовывать.

— Вы, если что, мне скажите, — продолжал Суслень. — Меня тут все знают. И пальцем не тронут.

— Хорошо, я запомню, — коротко ответил Тодор, не глядя на собеседника.

— Если что — я рядом! Поговорить там кое о чем, — последний раз напомнил ветеран и отошел к соседнему столику.

Я тогда не обратила на это внимания — как раз принесли свежее, шкварчащее, сочное мясо, обложенное зеленью, в подливке с бобами. И все посторонние мысли вылетели из головы.