Лорды гор. Да здравствует король! - Арьяр Ирмата
В тот бесконечный день и не менее бесконечную ночь…
Перед тем, как шагнуть в угли огромного камина, тлевшего в спальне, он сказал:
— Все в мире соткано из огня и света, и одежда тоже. Если хочешь, чтобы она уцелела, запечатлей в душе узор ее тихого пламени и сохрани своей властью. Выдохни внутренний огонь и задержи на расстоянии ладони от тела. Это создаст защитную оболочку от того огня, что снаружи, хотя он тоже — твой, если захочешь.
Пока я соображала одновременно над двумя загадками — над двусмысленностью в речи моего нового учителя и над тем, как запечатлеть то, чего не видишь, мы уже вышли из огня в знакомом мне убежище, и, разумеется, ни нитки на мне не уцелело. У меня никогда ничего не получалось с первого раза: ни магия, ни любовь, ни жизнь.
— Когда я овладевал даром, портные искололи пальцы до крови — столько одежды сжег, — соврал король, помогая мне облачиться.
— Неправда. И почему вы солгали, что дар убьет меня, если уже передали его, смешав кровь? И почему я не почувствовала?
— Еще не весь. Если сравнить с даром зрения, то ты еще полуслепая. Дар уже есть, но у него нет силы. Кроме того, дар заперт, как заперт твой дар горной леди. Считай, что у тебя еще повязка на глазах, не позволяющая видеть, а я вожу тебя за руку, как поводырь. Когда я сниму «повязку», твой дар оживет. И его можно передать по-разному. Тогда я влил каплю — проверить, возможно ли это в принципе или отторжение будет непреодолимым. Я же не знал, что в тебе заперт еще один дар — твоего рода и таится куда больше светлых сил. Но и сейчас еще велика опасность, что полный исход моей силы убьет тебя. Ты больше не сердишься?
— Как можно! На короля?
— Маленькая лгунишка.
Пока я минут пять тренировалась, как войти-выйти из огня, сохранив облачение, король рассказывал:
— Это лесное убежище — на границе с аринтами. Все мои тайные логова соединены в цепь, охраняющую рубежи. Потому я всегда в курсе, когда кто-то пересекает границу, не имея охранной грамоты с моей печатью. На мелких контрабандистов внимания лучше не обращать, они как блохи. Описание системы найдешь здесь, в библиотеке. Достаточно, Лэйрин. Главное сделано: башня усвоила, что ты здесь уже не на правах пленника, а на правах хозяина. Идем дальше.
И снова камин. Так проще для меня, пояснил огненный маг. Ему было бы достаточно язычка свечи для перемещения.
На этот раз я почувствовала едва уловимую разницу при переходе. Любое сравнение грешит против истины, но, пожалуй, понятнее всего будет сравнить с прикосновением к ткани: сразу почувствуешь, где шелк, а где бархат, да еще вышитый золотой нитью. Этот огонь был бархатным. Но я, сосредоточившись на удержании штанов, осталась без верхней одежды.
— Уже лучше. Уловила разницу? — улыбнулся Роберт. — Это другое убежище, и защитная печать на нем отличается. Постой немного. Она тоже впервые с тобой знакомится, запоминает. Потом ты будешь чувствовать огни и печати на расстоянии, душой, и переноситься почти мгновенно от огня к огню. И не обязательно телесно. Можно просто смотреть или слушать.
— Почему же вы тогда тратили столько времени на конные путешествия, если можете вот так пренебрегать расстоянием? — спросила я, окинув взглядом сиявшее огнями высокое помещение, опоясанное открытой галереей, куда вела изысканная лестница.
На втором этаже просматривались шкафы с книгами. А ведь во всем королевском дворце не нашлось бы и пары книжных томов, если не считать молитвенников. И библиотеки в столице были только монастырские, куда ведьмино отродье не пускали. Вот они где все спрятаны!
— Тащить целую армию неподготовленных людей через огонь опасно для их душевного здоровья, а животных — возможно только в случае, если в точке выхода хочешь иметь готовое жаркое, — король, сцапав рубашку из лежавшего на диванчике вороха одежды, протянул мне, подождал, пока оденусь, и провел меня на галерею, к столу у окна, за которым ни зги не было видно. — Если ты читала мои письма… Нет? Так и знал, что Хелина не даст. Я предусмотрел это. Здесь хранятся их копии. Лирику можешь пропустить, а вот важное, что касается внутренней и внешней политики, я тут подчеркнул. В ящике найдешь записи по огненной магии, начатые еще дедом. Я дополнил. Выучи наизусть.
— Сир, но вы же не собираетесь…
— Лирику пропустить! — отрезал Роберт. — Это убежище — на границе с землями инсеев. Всего их шесть, и надо успеть познакомить тебя со всеми. Идем дальше.
Я шагнула в огонь. На этот раз умудрилась как-то сохранить одежду, но потеряла… короля, оказавшись в самом первом убежище.
Через миг он меня выдернул за шкирку, проворчав:
— Не успел научить, уже сбегает!
Огненная стена пахнула жасмином, обласкала тонким батистом, а когда искры опали и рассыпались, меня ослепило золотыми кистями и завитушками на бесчисленных коврах, ширмах, занавесях.
— Моей первой жене понравилось здесь. Устроила тут будуар, и я ничего не менял после ее смерти, — виновато признался Роберт. — Здесь недалеко граница с шаунами.
Я заглянула за парчовую ширму и замерла в восхищении. Над роскошным ложем, заваленным подушками, висел портрет юного рыцаря и девушки в пышном золотом платье. Они держались за руки и смотрели друг на друга так восторженно и нежно, что мне стало неловко подглядывать за их чувствами. Девушка удивительно напоминала королеву Лаэнриэль темными косами и распахнутыми, лучистыми, как изумруды, глазами. Только совсем еще ребенок. А этот мечтательный сероглазый юноша с золотисто-рыжими локонами… я перевела взгляд на Роберта. Не может же человек так разительно измениться!
— Ей было пятнадцать, мне — на год больше, когда нас поженили, — глухо сказал король, отвернувшись. — Через полгода она погибла. Потом Виннибор разнюхал, что и она на самом деле была горной леди, но мне все равно, кто она. Я был влюблен в нее, девочка. И долго не мог забыть. Когда я увидел тебя на мосту первый раз, ты напомнила мне ее. И я поклялся спасти хотя бы тебя. И был обречен полюбить.
Обречен… Мне стало холодно до озноба. Пронзило понимание всей сыгранной горцами партии, где главным призом был огненный дар. Они использовали все слабости короля. Моя мать должна была знать и о сочувствии, если не детской влюбленности, Роберта к Лаэнриэль, и о трагедии с его первой женой. Хелина — великая волшебница. Моя карикатурная похожесть на прабабушку тоже не может быть случайной. Мама вылепила мой образ. И коронованная рыбка клюнула на наживку. Как же мерзко… Прощу ли я когда-нибудь тех, кто играл моей жизнью?
— Как же выйти из этой бесчестной игры? — невольно прошептала я.
Роберт удивленно приподнял бровь, но, похоже, что-то понял, потому что ответил:
— Ты умная девочка и знаешь ответ.
Я пожала плечом. Мол, даже не догадываюсь.
— Перестань жалеть себя, Лэйрин. Жалость — это слепящая тьма. Ну же, думай!
Я молчала. Если не знаешь правил, то единственный выход — попробовать играть не фигурами, а самими игроками. Ну хорошо, играть — нереально. А вот влиять… Исподволь… Но кто они, эти игроки? Главное — понять, кто все это затеял. Как? Вынудить его или их совершить нужный тебе ход.
Боги, как сложно!
Но именно в этот миг созрело главное решение, определившее мою жизнь: я больше не позволю собой играть. Сдохну, а не позволю.
— Молчишь? — вздохнул король. — Что ж, подскажу. Если я правильно догадался, то главное в этой партии, Лэйрин, уже не мой дар. Мой — лишь эпизод, тактический маневр для достижения глобальной цели. Как ни обидно мне это признавать, но главная тут — ты. И твой дар, который почему-то заперла Хелина мощью всего рода.
— Вы же знаете почему. Меня готовили принять ваш дар. Сосуд должен быть пуст, чтобы в него налить свежее вино.
— Кто бы говорил мне о винах! — весело фыркнул рыжий бык. — Запомни, трезвенница, разные виды магии могут сосуществовать и в одном сосуде. И такие коктейли в крови полукровок могут оказаться куда опаснее чистой родовой магии. Подумай об этом. А теперь идем дальше, мы и так слишком тут задержались.
