Уэлихолн - Торин Владимир

Что ж, кое-что и правда разъяснилось, но появилось еще больше вопросов. Что это за король? Как объяснить странное поведение мамы, которое описывала Кристина? Куда она дела Ирландца? Зачем маме все это?

Главный вопрос оставался неизменным: «Что здесь вообще творится, в этом доме?!»

Виктор перечитал монолог пленника: «Я сбежал от войны, чтобы попасть в лапы к ведьме…»

— Что же ты хотел этим сказать? — пробормотал Виктор, задумчиво глядя на светящиеся окна кухни. — И как это она, спрашивается, перевернула — Кристина ведь так это назвала? — окно? Как это все может происходить взаправду? Она что, действительно…

— Ведьма! — раздался вдруг насмешливый возглас, и окно кухни распахнулось. — Да не отравленный это чай, а притравленный! Ну помучился бы твой Эндрю животом пару дней — ему только на пользу…

Дядюшка Джозеф выплеснул на розы супруги, росшие под окном, содержимое чашки, которую держал в руке. Натолкнувшись на недоуменный взгляд Виктора, он улыбнулся и подмигнул ему, после чего закрыл окно и снова скрылся в кухне.

Дядюшка Джозеф… Он явно знал перевод каждого слова, но почему-то предпочел отправить племянника в библиотеку, к мистеру Гэррити. К тому самому мистеру Гэррити, который вел себя до невозможности странно, а потом и вовсе…

Виктор не знал, что и думать.

Библиотекаря хватились на следующий день после того, как Виктор с ним говорил.

Утром Кристина, как обычно, приехала на работу, а там, у входа в здание библиотеки, ее ждала прелюбопытная сцена. Миссис Айвз поглощала через нос уже, кажется, сотый фунт нюхательной соли, которой ее безуспешно пытались привести в чувство двое констеблей.

Завидев Кристину, старушка мигом ожила и принялась, стеная и путаясь в словах, описывать не столько произошедшее, сколько свои собственные эмоции от увиденного. Любому другому потребовался бы переводчик со старушечьи-визгливого, но Кристина знала миссис Айвз не первый день.

Она, как могла, попыталась успокоить архивистку и перевела ничего не понимающим несчастным констеблям с опухшими ушами то, что говорила старушка.

Миссис Айвз пришла на работу и увидела, что библиотека открыта, — словно мистер Гэррити ее открыл ни свет ни заря (или же вообще оставил открытой на ночь, чего за ним никогда не водилось). Она справедливо возмутилась, почуяла неладное, но не испугалась — миссис Айвз якобы слишком стара, чтобы пугаться (так она думала до того, как вошла в кабинет мистера Гэррити).

Вооружившись утренним выпуском «Уэлихолн-таттлер», миссис Айвз зашла в кабинет библиотекаря. Там-то она его и обнаружила…

Переводя слова старушки полицейским, Кристина похолодела, но архивистка договорить не успела. Из дверей библиотеки вышел старший констебль Диддс: он был бледен и судорожно вытирал проступивший на лице пот.

— Мэм, — начал он, — это совсем не смешно. Я понимаю, что Хэллоуин и все такое, но у нас перед праздниками и так забот хватает.

Оказалось, что полицейский был вовсе не испуган — скорее раздосадован. Когда коллеги поинтересовались, что там такое, мистер Диддс сообщил, что «библиотекарь, а возможно, и сама миссис Айвз просто решили подшутить над представителями закона: нарядили куклу из папье-маше в костюм и инсценировали с ней убийство».

Закончил он это все словами:

— Стыдитесь, мэм. В ваши-то годы — и такие шутки.

На что миссис Айвз возмутилась и, обозвав констеблей тупоголовыми красноносыми мальчишками, поклялась, что не врет и что в кабинете действительно лежит сам библиотекарь, мистер Гэррити.

Проводивший осмотр «места преступления» констебль напомнил миссис Айвз, что в прошлом году с ней под Хэллоуин также случился «инцидент»: тогда она вызвала полицию и сообщила, что у нее в кладовке кто-то роется.

— Но там и правда кто-то рылся! — заспорила было старушка.

— Да, мэм, — кивнул старший констебль. — Ваш сын. Расставлял на полках закупленные к празднику у бакалейщика консервы.

— Нет у меня никакого сына! — воскликнула архивистка.

На что старший констебль тяжко вздохнул:

— Мэм, у вас есть сын. Он полицейский. И прямо сейчас он стоит рядом с вами.

И верно, один из присутствовавших констеблей, долговязый и хмурый Джордж Айвз, качая головой, протягивал матери флакончик нюхательной соли.

— Нет у меня никакого сына, если он не верит родной матери! Там, в кабинете, лежит мистер Гэррити!

Мистер Диддс прервал старушку:

— Мэм, полагаю, вам лучше сегодня не идти в библиотеку. Айвз, доставь мать домой и завари ей чаю…

После этого констебли удалились. Сын увел миссис Айвз. Та никак не могла успокоиться — все оборачивалась и восклицала:

— Это он! Мисс Кэндл! Это точно он!

Кристина, ничего не понимая, зашла в здание библиотеки и отправилась прямиком в кабинет своего начальника. То, что она там обнаружила, действительно выглядело ужасно: посреди кабинета лежало тело, из-под него растеклась большущая чернильная лужа. Со стороны «мертвец» и правда очень походил на мистера Гэррити — он был в том же коричневом костюме, который библиотекарь носил все последние годы.

Кристина испуганно подошла ближе.

Досада старшего констебля тут же стала ей понятна — это, вне всякого сомнения, была бумажная кукла.

И все же Кристину что-то толкнуло вперед — осторожно ступая между чернильными лужицами, она подошла к «покойнику», склонилась над ним и засунула руку в карман его пиджака. С удивлением она вытащила оттуда его ключи. На кольце висело два ключа: один от библиотеки, а другой, вероятно, от квартиры мистера Гэррити.

Мистификация была как-то уж слишком продуманной и реалистичной — и вообще не в духе ее начальника.

Кристина спешно покинула библиотеку и отправилась к мистеру Гэррити домой — благо, он жил на соседней улице. Ключ подошел к двери. В крошечной квартирке было темно, холодно и пусто — с виду никто там не ночевал. Мистер Гэррити испарился…

Разумеется, Кристина подумала, что библиотекарь попросту сбежал, решив напоследок мрачно пошутить. Подобные «шутки» были далеко не в духе мистера Гэррити, но она списала это на то, что все эти годы он просто притворялся занудой и тихоней, чтобы однажды с шиком всех одурачить…

Виктору вся эта история очень не понравилась. В превращение Джима Гэррити в бумажную куклу поверить было сложно, но и его внезапный побег вызывал множество вопросов. При этом, слушая рассказ Кристины вчера во время интервью, Виктор отчего-то испытывал чувство вины. Словно это он был виноват в исчезновении мистера Гэррити. Или в чем похуже…

Недаром у него появилось нехорошее предчувствие, когда по возвращении из библиотеки он наткнулся на эти тыквы. Шутливая традиция Кэндлов внезапно перестала быть забавной: исчезновение мистера Гэррити как-то уж слишком подозрительно совпало с прибытием тыкв.

Была и еще одна странная деталь — та, о которой и вовсе не хотелось думать. Его брюки — те, в которых он ходил в библиотеку, — оказались странным образом перепачканы: вечером, переодеваясь у себя в комнате, Виктор обнаружил на них свежие чернильные пятна. А ведь он мог бы поклясться, что за время его работы в архиве ни одной капли чернил на одежду не попало. И все же испачканные брюки пришлось замочить и просушить над камином, при этом Виктор отчего-то чувствовал себя преступником, который торопится избавиться от улик…

Куда же исчез лучший друг отца?..

Помимо истории с исчезновением мистера Гэррити, Виктора сильно беспокоил и сам отец… Он тут же сделал несколько записей в дневнике, чтобы не упустить мысль:

«С отцом творится что-то неладное… Он вроде как где-то в доме, но в то же время словно бы и нет — как будто намеренно прячется. При этом он умудряется быть то тут, то там, но так и не попасться на глаза. А когда спрашиваешь о нем кого-то, все строят недоуменные лица и заявляют, что видели его неподалеку “совсем недавно”.

“Он только что ушел — вышел пройтись”.

“Я определенно видел его в коридоре”.