Дж. Кинг - Карнавал страха

Сатина положила нежную руку на высохшую кисть оракула.

– Прости нас, великая Мария, но оракул не произнес ни одного пророчества с того дня, когда началась война, с той ночи, когда сожгли дом Кукольника.

Лицо Марии помрачнело.

– Он отчаялся? Ты это имеешь в виду?

– Нет, – ответила Сатина с неожиданным гневом. – Война покрыла его ум туманом, затемнила его видение.

Мария подошла ближе и коснулась костлявого колена старика.

– Попроси его пробиться сквозь туман, открыть, что за ложь там спрятана! Я должна знать, что делать!

Но до того, как Сатина успела попросить Марию убрать руку с колена оракула, старик начал конвульсивно содрогаться. Спина его изогнулась, голова стала биться в ящике, а лицо исказила гримаса боли. И он исторг из себя несколько фраз, странных, безумных, лишенных смысла.

С холодной окончательностью Сатина ответила:

– Он не может пробиться сквозь туман.

– Почему? – удивилась Мария.

– Потому что туман – это смерть, – веско ответила Сатина. – Он спустился на землю, когда началась война, и до сих пор не поднялся.

– Смерть? – спросила Мария, и кровь отхлынула от ее усталого лица. – Чья смерть? Его?

Оракул снова содрогнулся, и слюна, слетевшая с его губ, попала Марии в лицо. Та отшатнулась и отерла щеку. Ноги провидца бились в ящиках, а кресло заходило ходуном. Сатина внимательно прислушивалась к его бессвязному бормотанию, а когда спазмы стихли, произнесла:

– Оракул говорит о своей смерти, о моей, твоей и сотен уродов, которые собрались здесь. Когда началась война, черное покрывало опустилось на весь Карнавал. Это покрывало над нами – над всей ареной.

Мария покачала головой в отчаянии. Крики и стоны прошедших дня и ночи до сих пор эхом звучали у нее в голове. Она подумала о Моркасле – он умер. Она вспомнила Гермоса – своего милого, любимого великана. Он так верил в своих богов из сказок, а Кукольник обратил их в зло и пытки. Гермос верил Марии, как своим богам, а она оказалась таким же предателем, как его Кин-са. Да, прежде чем ночь кончится, великан тоже умрет.

– Для нас нет спасения? Старик исторг какое-то односложное слово.

– Нет. Нам некуда бежать, – перевела Сатина, качая головой. Глаза ее неотрывно смотрели на слепого генерала.

Мария протянула к ней руки, ломая их в отчаянии.

– Ну вот! – произнесла она. – Я ничего не могу сделать, чтобы спасти нас.

Потом слепая поднялась. Сердце ровнее забилось в груди, а к щекам вернулась краска.

– Что мне теперь делать? Смотреть, как люди будут умирать? Длить их страдания?

И тут снова в вечернем воздухе прозвучал шепот Кукольника:

– Отдайте мне вашего генерала. Спасите себя. Нам нужна она одна. Она затеяла войну, она втравила вас в это сражение, и она одна должна заплатить за все смерти.

Мария выслушала все, что он сказал, но ее лицо не выразило ни одной эмоции, как будто она была глубоко равнодушна к словам Кукольника. Через несколько секунд она снова обратилась к Сатине:

– Спроси оракула, надо ли мне принимать предложение Кукольника? Действительно ли я спасу людей, если сдамся горожанам?

Сатина внимательно смотрела в лицо слепой. Несмотря на синяки и царапины, запекшуюся кровь и грязь, черты Марии сияли удивительным благородством.

– Я не могу задать оракулу этот вопрос, – ответила Сатина.

– Спрашивай! – потребовала Мария.

Женщина пала ниц, восхищенная храбростью слепой жонглерши, а потом встала на колени перед оракулом и прошептала ему на ухо свой вопрос. Наступила тишина, которую прерывали лишь ритмичные удары барабана противника на улице. Вдруг лицо оракула неожиданно исказилось, с его губ сорвался отрывистый крик, прорезавший всю людную конюшню. Мария ждала, нервно теребя шейный платок.

Наконец оракул успокоился. Сатина снова поклонилась Марии и сказала:

– Если ты сдашься для того, чтобы спасти нас, оракул все равно видит лишь черное покрывало.

Мария тяжело вздохнула.

– А остальные? А все остальные? Они будут спасены?

Сатина сжала зубы.

– Он сказал, что видит черное покрывало вокруг тебя.

И тут в конюшне раздался мужской крик:

– Где Мария? Где она?

– Я здесь, – отозвалась Мария. Голос ее слегка дрожал.

– Иди скорее. Мы ждем тебя на арене.

Лицо Марии помрачнело. Она задернула за собой бархатный занавес, скрывавший оракула от остальных артистов, и прежде чем успели зазвенеть колокольчики, снова стала генералом уродов.

Гро– об… Гро-об… Гро-об…

Гермос глубоко вдохнул ночной холодный воздух, вглядываясь вдаль, где солдаты били в огромный барабан. Его глаза обежали поле боя и колеблемую ветром равнину.

– Я не вижу их.

Кривой человечек, суетившийся вокруг великана, ткнул пальцем во что-то, скрытое в тени болот. Он полез в карман, вытащил оттуда пучок травы и начал жевать ее.

– Они там. Еще одна армия. – И он выплюнул жвачку, как бы подтверждая сделанное заявление.

Гермос несколько раз моргнул и прищурился, чтобы рассмотреть то, что показывал ему кривой. Теперь и он увидел их – серые мундиры, движущиеся по темной земле. В любую другую ночь Гермос решил бы, что ему привиделось, что он принял кочки и заросли травы за головы и тела, но не сегодня. Они сошли с дороги на востоке и сейчас двигались на запад – в сторону Карнавала. Армия вдвое превосходила войско, которое прибыло из Л'Мораи накануне. Первые ряды уже выходили из зарослей травы, приближаясь к руинам ограды Карнавала. Теперь лунный свет уже падал на второй и на третий ряды, уже показались четвертый и пятый.

– Великий Кин-са…

– Что происходит? – раздался встревоженный голос Марии, появившейся рядом с Гермосом.

Великан улыбнулся, опуская глаза на ее темную головку, а потом снова перевел взгляд на равнину.

– Новая армия.

Мария сделала несколько шагов к стене и обессилено оперлась на нее.

– Откуда они? Ведь это не может быть еще одно войско Л'Мораи?

– Не знаю, – отозвался Гермос и забормотал молитву.

Кривой, прожевав очередную порцию травы, ткнул стрелой в горизонт.

– Они сметают все палатки и идут прямо через сцены.

Гермос кивнул, наблюдая за тем, как страшная армия сметает все на своем неумолимом пути. Он снова посмотрел на Марию.

Как будто почувствовав его взгляд, Мария сразу спросила:

– Откуда они взялись? Л'Мораи не мог собрать еще одно войско. Они уже согнали сюда всех мужчин и подростков.

Кривой опасливо выглянул из-за стены, подозрительно осматривая местность.

– Не знаю. – Прежде чем он заговорил снова, челюсти проделали несколько интенсивных жевательных движений. – Откуда бы они ни пришли, но парни из Л'Мораи отходят от стены, а это неплохая новость.